Вокруг едва не плюющейся ядом женщины возник серебристый кокон, скрыв её не только от глаз, но и от ушей.
— Прости девочка. Дети так импульсивны и непоследовательны. — Обращаясь уже ко мне развёл руками. — Так о чём я… А! Чары, наведённые божественной волей, я не имею права снимать по собственному почину. Правда, я тебе должен, а долг — это святое. И вот ты силы, полученные от меня можешь, использовать по своему усмотрению. На людей, не наделённых способностями к магии, правила не распространяются.
Слега ошарашенной мне заговорщически подмигнули и схватили за руку. В следующую секунду в ладонь легло тёплое жёлтое солнышко с радужным отливом.
— Вот твоё желание. Используй, как сочтёшь нужным. Только подумай хорошенько. Можешь заставить своего тёмненького полюбить тебя всем сердцем. Я отправлю его с тобой или оставлю здесь. Можешь пожелать — и разлюбишь. Только имей в виду, на истинные чувства это не действует, так что можешь просчитаться. Можешь выдумать что угодно — исполнится. Красота, деньги, здоровье, власть, лишние двести лет жизни — выбирай, девочка. Ты достаточно настрадалась, чтобы любая плата была справедливой. Не так ли?
Шариз мягко улыбнулся и добавил:
— Только поторопись: мне не терпится вернуть истинный облик и подняться в небо, а пока здесь люди — это запрещено.
А у меня в голове всё опять смешалось. Значит, моя любовь к Эйлару… не любовь? Не верю.
Просто не верю! Я слишком хорошо помню, как и почему родилось чувство, как… Пожалуй, золотистый восторг затопил и вправду чересчур резко и полно, но к тому моменту я уже… любила? И всё же…
Перевела взгляд на радужное солнышко в ладони. Из-за подступивших к глазам слёз оно казалось размытым и печальным, как последняя конфета в коробке. Обидно. Я ведь в первый раз по-настоящему влюбилась. Или думала, что по-настоящему? И как теперь быть с воспоминаниями? С нежностью? Поцелуями? Горячим неистовым желанием и плещущим через край пронзительным восторгом? С Эйларом?! Была ли фальшь в его словах, эмоциях прикосновениях? Возможно.
Наверное… Но ведь в моих-то не было. Зато теперь способ исправить всё на моей ладони и освещает тёплыми бликами дрожащие пальцы.
— Как им, — начала почти шёпотом, но не договорила — голос сорвался.
— Пользоваться? — к счастью, дракон догадался о чём я. — Просто. Это одноразовое заклятье.
Достаточно определиться с желанием и сжать посильнее.
Сглотнув, несколько раз глубоко вздохнула, принимая решение. Просто… Как бы ни так! Сердце рвалось на части, меня саму буквально трясло. А если ошибусь? Если потом всю жизнь буду сожалеть о принятом решении? Нет. — Тряхнув головой, повернулась к янтарной стене и шагнула заключённым в ней пленникам. — Чего-чего, а жалеть себе не позволю. Ни себе ни себя.
— Ещё одно, — остановил меня Шариз. Его широкая рука легла на моё плечо спокойно и ободряюще и дракон произнёс уже без намёка на насмешку: — Имей в виду: раз в тебе магия божественно огня, отныне и навсегда ты сможешь перемещаться между этим и своим миром. Я покажу как. Все прочие миры для тебя не доступны и сейчас, но путь, по которому Дилания провела, открыт. Одна, или с кем-то — не важно. Но распространяться на эту тему не советую. Здесь поймут — и будут бояться. Там не поймут и не поверят.
Я хмыкнула. Ещё бы! Мне и самой в такое не поверить, а чего уж говорить об остальных Землянах, не побывавших в лошадиной шкуре. С другой стороны, какая разница? Вот чего точно не собираюсь делать, так это возвращаться сюда. Смысл душу рвать?
Не полагаясь на голос, кивнула и подалась чуть вперёд. Мужчина удерживать не стал. А я… подошла к янтарной стене вплотную. Протянула к ней свободную руку и растерянно оглянулась на шатена. Тот смотрел, не скрывая интереса и задумчиво-выжидательной улыбки. Лишь в глазах вместо лукавых искорок необъяснимая печаль.
— Как мне?
— Обоих сразу освобождать не стану, — правильно истолковал недовопрос Шариз. — Выбери кого-то одного.
Я уже выбрала. Давно и бесповоротно. Вот только… Снова всмотрелась в пару застывших прямо в движении фигур. Алеханро, такой же неуклюже-изломанный, как и всегда. Замер явно в момент падения с моей спины. Эйлар, прильнувший к шее коня. Какой же он всё-таки невероятно, притягательно красивый!
Голубые глаза горят яростным огнём. Зубы сжаты. Напряжённые в погоне за нами мускулы угадываются даже под пропылённой курткой. Бронзовая гладкая кожа, синеватая тень щетины на скулах… Ни тени слащавости — только сногсшибательная, невероятная, резкая и пронзительная до потери пульса мужественность. И сила, в которой хочется потеряться, которой можно лишь дышать и невозможно сопротивляться.
Едва ли не против воли сделала шаг вперёд, и дымка тёплого солнечного ветра, отделяющая меня от брюнета, растаяла, оставшись лишь тонким полупрозрачным коконом вокруг воина.
Промелькнувшие в глубине его взгляда радость и торжество подтвердили догадку: всё слышит и видит, хоть и не может шевельнуть и бровью.
Шаг. Ещё один, и завороженная и подталкиваемая золотистой жаждой прикосновения сильных, требовательных и нежных рук, буквально ведомая ею, я оказалась в полуметре от двух метров воплощённого счастья.
— Эйлар, я… как же люблю тебя, — шепнула, вглядываясь в опьяняющую голубизну напротив.
Сердце сжималось от тоски, в душе едкой золотистой кислотой плескалась боль. — Для меня ты лучший. Пусть я сумасшедшая, но буду любить тебя несмотря ни на что. Прощаю тебе всё сделанное или не сделанное. Ты…
Голос опять сорвался. Всё во мне пело и стонало одновременно. Безумная смесь восторга, нежности, жажды, отрицания, гордости, покорности… Невообразимая, страшная, неотвратимая какофония чувств, почти сбивающая с ног.
Закрыв глаза, последним усилием воли удержала собственную руку от прикосновения к щеке того, которому готова была отдать всё: жизнь, тело, сердце, разум, душу. До крови прикусила губу, чтобы собраться с духом и всё же произнести:
— Ты лучший и самый любимый. Жаль… Ты даже представить не можешь насколько мне жаль! И всё-таки нам не по пути. Мне нет места в твоей жизни, а тебе в моей. Вряд ли это тебя сейчас порадует, только… Просто знай: я буду любить тебя любого, буду помнить до конца и прощаю заранее всё-всё. И ещё… Если сможешь, прости меня, Эйлар….
В следующую секунду, с горестным всхлипом, отпрянула от брюнета и почти бегом кинулась к Алехандро. Нужды бежать не было, но я так боялась… Себя боялась! Своей глупости, слабости, своей… любви.
— Вот, — ничего не видя от слёз, вложила в тёплую сухую ладонь горбуна радужное солнышко. — Тебе оно нужнее. Только не тронь Эйлара, умоляю.
