— Мне всегда хотелось поцеловать вампира, — выдохнул он.
— А мне — неандертальца.
Он рассмеялся и продолжил целовать меня.
— Следует ли из этого, что мы с тобой теперь гуляем? — спросила я, основательно запыхавшись к этому времени.
— Что?
— Ну, например, в школе? Мы будем держаться за руки на переменах, сидеть вместе за ланчем, ходить по выходным в кино?
— Ага, что-то в этом роде.
— Значит, мы гуляем.
— Ага.
Он рассмеялся.
— Ты можешь любоваться тем, как я играю в футбол, я — тем, как ты превращаешься в летучую мышь. — Он начал тихонько покусывать меня в шею. — Ручаюсь, тебе это нравится. Правда, девочка-чудовище?
Сердце у меня упало. Конечно, на самом деле я вовсе не горела желанием стать подружкой Тревора. Это ведь не то, как если бы он был Марсом, а я Венерой. Мы с ним были из разных Вселенных! По большому счету он мне даже не нравился. Я знала, зачем он вывел меня сюда, знала, что он хочет сделать, и знала, кому он расскажет, и, наконец, то, что он задумал выиграть десять долларов у своих приятелей за то, что трахнет готическую цыпочку. Знала, но надеялась, что он докажет, что я ошибаюсь. Вместо этого он доказывал, что я чертовски права. Пора было переходить к делу.
— Хочешь знать, почему я не ношу белого? Хочешь полетать со мной?
— Ага.
Он улыбнулся, вроде как слегка удивившись, но с явным вожделением.
— Держу пари, что летаешь ты классно, как и положено вампирам.
Я потащила его за забор, в рощу. Ведь в темноте я видела куда лучше, чем он. Привычка к ночным вылазкам сделала свое дело, ночное зрение у меня пусть и не как у кошки, но близко к тому. Под луной, указывавшей путь, мне было совсем не страшно, а когда я подняла голову, то увидела над кронами нескольких летучих мышей. До сих пор в нашем Занудвилле мне никакие летучие мыши не попадались. Правда, с другой стороны, не больно-то я шастала по вечеринкам.
— Я ничего не вижу, — сказал Тревор и отбросил ветку, зацепившую его волосы.
Пока мы шли, он беспрестанно размахивал руками, как будто от кого-то отбиваясь. Одни, подвыпив, начинают задираться, другие слюни распускают, Тревор же, как видно, начал трусить, что отнюдь не добавляло ему привлекательности.
— Давай остановимся здесь, — сказал он.
— Нет, немного подальше, — сказал я, следуя за летучими мышами, которые летели в глубь леса. — Сегодня мой шестнадцатый день рождения. Я хочу, чтобы это была незабываемая ночь! Нам нужно полное уединение.
— Здесь полным-полно уединения, — буркнул он, шаря вокруг и пытаясь поцеловать меня.
— Мы почти пришли, — сказала я, увлекая его дальше.
Огни дома уже были не видны. Мы не могли сделать и пары шагов, не наткнувшись на дерево.
— Вот подходящее место! — наконец сказала я.
Он крепко сжал меня, но вовсе не потому, что изнемогал от страсти, а потому, что изнемогал от страха. Ну не умилительно ли?
Легкий ветерок шелестел в кронах, неся запах осенней листвы. Я слышала писк летучих мышей, круживших высоко над головой. Полная луна освещала их крылья. Все это было бы чертовски романтично, будь со мной настоящий кавалер.
Тревор в темноте ничего не видел, потому пытался возмещать нехватку зрения руками и губами. Он исцеловал все мое лицо, добрался руками до моих ягодиц, и даже в кромешной тьме ему не потребовалось много времени, чтобы нащупать пуговицы на моей блузке.
— Нет, ты первый, — сказала я ему.
Я пустила в ход всю свою сноровку и подняла его свитер. Под ним оказалась футболка с V-образным вырезом, а под ней еще и нижняя майка.
«На все это уйдет уйма времени», — подумала я и потрогала его голую грудь.
Почему бы и нет? Она же находилась прямо передо мной. Грудь была мягкой, гладкой и мускулистой.
Тревор привлек меня ближе, моя черная кружевная блузка из искусственного шелка коснулась его обнаженного торса.
— Я очень хочу тебя, бэби, — прошептал он, прижимаясь так, чтобы я ощутила его напрягшуюся штуковину.
— Я тоже, бэби.
Я вздохнула, закатывая глаза, медленно уложила его на влажную землю, а потом стянула с него мокасины и носки. Все остальное он проворно сбросил сам. Тревор лежал абсолютно голый, чуть приподнявшись на локтях, а я разглядывала его в свете луны, смакуя этот момент. Скольких девиц этот мистер Красавчик укладывал под дерево и бросал уже на следующий день? Я не первая и не последняя. Просто со мной этот номер не пройдет.
— Поторопись. Иди сюда, — позвал он. — Я замерз.
— Подожди минутку. Не хочу, чтобы ты видел, как я раздеваюсь.
— Я вообще ничего не вижу. Мне и собственных рук не разглядеть.
— Ладно, я сейчас.
Я держала в руках все шмотки Тревора Митчелла. Его свитер, футболку, майку, брюки цвета хаки, носки, мокасины и трусы. Все, в чем он был. У него ничего не осталось. И что было девушке со всем этим делать?
Девушка бросилась наутек. Я припустила со всех ног так, как не бегала никогда в жизни, рванула так, словно сутки напролет проводила на беговой дорожке. Попадись я на глаза мистеру Харрису, он наверняка включил бы меня в состав легкоатлетической команды.
Летучие мыши, словно подстроившись под мои движения, тоже покинули место происшествия. Я быстро добежала до дома с охапкой одежды Тревора в руках.
Пижоны, выпивавшие на заднем крыльце, были поглощены своей болтовней. Никто не заметил, как я опустошила мусорный мешок, наполовину наполненный банками из-под пива, и набила его барахлом Тревора.
С мешком в руке я вошла в дом, где и перехватила испуганную Беки. Подружка тащила пиво к столику, за которым играли в покер.
— Где ты была? — вскрикнула она. — Я не могла нигде тебя найти! Мне пришлось прислуживать этим уродам! Туда, сюда — пиво, чипсы, пиво, чипсы. А теперь еще и сигары! Рэйвен, где мне взять сигары?
— Забудь о сигарах! Нам нужно бежать!
— Эй, дорогуши, где сухарики к пиву? — потребовал подвыпивший парень.
— Бар закрыт! — сказала я ему в лицо. — А за обслуживание полагаются чаевые.
Я схватила со стола то, что он выиграл в покер, и засунула в сумочку Беки.
— Нам пора! — сказала я, увлекая ее прочь.
— Что в том мешке? — спросила она.
— Мусор, что же еще!
Я вытолкала подружку в переднюю дверь. Как бы то ни было, а в том, что у тебя нет друзей, есть-таки одно приятное преимущество. Когда сваливаешь, можно ни с кем не прощаться.
— Что случилось? — допытывалась Беки, пока я тащила ее через передний двор к ее пикапу десятилетней давности, терпеливо дожидавшемуся нас в конце улицы. — Где ты была, Рэйвен? У тебя листья в волосах.
И только когда мы проехали полпути до дома, я обернулась к ней, расплылась в ухмылке и выпалила:
