брезгливым недоумением. Разве ж это женщина? Сущий подросток. Штаны нелепые, рубашка потертая, копна светлых волос, едва достающих до плеч. Ни груди, ни бедер. И Баяр вот на “это” поменял красавицу Илгыз? Да, правду Сулим подозревал: не отличался его братец ни умом особым, ни разборчивостью. Только и всего у него было – везение невероятное да толика внутреннего огня.
Зато стан был хорош: шатры большие, мясом пахнет, и женщины уже есть, и дети бегают. Лают собаки, вдалеке пасутся кони. И спокойные все, нет печати обреченности и страха на лицах. Выходит, у Баяра тут свой народ уже. Сотня воинов – это всего лишь сотня воинов. А когда шатры, дети и собаки – это уже другое.
— А что, у вас и овцы есть? – небрежно спросил Сулим у Нарана.
— Да, несколько сотен голов. И козы. И буйволы.
Четвертый сын хана с довольным видом качнул головой. Он так и думал – удача снова пребывала на стороне Баяра, как и всегда.
35. Наговоры
Баяр брату обрадовался. Велел всем звать его Сулим-гуай, выделил шатер и даже предложил приглядеть себе жену из свободных женщин. Сулим смеялся и говорил, что ему рано жениться. Он вообще очень повеселел в стане Баяра, ловко и быстро, несмотря на свою хромоту, обежал всю территорию, дал несколько дельных советов по обустройству и тут же занялся сортировкой припасов, освободив от этого неблагодарного дела счастливую Гаюну.
Сулим любил поесть, он был довольно полным, холеным, даже изнеженным – как женщина, но зато и в мясе разбирался отменно, и в крупах знал толк, и сыр варить тоже умел. Под его руководством немедленно соорудили коптильню, а еще развесили тонкие полоски мяса сушиться под отверстиями в крышах шатров – так быстрее всего можно было его завялить. Ловили рыбу, тоже – вялили. Птицу били, а Женька посоветовала пухом и мелкими перьями набивать подушки.
Ночи были уже ощутимо холодными, все чаще шли дожди. Днем еще можно было носить такой удобный мужской костюм, а к вечеру Женька мерзла. Немного посомневавшись, пошла к Листян и попросила что-то более… соответствующее ее статусу. Мужчины надевали уже халаты свои, такие… шерстяные, серые или коричневые. Редко – с вышивкой или какими-то украшениями. Тоненькой Женьке они были попросту не по размеру. Другое дело – женская одежда! У Листян халат был тоже шерстяной, только красный, расшитый шелковыми узорами – зелеными и желтыми, подвязанный поясом, сплетенным из тонких шелковых шнуров. А какие чудесные были у степнячки сапожки – из мягкой кожи, с загнутыми кверху носами и вышивкой по голенищу. Под них надевался высокий войлочный чулок, и ноге было удобно и тепло.
Был, конечно, у Женьки тот самый изумрудный угурский наряд, но слишком уж он был роскошен для повседневной носки, она его жалела, иногда доставала из мешка, гладила узелки вышивки и прятала обратно.
Листян, в последние дни сильно зазнававшаяся – еще бы, она, незамужняя девица, да считалась старшей над всеми женщинами стана, Женьку смерила надменным взглядом. Женька сделала вид, что не заметила – пока. Сначала она получит у этой хитрой Лисы все, что ей нужно, а потом уж выскажет кое-что неприятное.
— Неужели Дженай все же женщина? – закатила глаза маленькая степнячка. – Вот уж не верю. Такой был красивый мальчик, такой славный воин! А как же ты на лошадь вот в этом сядешь?
Она достала из своих припасов алую шелковую рубашку с широкой желтой полосой по подолу, потом тонкие шерстяные шаровары. И халат, конечно, тоже – алый с золотом.
— А побледнее нет? – растеряно спросила Женька, представив, как она будет в этих ярких тряпках выглядеть. – Синее, зеленое, черное, наконец?
— Алый – цвет хана, – веско заявила Листян. – Никто больше не имеет права его носить. Только члены семьи.
Ага, так вот для чего девочка надевает красные халаты! Это не просто “дорого-богато”, а еще и статусно! Ну, конечно, вдруг еще не все в этом стане в курсе, кто такая Листян!
— Черный давай, – потребовала Женька. – Красный для гостей оставь или для праздников. Как будто никто не знает, чья я жена! Как павлин ходить не стану.
Снова девочка поджала недовольно губки, копаясь в своих богатствах. Выудила черный шелк, приложила к Женькиным плечам, щелкнула языком.
— Подойти должно. Примерь.
Женька накинула. Хорошая вещь, добротная, почти не ношенная. Чуть обтрепаны рукава и подол, но это не страшно. По черному шелку темно-синей нитью были вышиты какие-то знаки, не то фигуры зверей, не то руны – в полутьме шатра не разглядеть. Сам халат подбит тонким войлоком, теплый, удобный, немаркий. То, что Женька и хотела. А рубашку нижнюю и шаровары пришлось взять красные, ну и ладно, все равно не видно под халатом. И сапожки тоже черные – с алой и золотой вышивкой. Ох уж эта степная мода!
— Раз уж ты у нас женщина, я могу тебе отвар для роста волос сделать, – предложила Листян снисходительно. – Косы будем заплетать, ленту вплетем с монетками.
— Может, мне еще и уши проткнуть? – отмахнулась Женька. – Не смеши меня, какие еще косы?
— И серьги, – обрадовалась подруга. – И наручи. Баяр теперь – хан. И жена у него должна быть самая красивая.
— Это ему стоило Илгыз взять, – хмыкнула Женька, выходя из шатра в новом наряде и щурясь от солнца. – Вот она – красавица.
— И не бесплодная, – поддела ее Листян. – И ласковая, и все
