что садовнику пришлось сгорбиться. По полу туннеля стелился туман. Чем дальше мы шли, тем теснее смыкались стенки туннеля, будто говорили нам повернуть назад.
Наконец мы вышли через еще один куст остролиста на поляну, где стоял каменный домик, похожий на старика, съежившегося от холода. Окна были темными, и это место казалось заброшенным, потому что не было даже струйки дыма из трубы. Неужели Маргана действительно жила здесь все это время?
Я подождала, пока садовник покажет дорогу, но он остановился всего в нескольких футах от куста остролиста.
– Я оставлю тебя здесь. – Он оглянулся, явно желая поскорее вернуться назад. – С этой стороны ты сама сможешь найти туннель.
– Спасибо, что привели меня, – кивнула я. – Я знаю, что вы рисковали.
– Ты показала мне то, что мне нужно было увидеть. Я решил, что будет справедливо отплатить тебе тем же. Просто будь осторожна, дорогая. Лорд Дариус может быть…
– Все в порядке, – сказала я. – Я знаю.
Он кивнул и нырнул обратно в туннель, исчезнув в листьях остролиста. Я немного подождала, а потом рядом со мной оказался Эвран, надежный и сильный. Он взял меня за руку и сжал ее, но я чувствовала, как его страх перекликается с моим собственным. Вместе мы подошли к входной двери.
Мы постучали и стали ждать.
Минуту спустя Эвран снова постучал и подергал ручку. Дверь была заперта.
– Наверное, она спит, – как можно увереннее сказала я. Мы подошли к маленьким окошкам и заглянули внутрь, но было слишком темно, чтобы что-то разглядеть, даже с моим сиянием.
– У меня ужасное предчувствие, Ора.
Я не придумала, как его успокоить. Если с Марганой все было в порядке, если ей приказали не заканчивать гобелен, почему она все еще здесь? Разве Дариус не должен был уже отпустить ее?
– Я попробую обойти дом сзади, – сказал Эвран.
Я держалась ближе к нему, не желая оставаться одна в этом жутком месте. Задней двери не было, только еще одна каменная стена, увитая плющом. Мы вернулись к окну. Эвран едва постучал по нему, и стекло разлетелось, как будто было там только для виду.
Эвран взял мой плед, обернул им руку и начал убирать осколки стекла. Мы оба знали, что он не пролезет в окно. Не говоря ни слова, я подняла ногу, чтобы он смог меня подсадить.
Мое сердце бешено колотилось в груди, когда я просунула голову в окно. Внутри было так темно, что я вспомнила о гобелене, но я выпустила свое сияние и смогла разглядеть небольшой деревянный стол и два стула, холодный камин и узкую кровать в углу. Я подтянулась до пояса, но там не было места, чтобы просунуть ногу. Я вытянула руки и упала на пол, пытаясь смягчить удар, потом пригнула голову и перекатилась через нее.
– Все в порядке? – позвал Эвран.
Мое сияние разбрасывало по дому длинные тени, стулья казались высокими, как у великана. На дальнюю стену легла прямоугольная тень от пустой рамы ткацкого станка. А под ним мерцающими черными мотками лежали распутанные нити гобелена. Пепел в очаге был таким же черным, как останки лусири, когда они взорвались в вольере. Должно быть, Маргана сожгла все, что смогла, а того немногого, что осталось, никогда бы не хватило, чтобы снова соткать гобелен.
Вопрос был в том, как? Однажды она сказала мне, что все, что она соткала, можно распустить, пока не завязан последний узел. Но если она с самого начала могла распустить гобелен, почему не сделала этого, как только узнала, что он из себя представляет? Конечно, существовала угроза ее жизни и жизни Эврана. Но оба были готовы умереть, лишь бы не отдавать гобелен Дариусу.
– Маргана? – прошептала я в темноту. Я шагнула вперед, осматривая комнату, пока не услышала над собой скрип, за которым последовал странный стрекочущий звук.
– Лиора? – снова позвал Эвран. – Все в порядке?
«Нет», – хотела сказать я. С этим домом что-то определенно было не так. Медленно, вопреки здравому смыслу, я подняла глаза.
Маргана была надо мной и смотрела вниз. Она свисала с потолка как летучая мышь, ее голова была так же ужасно перевернута, как у короля. Ее черные губы растянулись в рыке, и с моих губ сорвался сдавленный всхлип.
– Лиора! – Раздался глухой стук в дверь, затем еще один, после которого Эвран плечом пробил себе путь. – Что случилось? Ты…
Маргана упала с потолка и побежала по полу, когда мой свет разгорелся из-за моего ужаса.
– Нет, – простонал Эвран. – О, мама, нет.
В этом не было никакого смысла. Маргана все это время была здесь, в доме, вдали от лусири и их пустот. Неужели из гобелена вылезло что-то еще и напало на нее? Или так она расплатилась за то, что уничтожила одно из своих творений?
– Мама, это я, – сказал Эвран срывающимся голосом. Но по дикому блеску в глазах Марганы было понятно, что она не узнает ни Эврана, ни меня.
Я потянулась к руке Эврана. Маргана держалась в тени, подальше от моего света. Я не думала, что она на нас нападет, но мы не могли ее отпустить. Я повернулась к Эврану, мое сердце разбилось от одного его вида.
Он знал, что я скажу.
– Должен быть способ это исправить, Лиора. Должен быть способ вернуть ее обратно.
– Его нет.
Мы оба повернулись к двери, где стоял Дариус с фонарем в одной руке и мечом в другой.
– Не подходи к ней! – закричал Эвран, вставая между Дариусом и своей матерью.
– Ее больше нет, Эвран, – голос Дариуса был на удивление мягким. – Я знаю, это не то, что ты хочешь услышать, но это правда. А если она вырвется на свободу, то может быть так же опасна, как и лусири.
Эвран просто смотрел на Дариуса, его лицо исказилось от горя.
– Как бы то ни было, я этого не хотел, – продолжил Дариус. – Я сказал Маргане, что ты ушел с девушкой-телепатом. Я сказал ей, что она может идти, как только уничтожит гобелен. Я не знал, что ты здесь, Эвран.
– Ты знал, что с ней произойдет, когда она уничтожит гобелен? – спросила я. – Ты знал, кем она станет?
– Откуда я мог это знать?
Возможно, он говорил правду. Я не знала, уничтожала ли Маргана свои работы раньше, и, может быть, никто не знал, чего ей это будет стоить, даже она сама. Гобелен теней отличался от других работ. Это было физическое воплощение места, созданное из шерсти магического зверя. Кроме того, Дариус все еще не знал про Хелен. Он думал, что Эвран и Джин полюбили друг друга и вместе покинули Тежу. Он не обманул Маргану, когда сказал ей, что Эвран уехал.
Но Дариус должен был понимать, какую боль причинит Маргане известие о том, что ее единственный сын, которого однажды она уже потеряла, уехал,
