понял. Тьма — это отличный консервант, в отличие от того же света. Свет двигает тебя вперёд к развитию и смерти, а тьма даёт силу и награждает вечной молодостью. Но спроси меня, что такое тень? — Ранзор пристально вгляделся в Азалию.
И она растерялась.
— Я… я…
— Спроси!
— Что такое тень?! — Быстро проговорила она.
Ранзор усмехнулся.
— Хорошо, что ты задала этот вопрос. Лично для меня, тень — это надёжный сейф. В него можно поместить всё, что угодно, и никто это не заберёт просто потому, что ключ всего один — это ты сам и твоя внутренняя тьма, лишь она отопрёт замок в тени.
Азалия вдруг оцепенела, задрожала и обессиленно рухнула на колени.
— Что ты со мной… — Только и прошептала она.
— Мне жаль! Правда жаль, что всё так заканчивается. — Вздохнул Ранзор.
— Я… не понимаю…
— Всю историю своего существования люди конфликтуют друг с другом. Но если междоусобные стычки можно объяснить следствием моих изысканий или особенностями их натуры, то как объяснить внутренние противоречия? Ответ прост — разность эмоциональных потенциалов и давление, вызванное социальными установками. Это и создаёт внутреннее напряжение. Универсальный эмоциональный спектр мог бы решить эту проблему.
— О чём ты?! — Изумилась Азалия.
— Абсолютно всё и физическое, и духовное будет соткано из единой материи — счастья, способного принимать бесконечное количество форм. И даже способность имитировать прежние эмоции вот только без своих токсичных излишек. Депрессий, апатий, психозов. Они будут перерабатываться в ядре, а затем подпитывать человечество. Счастье станет единственной валютой, ресурсом и инструментом, с помощью которого будут созидаться блага и уничтожаться всё неправильное. Планета подчинится людям на всех уровнях. Климат будет подстраиваться под нужды окружающих. Разум станет источником всего. Мои братья и сёстры, лишившись крова и пищи, сгинут, а люди станут хозяевами сами себе. И я наконец-то смогу служить и вправду чему-то великому, пусть пока и не родившемуся. Ведь что есть более великое, чем счастье этого мира?!
Вся поляна в кругу предстала блестящей чёрной гладью. Азалия закричала и утопла в ней по колено, а по её телу побежали чёрные проволоки вен, разрезая плоть изнутри.
— За что ты наказываешь меня?! — Взмолилась Азалия.
Ранзор вздохнул.
— Я доверился тебе, надеялся, что ты позаботишься о ней…
— О ком?
— Об Анне! Она была нужна нашему делу, а ты чуть всё не разрушила! Она из числа избранных! Из детей атлантов! А ты позарилась на её физическое воплощение и чуть не сгубила. Но хвала мне, я даровал ей твою благодать, и это обеспечило некоторую защиту. И от твоей атаки её укрыла тень. Но чтобы вернуть Анну, нужен равноценный обмен, жертва. Я говорил, тебе не нужна благодать, чтобы быть сильной, ты есть сама стихия ненависти, её источник, но ты всё равно ныла и причитала. Да, ты не была моим детищем — счастьем, поэтому и не контролируешь его, но ненависть всегда принадлежала лишь тебе. В отношении же счастья, ты была точкой фокуса. — Ранзор осклабился. — Ныне устаревшая. Без неё мне было бы трудно существовать в целостной оболочке, я бы просто растёкся, ведь в своё время я разбросал семена счастья по всему миру.
Проволоки вен всё больше изъедали Азалию, а Ранзор только вздыхал.
— Пойми, я бы хотел, но не могу тебя проапгрейдить. В новом мире ты будешь чувствовать себя всё хуже и хуже из-за несовместимости компонентов. Но не волнуйся, Аня прекрасно справится со всеми твоими обязанностями. Я бы даже оставил тебя в живых, как игрушку для ностальгии о прежних временах, но две точки фокуса не могут существовать одновременно, боюсь система будет сбоить. А зачем, спрашивается, мне такой головняк?!
— Ты просто сдохнешь! — Прорычала Азалия.
Ранзор усмехнулся.
— Врядли! Да, самая активная и большая часть счастья завязана на Бугульме, но не забывай про множество семян, разбросанных по миру, они обеспечат мне выживание.
— Это я подарила тебе трон! Я же могу и отобрать!
— Могла когда-то, но теперь слишком поздно.
— Но ведь именно ты, ты очеловечил меня, а теперь убиваешь?! — Воскликнула Азалия.
Ранзор гладил её щеку и чёрные волосы.
— Ты ведь знаешь, что я никогда этого не делал, но вспоминая всё, через что мы прошли, это не может не разбить мне сердце. — Ранзор встал и вышел из круга.
А Азалия так и осталась лежать, и чернота тугой тёмно-алой массой накрыла её и стала пожирать, утягивая в свои глубины, чтобы выпустить в мир нечто совершенно иное.
Из чёрной расщелины в скале выбегал ветер.
— Ни пуха, ни пера! — Сказал Дамир и похлопал Макса по плечу.
— К чёрту! — Ответил он и вздрогнул от одного взгляда на расщелину.
Но тут же ощутил нежные объятия, что придали уверенности и сил.
— Я верю, ты справишься. — Сказала Тэсса и поцеловала в щёку.
Макс сделал глубокий вдох и нервно выдохнул. Уже было шагнул, но тут Дамир взял его за руку, повернул к себе и к его лбу прижался своим лбом. Потрепал волосы и отпустил.
Макс двинулся в темноту пещеры, и с каждым шагом ветер дул, притягивал сильнее, отчего лицо стало быстро обсыхать, а глаза слезиться. Макс уже не видел, но прислушивался и понимал, что все звуки в этом месте умирают.
Макс брёл всё медленнее, а воздух становился всё чернее, осязаемее и время от времени лёгкими паутинками ложился на лицо, пробегая по коже леденящими душу мурашками. Коченели пальцы рук и ног, зуб не попадал на зуб. Земля напоминала лёд, свет тонул во тьме, а мысли даже не успевали облечься в слова, растворяясь в завываниях чёрного ветра с его протяжным скрипом. Что-то гадкое и мерзкое заползало под одежду, закрадывалось в сердце. Здесь было мокро, холодно и тоскливо.
Сколько Макс прошёл? Кажется, не больше трёх шагов, а ноги уже стали ледышками, застыла в жилах кровь и холод объял кости. Кем был Макс? Сосулькой, что растает от нескольких лучиков солнца? Инеем, что возникает в утренние заморозки и исчезает в тот же час? То был не Макс, не его руки, не его ноги, тело, голос, душа, желания и мысли. Всё это не принадлежит ему. Не является им. Просто чья-то блуждающая во мраке пустая оболочка.
Задул холодный яростный ветер и покрыл Макса своими ледяными поцелуями, и там, чего касался его шершавый язык, плоть рассыпалась, и Макса продувало сквозь брешь в сердце, куда хлестали потоки стужи. Жидкий азот, отчего Макс становился не более чем растресканным, разбитым, обмёрзлым куском льда. Впервые за всё
