А письмо? Что в нём? Есть ли подпись? Впрочем, если бы была, то виконт не упустил бы возможности тут же продемонстрировать свою осведомлённость и поглумиться над «любовниками». Неужели он верит в подобное доказательство вины, шитое белыми нитками?
Ольга беспокойно села в постели и осмотрелась. Удручающая картина «погрома» всплыла перед глазами и добавила чёрных красок.
Кому ещё выгодна ссора супругов?
Мариам? Нет. Она заполучила, что хотела, а причин для мести у неё нет. Быть может, дело в наследстве? Ольга задумалась. Чтобы остаться единственной наследницей всего состояния графа Малгри, нужно избавиться от его самого, его сына и будущего внука. Других наследников у него нет. Не слишком ли вероломно для женщины, пытающейся всеми способами убедить бывшего возлюбленного в своей вечной любви?
Ольга отрицательно закачала головой — подобный обман чужого доверия не вписывался в её моральные принципы. Не верилось, что графиня может быть настолько коварной.
Есть ещё Джеймс. Его недомолвки и действия вызывали вопросы. Почему он вёл себя с Шэйлой так, будто старался намекнуть на что-то? Могли ли у неё быть с ним близкие отношения? Если бы это было так, то виконт вёл бы себя более дерзко. Быть может, попытки ухаживания с его стороны не увенчались успехом, и он вновь попытался завладеть вниманием виконтессы? Сестра и брат… Могут ли они преследовать одну цель — скомпрометировать Шэйлу в глазах Стэнли и развести их, действуя по отдельности или совместно? Каково финансовое положение семьи Роулей?
Брр! Ольга встала и, закутавшись в шаль, подошла к окну.
Солнечный свет заливал подоконник. Весна вступила в свои права без затяжной борьбы с зимой, без возврата морозов, без обильных снегопадов и массового таяния снега, без шумных потоков ручьёв и распутицы. Дули тёплые ветры. На растущих под окнами деревьях набухли почки. Сквозь плотную землю на клумбах у замка проросли крокусы. Глаз ласкали острые иглы пробившейся зелёной травы. Яркая синева весеннего неба слепила глаза.
Ольга погладила плотные упругие листья ожившего цветка, потрогала пальцем влажную землю в цветочном горшке, коснулась начищенной бронзы кашпо.
Мадди… Может ли мстить бывшей хозяйке горничная? Она сама виновата в том, что случилось с платьем. «Виконтесса» распорядилась, чтобы её рассчитали полностью, не высчитывая за испорченный наряд. Ей всё равно не рассчитаться за него и за год работы. А вот в даче рекомендательного письма ей было отказано.
Вопросы роились в голове, и ответов на них у Ольги не было.
Селма внесла поднос с ленчем и ненадолго ушла. Великий пост хоть и предполагал ограничение в выборе блюд, но переносился «виконтессой» легко. Сегодня она не чувствовала вкуса еды, вспоминая слова «мужа», его взгляд.
Поев, она прихватила перо, чернильницу и записную книжку. Забралась на широкий подоконник и отгородилась от мира тяжёлой портьерой. Книжка в красном сафьяновом переплёте стала для Ольги не только доверенным лицом, но и лучшей подругой, единственным собеседником, с которым она делилась переживаниями. Она стала её личным пространством, в которое не допускался никто.
От обеда «виконтесса» отказалась, ограничившись небольшой порцией риса с овощами и грибами, запив чаем с яблочным пирогом с мёдом и корицей.
Половину ночи Ольга не могла уснуть. Воспоминания следовали по пятам. Первая встреча со Стэнли. Его безразличие и её страх. Первое впечатление, первый взгляд, слова, жесты, поступки… Айсберг.
Было в воспоминаниях и приятное — робкая попытка наладить отношения, затеплившаяся надежда на возможное счастье.
Мог ли виконт спровоцировать скандал, чтобы избавиться от надоевшей жены? Избавиться каким образом? А как же его безупречная репутация в высших кругах светского общества? Чудовищная по своей сути версия была отметена сразу, даже толком не оформившись в сознании.
