Падшие ангелы исцелялись не так, как бессмертные. Они исцелялись как люди: медленно. Или совсем никак.
– Ты... ты...
– Победил, – есть, есть и еще раз есть. Вся троица уничтожена. – Позови на помощь и сможешь быстро встать на ноги.
– Но ты… – недоверие появилось в чертах лица громилы. – Ты победил, потому что сжульничал. Ты использовал клинок, я почувствовал. Множество раз!
– Не хочется разочаровывать тебя, большой парень, но такое часто случается. Возможно, и тебе стоит попробовать. Кроме того, ты ведь сам сказал, что тебе все равно какое оружие я использую.
Из-за спины повелителя донесся приглушенный ропот.
Парис поднял руки и медленно развернулся. Толпа еще не разошлась, больше озабоченная сбором ставок, нежели попытками не попадаться ему на глаза. – Кто следующий? – кровь стекала с его все еще невидимых кинжалов, собираясь в лужицы на полу.
Внезапно у всех появились неотложные дела. Море лиц рассеялось, и он увидел Захариила. Ангел стоял со скрещенными на широкой груди руками. На лице застыло беспокойство.
– Ты все еще здесь? – Парис вызывающе вскинул бровь. – Тебе тоже от меня что-то надо?
Молча хмурясь, Захариил исчез.
Серьёзно. Откуда такой интерес ко мне?
Да какая разница? Его одолело желание действовать, и Парис двинулся к Виоле, которая до сих пор изучала себя перед зеркалом. Он вложил кинжалы в ножны и потащил ее в сторону двери.
– Пошли.
Действительно пора было уходить. Во-первых, он не хотел больше убивать тех, кто рискнет с ним вступить в схватку. Во-вторых, общение с Виолой на глазах у Нимбоносца могло лишить парня остатков самообладания. И, в-третьих, она могла передумать и не рассказать ему то, что ему нужно. И ему пришлось бы применить силу.
Нимб с тоской смотрел на Виолу – и прямо перед тем, как за Парисом закрылась дверь – в глазах полыхнула ненависть. Да. Парень вернется, чтобы отомстить. Следовало убить его. Еще не поздно. Но Парис предпочел не доводить дело до конца. Если Захариил вновь появится и поднимет шумиху, весь его план провалится.
– Эй! – возмутилась Виола, наконец, выходя из транса. Она попыталась вырваться из его хватки. Подул прохладный ветерок, от чего шелковистая масса ее волос прошлась чувственной лаской по его руке. – Что, по-твоему, ты делаешь?
"Хочу ее", поведал Секс, выглядывая из дальнего уголка сознания.
«У нас дело".
– Веду тебя в безопасное место, – солгал он. – Ты ведь не хочешь, чтобы твои обожатели толпились вокруг тебя, так ведь?
Она начала вырываться сильнее.
– Конечно, хочу. Ты должен узнать кое-что о женщинах. Мы любим, когда нами восхищаются издалека и дарят комплименты вблизи.
Ему не нужны наставления.
– Я говорю о том, что твои воздыхатели не оказывают тебе должного почтения. Они не заслуживают твоего общества.
Это надо же. На этом ее сопротивление закончилось.
– Ты превосходно усвоил урок.
"Конечно", сарказм она не уловила.
Парис привел ее в глухой переулок и остановился. Идеально. Луна, казалось, висела так низко, что достаточно только протянуть руку, чтобы очертить ее мягкие, оранжево-желтые края. Облака нависали над ними, окутывая их тонкой дымкой. Хоть переулок и был хорошо освещен, никто из проходящих мимо не смог бы увидеть, что происходит в их укромном закоулке.
Он обернулся к Виоле, прижимая ее к кирпичной кладке из чистого золота и вторгаясь в ее личное пространство, чтобы полностью завладеть ее вниманием. Только вот ее внимание уже перешло на телефон, ее пальчики порхали по клавиатуре.
"Хочу, хочу, хочу!"
«Надеюсь, ты зачахнешь и подохнешь".
– «Повелитель Разврата стал кровожаднее, чем раньше и… фу… высокомерным. Он не радует глаз.» Отправить.
Парис отобрал ее телефон и, вместо того, чтобы разбить его вдребезги, вернул его на место, в ее сапог.
– Ты сможешь написать об этом позже. А сейчас ты поговоришь со мной. Что я должен сделать, чтобы увидеть мертвого? И помни, твои поклонники настойчиво требуют, чтобы ты все мне рассказала.
Она недовольно надула эти полные губки, но все же сказала:
– Сожги тело той души, которую ты хочешь увидеть, и сохрани прах. Кстати об этом, я тебе когда-нибудь рассказывала, как однажды сохранила прах…
Она все продолжала и продолжала жужжать о том, что она сделала, потом о себе, о своей жизни, и Парис перестал слушать ее, потому что в его мыслях сформировалась внезапная надежда. Он уже сжег тело Сиенны и сохранил ее прах. В то время, он не понимал, почему он так поступил – он знал только, что не может расстаться с ней окончательно. И с тех пор он секретно хранил небольшой флакон с ее прахом в своем кармане.
Должно быть, он каким-то образом подозревал, что тот еще может понадобиться.
Когда Виола, наконец, замолчала, он спросил:
– Должно быть что-то большее, нежели сохраненный прах, что позволит увидеть душу, – определенно должно быть что-то еще. Несколько недель назад Сиенна сбежала от Крона, выследила Париса, но он ее не видел.
Он бы никогда не узнал о ее появлении, если бы не Уильям-Неисправимая-Вертихвостка, еще один из тех, кто может общаться с мертвыми. Именно он случайно упомянул о мертвой девушке у его ног. Конечно, Крон быстро выследил ее и отправил обратно в заточение.
Деяние, за которое царь титанов поплатится.
– Конечно есть. Смешай прах с амброзией и сделай татуировку вокруг своих глаз, – сказала Виола. – Ты увидишь ее, я обещаю. Если ты хочешь прикасаться к ней, то сделай тату на кончики своих пальцев. Если хочешь услышать ее, то за ушами, бла бла бла. Я помню время, когда я…
И снова повелитель отключился от словоблудия богини. Это он мог... Сделает. У большинства людей необходимость нанесения себе татуировки прахом мертвого человека вызвала бы отвращение, но Парис совершил бы и худшее.
– Смогу ли я ощутить ее запах? Вкусить ее? – встрял он в монолог Виолы.
– Только если ты сделаешь татуировку внутри носа, на губах и на кончике языка. Как-то, в Тартаре, я…
– Подожди.
"Хватит! Я не хочу ее, – внезапно простонал Разврат. – Найди кого-нибудь другого".
Так, так. Впервые они достигли взаимопонимания.
– Есть ли еще что-нибудь, что я должен знать? Что-нибудь важное, чего мне стоит опасаться...
– Парис.
Знакомый голос окликнул его из-за спины. Парис резко обернулся, почувствовав тошноту и тяжесть в желудке. Когда бы Люциен ни наведывался к нему, дурные вести шли за ним по пятам.
