Граф Малгри не ошибся. Его сын заинтересовался леди Шэйлой Табби Стакей.
Однажды Стэнли познал любовь и, увлёкшись Шэйлой, решил, что сможет полюбить второй раз. Увы.
— Вот уж беспечность, — продолжал вещать лорд Нотлан. — В молодости все мы надеемся, что горе — это не для нас. Что оно пройдёт стороной. Минует. А когда Костлявая в балахоне и с косой встанет за спиной, вот тогда и думаешь, что останется после тебя? Вся наша жизнь пропитана риском. Нас всюду подстерегают опасности. Неожиданные повороты событий могут привести семью к нищете, перечеркнуть планы, разрушить своё будущее и детей. А пока ты молод и беспечен, любим и желанен, кажется, что здоровье и жизнь будут вечными.
Старый лорд, переживший четырёх своих жён, казалось, разговаривал с самим собой. Только блеск влажных бегающих глаз, прикрытых обмякшими веками, выдавали его с головой. Имея огромный опыт общения с людьми разного сословия, он чутко улавливал настроение собеседника.
Желанен и любим, — мысленно повторил Стэнли. — Только не Шэйлой.
Когда-то он был и любим, и желанен. После завершения учёбы в престижной школе для мальчиков, он поступил в Кембридж, а Нэнси была одной из немногочисленных вольнослушательниц. Женщинам впервые позволили пройти подготовку перед поступлением в только что открывшийся колледж. Он заметил её сразу: уверенную, рассудительную, не похожую на других девиц её круга. Дочь сквайра, она была на несколько лет старше Стэнли.
В Нэнси ему нравилось всё: внешность, манера общения, характер. Нежная и страстная, она не была скромницей и их отношения развивались быстро. Через полгода он снял маленькую квартирку, и они стали жить вместе. Разумеется, его семья — как и её — ничего не знала.
Нэнси казалась ему самой доброй, самой красивой и самой искренней. Она отдавала ему себя, не требуя ничего взамен, понимала его, как никто другой. С ней было спокойно и легко. Она стала его первой женщиной, и он полюбил её всей душой. Они строили планы на совместное будущее, мечтали о доме, семье, детях. Дочь сквайра и сын графа? Стэнли не хотел думать о разнице в их сословии. Он считывал, что его отец, немного поупрямившись, даст согласие на неравный брак. А если не даст — не беда, можно прожить и без родительского благословения.
Сразу же после окончания учёбы, выбрав удачный момент для беседы, когда отец пребывал в благодушном настроении, Стэнли решился рассказать ему о своём намерении жениться.
Граф Малгри подробно расспросил его о семье девушки и надолго замолчал, потирая подбородок и глядя на огонь в камине. Затем спросил:
— Ты ведь не хочешь поставить меня в известность, что твоя возлюбленная ждёт ребёнка?
Стэнли замотал головой.
— Хорошо, — без тени сомнения согласился граф, — завтра же едем к ним. Посмотрим, что собой представляет семья... как ты говоришь её зовут? Да, Нэнси.
Отец невесты оказался человеком энергичным, чуть хамоватым и громогласным. Он не смутился, увидев на крыльце поместья титулованных гостей. Узнав о цели их визита, распорядился об обеде и пригласил будущего старшего родственника в кабинет. Они долго не выходили, и Нэнси заметно волновалась. Она с опаской посматривала на жениха и прислушивалась к каждому шороху, доносящемуся из коридора. Стэнли, напротив, находясь в обществе двух старших братьев и матери девушки, вёл с ними светскую беседу и был спокоен. Когда появился отец с покрасневшим лицом и сверкающим злым взглядом и бросил ему короткое «Едем», он растерялся. Но ослушаться не посмел.
Уже в карете, на вопросительный взор сына граф Малгри жёстко и презрительно выплюнул:
— Они рутинёры!
Виконт пал духом. Это был приговор.
Виги, к которым принадлежал его отец, считались партией торгово-промышленной буржуазии, сторонниками свободы и преобразований.
Тори — консерваторы, противники прогресса и перемен — партия земельной аристократии, в которой состоял отец, братья Нэнси и вся их многочисленная родня, объединяла в своих рядах крупную земельную аристократию, высшее англиканское духовенство, часть средних и мелких землевладельцев.
