— Она узнала, что я ушла рано утром? — прошептала я срывающимся голосом, а перед глазами поплыли сцены допросов и походов к психиатру.
Внезапно огромные глаза Милы наполнились крупными слезами. Ее губы мелко задрожали, она закрыла глаза ладонями и начала медленно оседать на пол. Страшная догадка молнией мелькнула в голове:
"Конечно! Знает! Поэтому Мила сидела в спальне и плакала, ожидая моего появления… Видимо досталось ей от этой стервы…"
Додумывать я не стала и лишь только опустилась во влажном белье на пол, устланный ковром. В этот момент я вновь почувствовала себя маленькой девочкой, которая страшно боится, что ее накажут за мелкие шалости. Мое тело непроизвольно сжалось в комочек. Мила к моему огромному удивлению отрицательно покачала головой и ответила:
— Павлентий-курьер рано утром доставил срочную депешу вашей маменьке о том, что занемог ваш папенька в Киеве. Никола Карлович слег и теперича вызывает всю семью в город. Мадам насилу каплями отпоили. Так она и решила тут же езжать в Киев. Велела коляски закладывать. После завтрака выезжаем.
Я застыла, словно огромная молния припечатала меня к полу. При известии о болезни родного отца настоящей Габриэль, мне моментально вспомнилась угроза Времени. Моя спина покрылась холодной испариной. Так вот отчего рыдала Мила. Видимо, эта добрая девушка от всей души жалела меня.
— Мила, — негромко позвала я горничную.
Девушка посмотрела на меня своими большими глазами, несколько покрасневшими от слез.
— Што, барышня Габриэль Николавна? — пробубнила она немного в нос.
— Прикажи приготовить мне ванную и опосля будем готовиться в дорогу.
— Как прикажете, барышня, — отозвалась она.
Мила вытерла глаза накрахмаленным фартуком, поднялась с пола и тихо выскользнула за дверь, оставляя меня в полном одиночестве.
Кипенно-белые облака, как огромные клоки ваты, плыли вокруг меня, сверху сиял лучезарный небосвод потрясающего василькового оттенка. Косые лучи солнца освещали верхушки облаков золотисто-багряным светом, снизу тучи были темно-сиреневого оттенка. Было такое чувство, будто мое тело больше не подчинялось гравитации, стало вдруг невесомым и поднялось в небо. Я прекрасно осознавала, что такого в реальной жизни просто не существует. Только за последнее время ко мне во снах являются фантастические миры, и в них бесплотное Время продолжает изводить меня своими вопросами о Часах Времени. Вот мои ноги опять коснулись мягкой, как перина из лебяжьего пуха, поверхности облака и на пальчиках я сделала пару широких шагов, словно балерина. Вокруг моего тела был обвит отрез полупрозрачной голубой ткани наподобие древнего одеяния или римской тоги. Моя рука привычным движением откинула за спину длинные золотистые волосы, струящиеся до самой талии. Вот я остановилась на самом краю огромной белой громады и осторожно глянула вниз. Вместо ожидаемой поверхности земли, совсем рядом показалась сцена в морской лагуне.
Я видела себя сверху и со стороны, когда Баринский так нежно обнимал меня за талию, а у меня было такое блаженное выражение лица, что невольно защемило сердце. Захотелось отмотать время назад и…
— Даже не думай об этом, — грозно прогремел до боли знакомый голос.
Серебристая туманная фигура соткалась из самой темной тучи и предстала передо мной, практически нависая надо моей головой на добрых полметра. Яркие глаза выразительно сверлили меня, а тонкие губы были поджаты.
— Уже и помечтать нельзя, — зло буркнула я.
Былое почтение к бесполому могущественному существу прошло, уступив место раздражению и сильной досаде. Время тоже порядком недолюбливало меня и регулярно досаждало мучительными видениями из последней сладостной встречи с Баринским, словно это было не наяву, а в таком вот нереальном сне. Я продолжала следить за тем, как я вырвалась из объятий и торопливо поплыла к берегу.
— Ты правильно поступила, — внезапно вырвалось у Времени.
Это были первые слова одобрения, которые я вообще услышала у строгой сущности. Мои брови недоуменно поползли вверх, и я пытливо взглянула на полупрозрачную фигуру.
— Но твое появление в этой эпохе вообще неправильно, — Время тут же опомнилось и напустило на свое идеальное лицо выражение строгости.
Я слабо улыбнулась, но что-либо сказать так и не решилась. Мы продолжали дружно смотреть, как я торопливо лезла наверх после финальной фразы прощания с призрачным Дэниэлем. Все это здорово напоминало старый фильм, который можно было смотреть ни один раз. Жаль только, что его официальный визит так и не состоялся. Боль с новой силой обожгла мое сердце, а на глазах начали закипать горячие слезы. Горький комок застрял в горле, и я все никак не могла его сглотнуть.
— Все, думаю достаточно показывать тебе эту сцену, — внезапно нарушило тишину Время.
Фигура сменила серебристый оттенок балахона на синий. Спустилась на поверхность облака, а также поменялось выражение блеклого лица. Я оторопело взирала на сущность и ничего не понимала. Выражение суровых и непоколебимых глаз смягчилось.
— Откуда такие милости? — прошелестела я, стараясь не срываться на грубость.
— Ты очень страдаешь, когда видишь эту сцену, — просто отозвалась Время, хмуря изящные белесые брови. — Мне нужно, чтобы ты наконец-то поняла, как важны для меня Часы Времени, а вместо этого я просто мучаю тебя… и безрезультатно.
— Да ты что?! — зло прошипела я, повышая на каждом слове голос и незаметно для нас двоих переходя на "ты". — А то, что меня мучили этот последний месяц — это было для профилактики?! Или может болезнь отца настоящей Габриэль тоже наказание за проваленное дело в доме Баринского?
— Не кричи на меня, смертная, — зашипело Время, волосы взвились ореолом над головой.
Теперь Время отдаленно напоминало Медузу Горгону. Брови нахмурились, а глаза запылали расплавленным серебром. Внезапно поднявшийся ветер, окатил меня с ног до головы ледяным холодом. Мурашки пробежались по коже, и было такое чувство, будто я стою, в чем мать родила, на сорокаградусном морозе.
— Хватит! — прошептала я непослушными губами, чувствуя, как зубы отбивают дробь.
Холод прошел также внезапно, как и начался. Я горько взглянула на Время и лишь только сокрушенно покачала головой.
