— Но ты не собирался.
— Не-а. Однако я оценил этот жест. Знаешь, о чем я тогда подумал? Что ты вряд ли стала бы насылать на неверного любовника приворот или что-то такое. Просто послала бы его к черту и вычеркнула из своей жизни.
Она все-таки села, попыталась собрать в косу спутанные волосы:
— Ты правда веришь, что я не испорчу тебе жизнь после того, как ты мне изменишь?
— Мне правда нравится, как ты со всем справляешься. Ты не из сказки про стрелу и царевича, а из притчи, где лягушка взбивает молоко в масло, чтобы не утонуть.
— Тебя на форуме для подлых маренов учили делать комплименты? Девушка, вы так прекрасно и сноровисто перебираете лапками!
— Девушка, вы так прекрасно держите удар, что, может быть, вытерпите даже марена рядом с собой.
— Ах вот в чем дело.
Неудивительно, в общем-то, если подумать. В конце концов, Ветрова не могла выносить собственная мать, бабка попрекала мигренями, а влюбленность Вероники закончилась для него тюремным сроком.
Травма на травме.
И тут такая бронебойная Люся, которая — может быть — вытерпит даже марена рядом с собой.
Вот и гадай теперь, кто из них напуган сильнее. Люся, которая вдруг обнаружила, что Ветров способен пробить брешь в ее защите. Или Паша, который живет и ждет, когда от него еще кто-нибудь откажется.
— У меня для тебя плохая новость, — объявила она мрачно. — Не настолько уж я неубиваемая, как тебе бы хотелось. Сегодня у ресторана я чуть не перекинулась у всех на глазах, когда решила, что оба Ветрова — внук и бабушка — пудрят мне мозги. Я почувствовала себя очень беззащитной, навылет, навзрыд.
Его глаза расширились, зрачок затопил радужку, залив ее чернотой и глубиной.
— Господи, — пробормотал Ветров, притянул ее к себе, так и не дав дособрать косу. Люся устало распласталась по его груди, смаргивая мелкие горячие слезы.
Непонятно было, кого ей жаль сейчас сильнее — себя или его.
— Так что, Паша, — вздохнула она, — тебе придется постараться, чтобы не доводить меня до отчаяния, потому что ты ведь можешь и довести. А мне надо научиться жить рядом с мареном вне зависимости от твоего настроения.
— Похоже на план, — он поцеловал ее в висок и макушку. Помолчал несколько минут. — Так что, — спросил уже подрагивающим от смеха голосом, — мне укомлпектовать капитана Смирнова коробчонкой для лягушоночки?
— Да твою же мать! — взвыла Люся, цапнула его за плечо, а потом неожиданно для себя расхохоталась.
— Люсь, а Люсь, может, вам диван побольше купить?
Она осознала это утро сразу: чуть вспотевшую грудь Ветрова под ее щекой, погром в гостиной, валяющиеся повсюду вещи, их наготу и — позор-р-р-ище — Нину Петровну.
— А я что? Просто хочу сказать, что вот-вот придет медсестра с капельницей.
Люся было дернулась, чтобы хоть чем-то укрыться, но ветровская рука ее удержала.
— Нескоро она припрется, я велел ей раньше десяти не являться, — лениво сказал он. — Бабушка, ты бы вышла, что ли, в конце-то концов, у нас тут личная жизнь!
— А я и не заходила, — заметила старушка, — вас от входной двери видать.
Люся застонала и открыла глаза.
— Вот черт, — пробормотала она.
— Плевать, — Ветров потянулся, обстоятельно поцеловал ее и наконец выпустил из рук. — Люсь, а как мы будем Новый год встречать?
— Понятия не имею, — ответила она, бродя по комнате и собирая тряпье и презервативы, — это зависит от того, чем закончится сегодняшний разговор с твоей бабушкой. Обычно мы отмечали вдвоем с ужастиком и мандаринами.
— Люсь, она любит тебя.
Она фыркнула:
— Она и тебя, Паш, любит. И сильно тебе это помогло?
Он встал:
— Пойду в душ первым. Нехорошо встречать медицинского работника с засохшей спермой на животе.
— Это когда? — задумалась она, вспоминая прошлую ночь. — А… Ловкость пальцев, и никакого мошенничества. Не зря я их на клавиатуре тренировала.