Зная о непримиримой вражде двух партий, спорить и что-то доказывать отцу было так же бессмысленно, как заворачивать огонь в бумагу. Наутро Стэнли написал Нэнси письмо и предложил убежать с ним, чтобы тайно обвенчаться. Она наотрез отказалась ослушаться родителей. Личная встреча ничего не изменила. Девушка поклялась до конца своих дней любить виконта, но сознательно пойти против семьи, к тому же оказаться без поддержки и со стороны семьи любимого, тем самым разрушив их будущее, она не могла.
Больше они не виделись. Скоро он узнал, что Нэнси спешно выдали замуж за баронета, и они покинули Британию.
Гораздо позже лорд Хардинг понял, почему она так поступила, и не осуждал её. С Нэнси он познал счастье, познал страсть. Нэнси научила его любить. Как же давно она была — его первая юношеская любовь, крепкая и горькая.
Стэнли понял, что рождение виконтом и единственным наследником графа Малгри даёт не только привилегии, получаемые вместе с титулом, но и подразумевает выполнение не всегда приятных обязанностей. Он давал себе отчёт, что обречён весь отмерянный ему жизненный срок вращаться в кругу себе подобных и делать не то что хочется, а что должен. Когда отец стал намекать на его помолвке с дочерью маркиза Стакея, будущий граф Малгри с готовностью согласился.
Старый страховщик наклонил голову к Стэнли:
— Я слышал, что в «Театре Её Величества» намечается новая премьера. Не знаете, кто будет солировать в главной женской роли? Снова мадам Грёваль?
— Не знаю, лорд Нотлан, — подал голос очнувшийся от дум виконт.
— Да, несравненная мадам Грёваль с её великолепным сопрано! — прошамкал старец, опустив глаза на золотую галстучную булавку молодого лорда.
Ходили слухи, что старик Нотлан подумывает жениться в пятый раз. И уже есть претендентка. Хардинг, не повышая голоса, повторил отчётливее:
— Может быть. Мне об этом ничего неизвестно.
Тот часто закивал:
— Божественно, божественно.
Стэнли не понял, что имел в виду Нотлан. То ли его восторг относился к сопрано оперной дивы, то ли к котлетам из ягнёнка, приготовленным по рецепту мадам де Ментенон. Одну из них он держал дрожащими пальцами за рёбрышко, «одетое» в бумажную папильотку.
Как и политика, актрисы и кулинарные изыски частенько являлись темой клубных дискуссий, но виконт старался не принимать в них участия. Безусловно, он не был белой вороной и, как большинство мужчин, не отказывал себе ни в эстетических удовольствиях, ни в плотских утехах. Одно время он наведывался в бордель. «Жрицы любви» хорошо знали своё место, умели молчать и не задавали вопросов. Он дружил с женщиной, которую охотно посещал. Они вели беседы и при желании занимались любовью. Его устраивало лёгкое, ни к чему не обязывающее общение.
На другом конце стола зазвенел хрусталь. Кто-то из членов клуба встал, покидая застолье. Воспользовавшись моментом, лорд Хардинг вышел из-за стола, сожалея, что приехал в клуб. Захотел проветриться, отвлечься от невесёлых дум? Только на душе было муторно, а чувство вины не покидало хмельную голову.
Глава 6
Поднявшись в курительную комнату и оказавшись единственным в полутёмном уютном помещении, виконт вздохнул с облегчением. Курил он редко, когда требовалось снизить накопившееся напряжение. И в этот раз, не колеблясь, он выбрал из коробки кубинскую сигару — довольно крепкую, — и с удовольствием повертел её в руке. Понюхал. Чёрной тенью рядом застыл стюард. Стэнли, не прибегая к его помощи, срезал каттером головку сигары и подкурил. С жадностью затянулся. Насыщенный вкус кедрового ореха с привкусом кокоса отдал в нёбо сухостью. Лорд вскинул голову, прищурился и медленно выпустил струйку сигарного дыма, задумчиво глядя на неё. Она лениво поднималась к потолку, редела, распадалась на дырявые, замысловатые кружева, таяла. Мужчина положил дымящуюся сигару в хрустальную пепельницу и налил себе бренди. Обычно после обеда джентльмены традиционно курили и пили портвейн, но он предпочитал бренди. Ему не нравился портвейн.
