Джорлан стиснул ее руку.
— Джорлан, пожалуйста, расскажи мне, что ты имел в виду раньше, когда говорил, что разряды — средство общения для Форуса.
— Форус — живой, Грин.
— Живой?.. Конечно, живой. Каждая планета, которая поддерживает жизнь…
— Нет. Я имею в виду, что он по-настоящему живой. Разрядные шторма — это как Форус «связывается» с собой. Рудные камни уподобляются детям, хотя это чуждая людям взаимосвязь и трудная для объяснения. Форус обращается к своим детям. Всем своим детям.
Его дети? — Грин втянула воздух.
Это открытие поразило ее как удар молнии.
— Ты говоришь о том, что луна сама по себе является какой-то разновидностью грандиозной формы жизни?
— Да. Древним разумом.
— Но… это невозможно… Мы бы обнаружили интеллект…
— Не такого вида.
— Я тебя не понимаю.
— Ученые связывают такой разум с простыми природными ритмами. Даже Аркеус — часть его цикла.
— Ты сумасшедший? Такого не может быть! — И все же она вспомнила свои размышления о том, что порой казалось, что, хотя луна вращалась вокруг планеты, именно Аркеус был постоянным спутником Форуса.
Он решительно взглянул на нее.
— Ты действительно думаешь, что это так странно? Сколько раз ты слышала, как люди говорят, что мы должны жить в гармонии с нашей землей? Почему, ты думаешь, они так полагают? Интуитивно они чувствуют, что так поступать правильно. Сколько историй и легенд оставлено последующим поколениям еще со времен Исходоточки о таких местах?..
— Они — выдумка! Истории, чтобы стимулировать работу ума, вот и все.
Он затряс головой.
— В таких историях есть крупица истины. Не это ли их характерная черта?
Придя в ужас, Грин посмотрела вниз на грязь под ногами и тут же подняла ноги вверх.
— Оно думает? Смотрит на нас сейчас?
Джорлан тихонько засмеялся.
— Ничего подобного. Форус ощущает. Познавательный процесс — строго эмоциональный. Восприятия так сложны, так изощрены, так развиты и так удалены от нас самих, он обладает уникальным познанием, если ты пожелаешь так определить.
— Ну, а как бы ты обозначил это?
— Никак. Оно слишком трудно, чтобы передать в человеческих понятиях; ближайшее, что я могу найти, что его сознание — визуальное «осознание». Ничего похожего на твои эмоции. И вообще не эмоции человека. Ты не должна их путать. Они очень различаются. Все формы жизни здесь, за исключением по большей части нашего вида, сложным образом соединены с Форусом. Бланоки. Огнекрылы. Кли. — Поддразнивая, Джорлан приподнял бровь. — Даже твоя драгоценная Клу, хотя я ненавижу признавать это.
Грин отметила, что он произнес «твои» эмоции — не «наши». Насколько он был связан с этой внеземной формой жизни? Судя по тому, что он рассказал, каждый вид на Форусе был симбиотически связан друг с другом и с самой луной. Идея была такой чужеродной; живя здесь более тысячи лет, они не имели об этом понятия.
— Это трудно осмыслить. Как ты узнал все это, Джорлан?
Он пристально уставился на нее, ожидая, пока она сделает правильное заключение.
Ее губы приоткрылись, когда к ней пришел ответ.
— Ты — Сензитив.
— Да. Я связан со всем здесь, как и Форус со мной. Точно так же как джинто и бланок.
Это объясняло, почему бланоки прилетели в ее сад. Чтобы быть рядом с ним. Также это объясняло так много других вещей. Я никогда не видел джинто до этого, по крайней мере, своими глазами. Грин вспомнила его слова в тот день у реки. Она подумала, будут ли уровни, которые смогут разделить только он и Форус.
— Как в точности ты связан, Джорлан?
— Я «слышу» картины нашей жизни. Я часть всего, что есть Форус, но я независим. Порой я могу ощущать течение изменений.
Некоторые Сензитивы обладали сильными гипнотическими способностями. Кажется, Джорлан был одним из них. Может быть, и не только Джорлан. У Грин были подозрения, которые она должна была озвучить. Она сглотнула.
— Аркеус?
Мужчина склонил голову.
— Да, он такой же, как я.
— Это… это хорошо, Джорлан?
Его пальцы нежно погладили лицо женщины.
— Это очень хорошо, имя-дающая. В самом деле, очень хорошо.
— Почему?
— Форус обращается к нам, но мы не слышим его зова. В ходе жизни он приспособил себя и понял, что по прошествии длительного времени мы приспособимся к этому месту. В конечном счете, родились те, кто обладал определенной предрасположенностью, позволявшей контакт с формой. Так началась связь, которая продолжается семь сотен лет. Мы медленно изменяемся, понимая все больше и больше. Форус не вмешивается в нашу селекцию, но способность объединяться с Форусом может изменить наши жизни. В нем есть мудрость, источник, чтобы ощущать, знание, чтобы постигать — если у тебя есть способность переводить это в человеческие понятия. Такая мудрость могла бы быть бесценной для нас, как для биологического вида.
Грин думала об этом. Морщинка беспокойства пролегла на ее лбу. В нечестных руках такое знание могло к тому же оказаться слишком заманчивым для махинаций. Их общество в опасности? Как член Дома Лорд, она несла ответственность по защите колонии.
Джорлан вздохнул.
— Ты беспокоишься о возможной опасности. Я не могу солгать и сказать, что ее не существует, именно поэтому я храню секрет, как, предполагаю, делают и другие. Возможно, они боятся за свою собственную жизнь и безопасность, стань известна их высшая степень одаренности. Некоторые из нас могут с точностью указывать лучшие места для выращивания зерна, для добычи полезных ископаемых… и много больше, Грин. Беспринципные люди могут добиться, чтобы другие подчинялись его командам.
— Поистине. А у тебя есть связь с другими Сензитивами?
— Нет. До недавнего времени, я даже не знал, об их существовании.
Она вслух поинтересовалась, как и множество других до нее, почему все Сензитивы были мужчинами.
— Я точно не знаю, почему.
Еще кое-что пришло ей на ум.
— Клинки-метеоры! По этой причине ты можешь сражаться ими? Это какая-то твоя часть сущности Сензитива?
— Частично. Понимаешь, на самом деле они не клинки-метеоры, Грин. В действительности это — бритвенные камни.
Ее глаза расширились.
— Такого не может быть! Бритвенные камни смертельно опасны! Никто не может управлять их реакцией.
— Я могу. Бритвенные камни — истинные дети Форуса. Они не чужие этому миру, как думают ученые. Они — би-жизнь, получающаяся при разрядном цикле.