— Люсь, не возбуждай меня прям с утра, — взмолился Ветров и ушел в ванную, а Люся с охапкой вещей — в гардеробную. Накинув первый попавшийся халат, она вернулась в гостиную, чтобы убрать постельное белье на диване.
Пора Ветрова возвращать в спальню, очевидно, режим воздержания не задался.
Нина Петровна благочинно ждала их на кухне со стопкой оладушков. Она надела розовое воздушное платье в цветочек — видимо, так по ее представлению должны выглядеть ни в чем не повинные старушки.
Люся посмотрела на стол:
— Блины? Сгущенка? И никакой травы с постным творогом? Офигеть.
Ветров, который умел принимать душ со скоростью новобранца в армии, появился следом.
— Блины? Сгущенка? — обрадовался он и сел за стол.
— Как будто я вас голодом морю, — слабым голосом обиженной нимфы проговорила Нина Петровна.
— Просто мы очень голодные, — ответил Ветров.
Несмотря на то что Нина Петровна все еще оставалась старой мошенницей, Люся с энтузиазмом взялась за оладьи. Ночью она вытрахала из себя ощущение накренившегося мира и снова прочно стояла на земле обеими ногами.
— Ну, — произнес Ветров, когда смог говорить, — чистосердечное писать будем, дорогая бабуля?
— Не будем, — и старушка задрала нос, — почему я прикидывалась чокнутой, ни одного из вас не касается. Это мое частное дело, знаете ли.
— Ушла в глухую несознанку, — констатировал Ветров и потянулся за новым оладушком.
— В смысле не касается? — возмутилась Люся. — Вы же мне лапшу на уши вешали, ведь это я пострадавшая сторона.
— Если вешала, значит, так было надо, — надменно обронила Нина Петровна и без перехода спросила ласковым голосом доброй крестной феи: — Налить тебе еще кофе, Люсенька?
— Да у нас глухарь, — развеселился Ветров. — Бабушка, бабушка, а почему у тебя такой длинный нос? Потому что я очень много вру, внучек!
— Паша, ну что за манеры, — Нина Петровна посмотрела на него с неодобрением. — Впрочем, давайте оставим эту скучную тему и поговорим о важном. Я, дорогие мои внуки, весной перееду.
— Куда? — клацнула зубами Люся. Да старушка же дальше лестничной площадки много лет не выходила!
— К Олежке, за город, — легко сказала Нина Петровна. — Буду его внучку нянчить, раз родные внуки мне правнуков так и не подарили!
— К какому Олежке? — не врубился Ветров.
— К Китаеву, — пояснила Люся, глубоко напуганная. — Нина Петровна, вы понимаете, кого собираетесь нянчить?
— Кого? — тут же спросил Ветров. Он-то понятия не имел, что у Китаевых маленькая коркора, способная к обороту. Ему-то повезло без лишних знаний.
— Как-нибудь, любовью да лаской, — твердо сказала Нина Петровна.
Приплыли.
Глава 34
— Я правильно понимаю, — очень холодно, очень медленно проговорил Ветров, и у Люси дыхание перехватило от ползучей злости, которая ядовитым туманом начинала сочиться от него, — что ты, дорогая бабуля, агорафобию симулировала тоже?
— Это нет, — с простодушным огорчением ответила старушка, — но мы с моим доктором уже все обсудили. Я перееду под транквилизаторами и первое время буду их принимать, пока не привыкну к новому дому.
— Новому дому! — взорвался Ветров. — Чем тебе старый не угодил? Что за высокие отношения вас связывают с Китаевым, что он сначала спускает на нас Люсю, а потом ты подаешься к нему в прислуги?
Люся никак не отреагировала на выпад, потому что была сосредоточена на ровном и глубоком дыхании. Ей подумалось: а вдруг можно просто натренировать привычку к мареновскому яду, выработать иммунитет?
Тошнота подкрадывалась медленно, но верно, по мере того как все больше поддавался ярости Ветров.
— Это дела стариковские, — отмахнулась Нина Петровна, — вас, молодежь, они не касаются.
— Да ты издеваешься! Ты спала с ним?
Блямс! Нина Петровна с таким звоном поставила чашку, что блюдце треснуло.
— Я сделаю вид, — ледяным голосом королевы в изгнании проговорила она, — что не слышала этого. Хотя бы из уважения к памяти твоего деда веди себя как воспитанный человек.
