Она не могла думать. Почему она не может позволить ему делать с ней все, что угодно… если это будет ощущаться так же великолепно? Возможно, он имеет в виду секс? Не могу думать.
Почему эти слова настолько важны для него?
Все, что она знала наверняка — ей необходимо вонзить ногти в его мускулистую спину, лизать его кожу, раствориться в его поцелуях…
О-о, боги, его порочный язык был повсюду.
— Ох, вампир, не останавливайся…
Когда Беттина приблизилась к пику удовольствия, балансируя на самом краю, ее разум не мог сформулировать ни одной мысли, кроме:
— Кончаю!
Мгновение спустя ее захлестнули волны экстаза. Жгучий и бесконечный, он охватил каждый дюйм ее тела. Выгнув спину, она раскинула руки в стороны… и закричала.
Неистовый стон вырвался из груди вампира, когда он впился в нее ртом. Хотя ее оргазм начал стихать, он лизал все более жадно. С исступлением он припал к входу в ее лоно, к до сих пор сокращающейся плоти. Может ли он попробовать ее?
Это слишком! Выгибаясь под железной хваткой его рук на ее бедрах, извиваясь под ударами его языка, Беттина взмолилась:
— О-о, остановись!
Он не остановился; он втянул ее клитор губами. И начал нежно посасывать.
— Ах!
Снова.
Ее накрыло волнами наслаждения. Беттина беспомощно сдалась… пока они все накатывали и накатывали…
Когда второй оргазм начал стихать, вампир начал целовать ее тело, что-то хрипло говоря по Дакийски, что-то похожее на обещания… или угрозы. Беттина не понимала слов, но узнала «да поможет мне»… тон.
— Скоро, Бетт. — Ей показалось, что он проскрежетал: — Так глубоко и сильно, как тебе нужно.
Задыхаясь, она лежала с раздвинутыми ногами, и… в эти минуты блаженства… ни о чем не беспокоилась. Беттина снова ощущала, будто бы парит, ощущала связь с этим вампиром.
Постепенно Беттина пришла в себя, ощущая желание доставить ему такое же наслаждение. Сидя на корточках, Дакийский смотрел на ее лоно с таким лютым голодом, что она чуть не испугалась.
С каждой секундой он выглядел все более измученным. Его тело излучало волны напряжения.
— М-м, женщина. — Он тяжело сглотнул, его кадык дернулся. — Я вижу местечко, ради обладания которым готов убить.
Его комментарий вызвал у нее желание стиснуть колени, но что-то подсказывало, что не стоит этого делать.
Еще больше резких слов по Дакийски. Он повторил:
— A mea.
Моя?
— Вампир?
Ее взгляд скользнул вниз. К пульсирующему члену, натянувшему ткань его штанов.
— Если бы ты знала… о чем я сейчас думаю.
Собравшись с духом, Беттина села на колени и коснулась рукой его лица. Легчайшее прикосновение, но он содрогнулся от него.
— Дакийский, я хочу ответить взаимностью.
Он выдавил:
— Тогда наши мысли… сходятся.
Может быть, ее сексуальная неискушенность действительно не имеет значения. Может быть, он на самом деле будет наслаждаться ее неуклюжими поцелуями. Она дотронулась до его рубашки; он тут же сорвал ее.
— Знаешь, я никогда не делала этого, — сказала Беттина рассеянно, ее вниманием завладели великолепные мышцы его груди.
Мне очень нужно нарисовать его.
— Dragг, ты не должна…
Он замолчал, когда она потянулась к его ширинке.
— Но, думаю, что недостаток опыта я смогу компенсировать энтузиазмом.
Очередной стон.
— Если ты проявишь энтузиазм, я не смогу долго наслаждаться этим.
Энтузиазм имеет значение. Беттина усмехнулась, смотря на вампира снизу вверх.
Тяжело дыша, он смотрел на ее губы.
— Знаешь, сколько раз я кончал, представляя твои губы на моем члене?
Беттина нахмурилась.
— Но ты пробудился всего несколько дней назад.
— Значит, ты пробудила во мне сущий ад, потому что я постоянно тверд для тебя. Снятие напряжения — единственное, что помогает мне держать себя в узде рядом с тобой.
— Правда?
Этот могущественный воин удовлетворял себя, фантазируя о ней? Беттина — роковая женщина? Эта мысль рассеяла все ее сомнения.
У нее не было причин бояться этого вампира и, может быть, это его последняя ночь на земле. Она не будет сдерживаться.
— Я тоже себе это представляла.
— Я знаю. Ты задавалась вопросом, буду ли я содрогаться и стонать, если ты обхватишь мой член губами.
Мелькнув неясным пятном, он с вампирской скоростью сбросил штаны, и опустился перед ней на колени.
Между хриплыми вдохами, он проскрежетал:
— Позволь мне… удовлетворить твое любопытство.
Когда Треан снова опустился перед ней на колени, Беттина, вопреки его ожиданиям, не сразу посмотрела на его вздыбленную плоть.
Встав на колени и, наклонив голову, она посмотрела Треану в глаза, опустила взгляд на его грудь, подрагивающие мышцы живота и, наконец, на член… будто желая насладиться своим исследованием.
Ее интерес к его телу был осязаем… и охренительно эротичен. Сначала Беттина просто задумчиво изучала его. Но сейчас ее веки отяжелели, дыхание участилось. Глаза мерцали, словно сверкающие огоньки.
С губ Беттины сорвался тихий стон, а ее руки, как намагниченные, взметнулись к его груди. Когда кончики ее пальцев запорхали по его мышцам, Треан зашипел.
— Ты прикасаешься ко мне, как к своему золоту. Я наблюдал за тобой в мастерской и хотел, чтобы ты обратила на меня столь же пристальное внимание.
— Ты намного тверже золота, — ответила она охрипшим от безудержных криков голосом. — Ты также тверд, как эти мраморные колонны. — Она сжала его напряженные мышцы и провела ладонями вниз по его торсу. — Той ночью, в палатке, я смогла прикоснуться к тебе лишь на короткое мгновение, хотя хотела исследовать тебя нескольких дней подряд.
Ты это сделаешь. Так или иначе, я сделаю все, чтобы у тебя появилась такая возможность…
Она обхватила его член рукой; бедра Треана дернулись, колени раздвинулись еще шире.
— Это, действительно, отличается от всего, что я когда-либо чувствовала.
— Он изнывает для тебя. — Треан приподнял пальцем подбородок Беттины, ловя ее взгляд. — Навсегда только для тебя. Понимаешь? Не будет никакой другой.
Когда ее губы приоткрылись, Треана накрыло волной чувств и возбуждения. Часть его хотела сжать Беттину в объятиях и подмять ее под себя; другая часть хотела, чтобы его плоть оказалась меж ее чувственных губ.
Нерешительные прикосновения Беттины стали смелее; то нежное поглаживание, то любознательное нажатие.
