К тому моменту, как Парис резко разогнулся, левый восстановил силы и прыгнул на него, пытаясь вырвать его трахею когтями, которых еще недавно не было.
Но, по воле случая или благодаря таланту, осознав, что Парис меняет положение, Левый успел повернуть запястье и вцепиться в сухожилие Париса между плечом и шеей. И зверски изодрать его, прежде чем Парис оттолкнул руку ублюдка, пожертвовав изрядным куском своей плоти.
Парис все равно не отпустил его. Он держал крепко, даже когда Нимбоносец вернулся в игру и начал бить его в лицо. Он еще раз нанес левому удар клинком. Сначала по почкам, чтобы шокировать и покалечить. Потом в сердце, чтобы убить. И левый умер, как и его друг.
Двое готовы, очередь за последним.
Парис откинул теперь уже бездыханное тело, услышав глухой удар, когда оно ударилось об пол, и ухмыльнулся. Все это время Нимб продолжал обрабатывать повелителя.
Удар, еще удар. Боль в глазу, боль в губе. Кровь потекла вниз по подбородку, перед глазами замелькали звезды, и Разврат спрятался в дальний уголок его сознания. Каждый новый удар отбрасывал Париса на стол, сбивая стаканы, стулья и людей.
Наконец, ему удалось уклониться от одного из кулаков, восстановить равновесие и, медленно развернувшись, крутануться на месте, намереваясь ударить Нимбоносца под коленом и подкосить его. Но когда, то небесное создание изучило грязные уловки демона и также развернулось, уходя от траектории удара прямо перед контактом.
Когда они оказались на расстоянии вытянутой руки, они замерли, с ненавистью смотря друг на друга. Парису до победы оставался один удар. Он хотел нанести его. Нанес бы. И когда Нимбоносец был бы обездвижен, Парис разрезал бы его от паха до шеи.
Краем глаза он уловил проблеск алебастра, струящееся жидкое золото в ангельском оперении воина, и снег, ставший верным спутником Захариила.
– Он желает свою женщину так же, как ты жаждешь свою. Ты за это его покараешь?
Эти слова дрейфовали в сознании Париса, словно лучик надежды. К его изумлению тьма рассеялась и он подумал: «Нет, я не хочу наказывать мужчину за то, что он следует за женщиной, которую он страстно желает. Даже если я стал для него преградой».
– Я, возможно, пожалею об этом, – сказал Парис, крепче сжимая рукоятки невидимых клинков, просто на всякий случай, – но я позволю тебе уйти. Это разовое предложение. Уходи и живи. Все. Больше никаких уступок.
Нимбоносец вздернув подбородок, нахмурился, прищурив свои темные глаза. Как бы его ни звали, невозможно было отрицать его привлекательность в стиле панк-рока. Его волосы покрашены в тот же розовый цвет, что телефон и ресницы Виолы. В уголках глаз нарисованы кровавые слезы. Из середины нижней губы торчало стальное кольцо.
– Я не уйду. Она моя, и я не позволю тебе поиметь ее, использовать и выкинуть, когда ты закончишь с ней.
Всё возвращается на круги своя, подумал Парис, испытывая отвращение к себе и к потребности его демона в сексе. С другой стороны, парень своей фразой дал зацепку, позволяющую разрушить его самоуверенность, поэтому Парис зашел с другой стороны.
– А тебя Виола тоже хочет?
Последовало яростное шипение.
– Она захочет.
То же самое Парис думал о Сиенне. И если быть честным, то рассчитывал на это до сих пор. Надеялся, что сможет сделать или сказать что-то, что изменит ее мнение, и она будет с ним, будет желать его с не меньшей силой, чем он ее.
Есть ли шанс на успех у падшего ангела? А у него самого? Парис не знал. Ведь женщины самые упрямые существа из когда-либо созданных.
– К твоему сведению, я не хочу Виолу, – Парис сделал шаг влево, потом еще один и еще, пока они с Нимбоносцемм не начали кружить друг напротив друга. Каждая секунда, казалось, возвращала прежнего Париса, того, каким он был когда-то: благородного, внимательного, отважного. Он знал, что это продлится недолго, но держался до последнего.
– Ты лжешь! – ноздри Нимбоносца раздувались от прерывистого дыхания. – Я, тот, который никогда не сходил с ума от женщины, и то не смог сопротивляться ей. Каждый хочет её.
– Повторюсь, только не я. Я здесь, чтобы получить информацию, которая поможет мне спасти мою женщину.
Последовала тяжелая пауза, во время которой Нимбоносец сжимал и разжимал пальцы, взвешивая правдивость утверждений Париса.
Круг, еще один.
– Только информация, – повторил Парис. – Клянусь.
– Нет, – Нимбоносец резко встряхнул своей розоволосой головой, его упрямство составляло сильную конкуренцию женскому. – Я не верю тебе. В тебе живет злая природа демона. Ты не сможешь помочь себе. Возжелаешь ее, захочешь воспользоваться ею. Уложишь в постель.
Нет, он не сделает этого. Он уже был так близко к Сиенне, и он будет ждать ее столько, сколько потребуется. Ладно. На самом деле он будет ждать столько, сколько сможет. Выживание вынуждало его делать ужасные вещи. Возможно, следует напомнить ему, что Виола также носит в себе демона. Но, кажется, Нимбоносец уже перешел ту черту, когда мыслишь логически.
Парис вздохнул, тьма вновь затопила его.
– Тогда мы покончим с этим.
"Парис..."
– Нет! – прошипел он сквозь стиснутые зубы, закрыв свой разум от голоса Захариила. – Я попробовал сделать, по-твоему. Ничего не вышло.
Они с Нимбоносцем бросились друг на друга, встречаясь посередине. И опять эти мясистые кулаки стали бить Париса.
Во время мордобоя, больше похожего на танец копыт демона по его лицу, живот Нимбоносца остался незащищенным. Но, вместо того, чтобы нанести парочку смертельных ударов, что Парис сделал с другими, – должно быть что-то от света Захариила еще осталось, – он направил руку ниже и вонзил кинжал в бедро Нимбоносца, лишь слегка задев артерию.
Продолжая наносить удары, падший не обращал внимания на то, что он истечет кровью, если не уйдет и не излечит себя. Они размахивали руками, били ногами, ломали мебель, падали на пол, катались по нему. Разбитое стекло впилось в руки и спину. Он получил несколько мучительных ранений, случайно порезавшись своими собственными клинками, до тех пор, пока Парису не удалось отбросить от себя спотыкающегося Нимбоносца вне предела досягаемости.
Нимбоносец устоял, но начал задыхаться, делая шаг, другой. Потом он остановился и нахмурился в замешательстве. И тут его колени подогнулись. Он рухнул на пол, словно каменная глыба в океан. Прежде смуглая кожа гиганта стала неестественно бледной, татуировки потускнели, глаза внезапно зажглись лихорадочным огнем.
Падшие ангелы исцелялись не так, как бессмертные. Они исцелялись как люди: медленно. Или совсем никак.