Может быть, всё обойдётся? — вздохнула Ольга. Стэнли выслушает её, одумается, попросит прощения и… она простит его за брошенное в сердцах слово? Проглотить обиду и жить дальше? Стать свидетельницей, как долго и мучительно будет умирать её душа? Ольга знала, что как прежде уже не будет. Понять и простить можно любимого и любящего тебя человека. В их отношениях с виконтом с её стороны любви нет. Да и с его стороны нежных чувств к жене она тоже не заметила.
Любовные «игры»? Чувственное удовольствие? Всё игра. Всё ложь.
***
Утро принесло головную боль и покрасневшие от недосыпа глаза. Холодная вода облегчила страдание ненадолго. Ольга повертела в руках бутылочку с бальзамом Биттнера и выбросила её в корзину для мусора — бережёного бог бережёт. Велела принести двойную порцию крепкого кофе.
Селма тяжело вздохнула и спросила:
— Кофр разобрать?
— После завтрака решу, — поморщилась Ольга от всплеска головной боли.
Верила ли она в то, что ситуация может разрешиться в пользу Шэйлы? Она не знала. Как и не знала, что может предпринять Стэнли в данной ситуации. Он сказал ждать его решения, и она терпеливо ждала, больше не предпринимая попыток завладеть подброшенным письмом.
Завтрак прошёл в тягостном молчании.
Виконт не смотрел на жену, как и она не смотрела в его сторону. Завершив трапезу «муж» встал и швырнул смятую салфетку поверх тарелки.
— Зайдите в библиотеку, — жёстко и спокойно сказал он, уставившись на Ольгу.
Он с ней уже на «вы»? Она твёрдо встретила его взгляд, распрямила плечи и молчаливо кивнула. В этот момент до неё окончательно дошло, что возврата не будет. Перед ней прежний незнакомец — тот самый Айсберг — с мрачным лицом, скованным внутренним напряжением. И разговор с мужчиной предстоит нелёгкий.
Она застала его стоящим у окна. Во всём его облике читалась элегантная небрежность: ноги слегка расставлены, руки заложены за спину, голова высокомерно приподнята. Он — хозяин положения.
Повернувшись вполоборота на звук шагов, лорд Хардинг кивнул ей на стул у стола.
Ольга проигнорировала молчаливое предложение сесть и подошла к мужчине.
— Сейчас я уеду в Лондон и займусь разводом.
Он глянул на неё, и тьма его глаз показалась ей опасной и настороженной, без капли просвета и тепла.
С непроницаемой маской спокойствия на лице, заострившей его скулы, виконт продолжил:
— Поскольку у вас нет возможности жить отдельно от меня, я сниму для вас дом на два года. Вы должны будете жить в нём безвыездно, предельно ограничив общение с подругами и ни с кем не обсуждая случившееся. Чем меньше об этом будут знать, тем быстрее забудут о вас. Слухов не миновать, но и не нужно их поддерживать, — мужчина умолк, глядя перед собой.
Разговор? Ольга заблуждалась. Говорил его милость — чётко, внятно, с расстановкой. А она слушала — молча, — всеми силами запоминая и постигая смысл сказанного им. Она невольно поёжилась: от лорда веяло арктическим ходом. Взгляд серых глаз промораживал насквозь, парализуя. Никогда раньше она не думала, что серый цвет может быть таким убийственным. Айсберг.
— Со своей стороны я обещаю вам ответное молчание. О вашем проступке никто не узнает. Через два дня я вернусь, и вы подпишете документ об условиях нашего договора и размера вашего содержания. Вам хватит для скромного проживания вдали от Лондона и его соблазнов.
Он замолчал и отвернулся к окну, видимо полагая, что разговор окончен.
— Проступке? — переспросила Ольга. — Вы даже не выслушаете меня?
Виконт повернулся; на его щеке дрогнула мышца.
— Шэйла, я не стану утверждать, что с вашей стороны была плотская измена, — снизошёл он до ответа. — Мне достаточно духовной измены, чтобы расстаться с вами. Вы приняли ухаживания другого мужчины.
— Значит, письмо без подписи, — уронила она, почему-то вспомнив недавний разговор о дуэли и смерти Пушкина. — И вы поверили в то, во что верить не следовало.
Лорд Хардинг поморщился:
— Я всё сказал.
Он всё сказал! В этот момент боль и обида Ольги трансформировалась в лютую злость. Женщина вскинула голову и отчеканила в напряжённое лицо мужчины:
