Утро. Небольшой городишко, затерявшийся в просторах Дикого Запада. Проезжая часть неширокой улицы утопала в пыли, но мощеные деревом тротуары были чисто выметены, прямо как в каком-нибудь Альбукерке. По-другому нельзя. Это главная улица города. Именно здесь располагался офис шерифа, телеграф, банк и, конечно же, салун.
Крепкое двухэтажное здание, сколоченное из толстых дубовых брусьев было того же песочного пыльного цвета, что и другие дома. Но над дверью заведения в отличие от прочих строений висел газовый фонарь, расположенный таким образом, чтобы освещать по ночному времени вывеску. На ней был изображен злобный оранжево-красный пёс, почему-то в широкополой ковбойской шляпе и в компании с пучком лука, пивной кружкой и тремя яблоками. От такого неожиданного соседства страшный оскал зубастой пасти пса выглядел не грозно, а скорее комично. Зато сразу становилось понятно, что заведение это и есть знаменитый на всю округу «Рыжий койот».
Комнаты наверху сдавались внаем любому желающему за сходную цену. А внизу, в обширном помещении с барной стойкой и небольшой сценой в углу по вечерам рекой текло виски. Певичка, облаченная в шелка согласно последней французской моде, исполняла писклявым голоском шаловливые шансонетки, аккомпанируя себе на настоящем пианино. И почти каждый вечер здесь вспыхивали драки. Со стрельбой, мордобоем и непременной порчей имущества заведения, что, впрочем, не сильно огорчало его хозяина. Ранним же весенним утром здесь было тихо.
Двое крепких парней в форме федеральной полиции охраняли парадный вход в Банк, находившийся по соседству с салуном. Они окидывали улицу порядком осоловевшими глазами, и вообще имели вид сонный и расслабленный.
Напрягаться стражам порядка было не из-за чего. На улице — ни души. Разве что пара бродячих псов по привычке ошивалась у дома Шеффилдов, ожидая, когда же кухарка бросит им, по своему обыкновению, остатки хозяйского обеда. Да напротив салуна в запыленной почтовой бричке шепталась-миловалась вполне безобидная парочка. Парень и девушка. Судя по жестам, незадачливый ухажер пытался убедить свою подружку заглянуть в «Рыжего пса». Девушка отнекивалась. И правильно делала. Хрупкой миловидной блондинке в простеньком, но аккуратном и чистеньком платьице самого скромного покроя делать там было нечего. Парень и сам не был похож на завсегдатая подобных заведений. Приличный, немного потертый серенький костюмчик и смешная шляпа-котелок выдавали в нем скорее мелкого клерка из большого города, чем местного жителя. Поговаривали, что шериф выписал себе из Лондона нового телеграфиста, пообещав щедрое жалованье и недорогое жилье. Возможно, это он и был.
Блюстителей закона эта парочка не заинтересовала. А зря. Внимательного взгляда было бы достаточно, чтобы понять — мешковатый пиджак парня скрывает далеко не субтильное телосложение. Он наклонился к девушке, обжег её ушко горячим дыханием и нежно прошептал:
— Двое у ворот и снайпер на крыше. Работаем план 4-А, и если этот городишко хотя бы вполовину богат, как утверждают слухи, то уже завтра у нас будут деньги на брильянтовое колье для тебя.
Губы к губам. Не касаясь, но обжигая ожиданием прикосновения. Глубокие черные глаза молодого человека из-под полуопущенных ресниц ласкали нежное лицо девушки, и оно вспыхивало румянцем смущения. Светлый локон от малейшего движения воздуха приходил в движение и скользил, щекотал порозовевшую кожу щеки. Девушка повела плечом, словно пытаясь отстраниться, и зашептала в ответ:
— Давай 4-С. У этих увальней такой бравый вид. Готова спорить на деньги, что они в темноте не найдут и собственную задницу, даже если дать им карту и фонарик.
— Чертовка, — то ли упрекнул, то ли похвалил парень. Его ресницы подрагивали, глаза щурились и вспыхивали в их глубине горячие искры. Близость спутницы заставляла его кровь быстрее бежать по жилам. Невероятная небесная синь больших красивых глаз девушки завораживала. Она прижала тонкий пальчик к его губам. Нежное, чувственное прикосновение должно было послужить предостережением. Но больше походило на некое, вряд ли скромное, обещание. И начало обещанной ласки.
— Хватит уже торчать тут посреди улицы. Я видела всё, что нужно. Сними комнату. Нам нужно умыться, поспать и переодеться.
— Стоп! Снято!
Громкий голос режиссера заставил вздрогнуть и очнуться, преодолеть наваждение. Кажется, я даже не дышала некоторое время. Стоявшие неподалёку девушки завозились, зашептались и негромкий восторженный стон одной из них прозвучал так отчетливо, что я расслышала почти всё.
— Боже! Как же мило они смотрятся вместе. Просто…
Девчонку, которая это сказала, тут же ткнули в бок и посоветовали заткнуться, кивнув в мою сторону. Шепотки прекратились. Повисла напряженная тишина.
Я развернулась и пошла в сторону хозблоков. За моей спиной висело гробовое молчание, прерываемое лишь голосом режиссера и его помощников.
— Пять минут перерыв. Потом ещё дубль. Стиви, давай отработаем твою задумку с освещением.
— Ладно. Но пяти минут мне будет мало. И пусть…
Шум и голоса площадки отдалялись. Я перестала прислушиваться, быстро шагая к подсобке. Надо было посмотреть как там дела на кухне, а потом можно найти укромный уголок и позвонить маме.
На кухне был полный порядок за одним небольшим исключением. Вода закончилась. Я сняла пустую бутыль с кулера и оглянулась в поисках Лиз. Подруги поблизости не было. Это осложняло дело. Поднять полную бутыль, которая весила вместе с водой двадцать килограммов, мне одной было не по силам. Вдвоем же с Лиз мы научились довольно ловко вздергивать пластиковую ёмкость вверх и устанавливать её в гнездо кулера.
Было по-летнему тепло и одна сторона небольшого тента, в котором располагалась мини-кухня, была откинута, предоставляя довольно большой угол обзора. Лиз по-прежнему не было видно. Зато поблизости маячило некоторое количество представителей мужского контингента группы. Готова спорить — многие из попавших в поле зрения, заметили моё затруднение, но предпочли сделать вид, что ни о чём таком и не подозревают. Просить их о помощи не хотелось ни в какую. Я гипнотизировала полную бутыль, раздумывая, как справится с проблемой в одиночку, когда услышала голос:
— Помочь?
И вроде вопрос был самый что ни на есть своевременный, и можно было бы порадоваться появлению добровольца, но уж больно сказано было нехорошо. С этакой пижонской гнусавой оттяжечкой. С намёком. С явным омерзительно похотливым подтекстом.
Оборачиваясь на голос, я непроизвольно скрестила руки на груди, занимая оборонительную позицию. На пороге кухни стоял один из парней Таккера. У него было смешное имя, более подходящее мелкому вертлявому шпицу, чем человеку. Что-то вроде Бобби или Барни. Нет, кажется всё же Рубби. Долговязый, угловатый, весь какой-то неописуемо нелепый, он напоминал большого богомола и, казалось, состоял из одних суставов, локтей и коленок. Раньше он казался мне довольно милым. Немного смешным, но симпатичным. Впрочем, раньше все было несколько иначе. Теперь же «милый парень» нагло пялился на меня, привалившись плечом к стойке тента, и сальная усмешка расползалась по длинной худой физиономии. Примерно представляя, что он ответит на простое «да», я сказала:
