Лаперьер побледнел, не то от страха, не то от отвращения: прислуживать простолюдинке? Ему, благородному лорду? Немыслимо!
Анаис только сильнее сжалась в кресле. Она не хотела, чтоб ее указания выполняли. Она хотела убедиться, что с сестрой все в порядке, и провалиться в глубокий сон, без сновидений и воспоминаний. Даже на слезы у нее сил уже не осталось. Она понимала, что расследование еще не завершено, что хоть преступный маг мертв, еще долго предстоит разбираться с плодами его заговора. Но сейчас она чувствовала себя ненужной и бесполезной, обузой, гирей на ногах Виктора. Может, потому он и не смотрел на нее толком, может, потому и спешил ее покинуть?
Разорванная ментальная связь саднила, как старая ссадина, но рядом с нею болело что-то еще, жаркое и темное. Стыд, столь темный и глубокий, что не мог окрасить в алый щеки и уши девушки, острой ледяной глыбой распирал грудную клетку. Даже дышать было больно.
Я ему ничего не обещала, твердила себе девушка, я ему не нужна, и стыд мой не нужен, и раскаяние. Я всего лишь его агент, его шпионка, а все остальное я придумала сама.
Но самоубеждение не работало.
Из тяжелых раздумий ее вывел голос Альберта.
— У меня, пожалуй, будет небольшое заданьице для прекрасной мадмуазель. Раз уж мне необходимо оставить своего подопечного, то не соблаговолите ли вы присмотреть за ним? Нет-нет, бояться не стоит, малыш просто будет сидеть и бормотать. Всего-то и нужно, записывать, что он там себе под нос лепечет. Не покидает меня чувство, что есть в его бормотании какой-то смысл…
Анаис с благодарной улыбкой приняла из рук толстячка пухлый блокнот, пробежала тонкими пальцами по страницам, открыла на чистой.
Все в порядке. Для нее есть дело. Она снова кому-то нужна.
Выходя из кабинета ректора, Виктор оглянулся на Анаис, снова собранную и серьезную. Сердце тоскливо екнуло, требуя остаться рядом с ней, и он уже хотел было вернуться, хотя бы обнять ее, но дверь захлопнулась за его спиной.
Следующие несколько дней слились в один. Виктор, погрузившийся в переплетения ментальных чар, перестал различать смену дня и ночи. Ученики, запуганные еще более молчаливым Лабером, не роптали, смиренно дожидались, когда до них дойдет очередь, чтоб в ярко освещенной пустынной аудитории подставить голову под чуткие пальцы мага.
Уже на седьмом ученике Виктор понял, что чужие чары проще искать на ощупь, на семнадцатом — смог распутать тонкое причудливое колдовство, словно мелкий, незаметный простому глазу узелок на скользкой нити. Но больше его радовало, что на каждого, опутанного паутиной чар, приходились десятки чистых, не затронутых колдовством.
Но сколько же остается заколдованных среди выпускников?
Альберт давно уже покинул Академию, подхватив своего безумного подопечного и пообещав перенести Диану в столичную лечебницу, а Виктор все еще продолжал перебирать струны чужих эмоций, выискивая хоть малейшую нотку фальши. Это оказалось даже проще, чем он думал — маленькая хитрость, и не нужно ни огромных сил, ни тайных знаний, хватит опыта и мастерства. Это была власть, и на вкус она могла показаться хороша, да только Виктору ее навсегда отравил Антуан… а вернее, Филипп, и Виктору было тошно осознавать, что этот презренный ренегат был когда-то учителем, которого он так боготворил.
Да и начистоту: может ли Виктор доверять хотя бы себе? Не висит ли на нем тонкая паутинка чар, которую он не может заметить? Он ведь даже не знает, когда этот дьявольский план пришел его наставнику в голову!
К третьей ночи поток учеников иссяк, и Виктору хотелось провалиться даже не в сон, а в глубокий обморок, в тишину и темноту. Но стоило ему приказать подготовить для себя одну из комнат, как прибежал перепуганный слуга от Лаперьера.
Первая мысль была — что-то с Анаис. Чернота отступила, смытая страхом, затаилась на самой глубине глаз мага. Тем более из посыльного ни одного внятного слова не удалось вытянуть. Пришлось поспешить к ректору, и Виктор едва сдерживался, чтоб не перейти со степенного шага на бег.
С Анаис все оказалось в порядке. Она так же сидела, забившись поглубже в кресло, но прическа ее была безупречна, а свежее платье она нервно разглаживала на коленях. Виктор окинул ее быстрым взглядом и обернулся к Лаперьеру.
— В чем дело? — Маг даже не скрывал раздражения в голосе. — Что случилось такого срочного, что вы лишили отдыха нас обоих?!
Лаперьер только губы поджал.
— То, чего мы и так ждали. Несколько часов назад я получил сообщение из Сен-Амьена. Его Величество прибыл и собирается на рассвете явиться в Академию. Потому я вынужден просить вас срочно покинуть ее стены… Раз вы уже закончили со своими делами.
Виктор криво усмехнулся. Как только Особая Канцелярия подчищала за аристократами дерьмо, ей указывали на дверь. Ведь уж кого точно не следует показывать королю, так это серых крыс!
— Вы поразительно любезны, — яд так и сочился из голоса мага, — что прогоняете нас среди ночи, даже не дав отдохнуть!
Лаперьер даже бровью не повел.
— Карета уже ждет вас. Вечерний поезд задержан по моему указанию. Ничего личного, лорд, но у вас своя работа, у меня своя. И я не могу рисковать престижем Академии…
— Когда то, что ему угрожает, мы уже прибрали, — совсем по-мальчишески огрызнулся Виктор. — Анаис, вы готовы? Надеюсь, вы не будете скучать по этому дьяволову месту?
— Не по нему уж точно, — бледно улыбнулась девушка, поднимаясь из кресла. — Мои вещи уже погрузили. Я боялась, если откажусь уезжать без вас, меня свяжут и отошлют насильно!
Виктор подал ей руку, ухмыльнулся из последних сил.
— Не посмели бы! Вы — агент Канцелярии, прекрасная Анаис, а с нею ссорится Академии не по зубам, — Виктор обернулся в дверях и веско добавил, глядя прямо в глаза Лаперьеру. — Особенно — сейчас.
Довольный, что последнее слово осталось за ним, маг даже немного приободрился. Оно и к лучшему, поскорее покинуть эти негостеприимные стены. Ему не нравилось здесь и в ученические годы, и даже спустя столько лет пренебрежительное отношение ни на унцию не уменьшилось.
В карете Анаис степенно села напротив мага, нервно покусывая губы, уставилась в окно, словно ажурный мостик ментальной связи, оборвавшись, сменился ледяной стеной смущения и отчуждения. На несколько мгновений Виктор растерялся. Теперь, когда общее дело осталось в прошлом, маг совершенно не знал, как заговорить с непривычно тихой и грустной девушкой.
Карета дернулась, под колесами зашуршала каменная крошка.
Анаис искоса взглянула на Виктора, но тут же снова отвела взгляд, словно проплывающие мимо деревья и можжевеловые кусты были ей гораздо интереснее.
Тишина становилась все неуютнее.
— Знаете, Виктор, — наконец, все-таки заговорила девушка, так на него и не глядя. — Этот мальчик… элементалист, за которым присматривает сеньор ван Госс… он ведь связные вещи говорит.
— Вот как?
Странная тема разговора настолько удивила Виктора, что он не сразу нашелся, что ответить. Лишь бы она не приняла его заминку за нежелание продолжать беседу!
— Я записывала все, как сеньор ван Госс меня просил. И мальчик постоянно говорил об одном и том же: птицы, шипы, черный город в небе… О дороге под землей, которая ведет на небеса.
— Мне кажется, это обычный бред элементалиста.
— Может быть, — легко согласилась Анаис. — Но если бы все было бы так просто, вряд ли бы ваш коллега придавал словам мальчика такое значение?
Она, наконец, взглянула на него, неожиданно серьезно, словно ждала чего-то важного. Виктор же мог только любоваться тонкими чертами ее строгого лица и беспомощно ощущать себя отупевшим после изматывающего колдовства. Он принялся в спешке подбираться слова, гадая, чего же именно Анаис от него ждет: признания заслуг? Утешений? Уверений, что ее сестра выживет? Но все это уже было сказано не раз.
Она, кажется, заметила замешательство Виктора, мимолетно улыбнулась. А может, всего лишь призрачный лунный свет, просеявшись сквозь мутное маленькое окошко, скользнул по ее лицу.
