Вандерия налила в бокал воды из кувшина и принесла мне.
— Выпей воды, — предложила она и поднесла бокал к моим губам.
Я чувствовала себя не настолько слабой, чтобы беспомощно позволять себя поить, так что смело приподнялась на локтях. Сразу заболели руки, спина, особенно поясница, бока, правая нога – та, за которую меня изначально зацепил гуи. Морщась, я взяла дрожащей рукой бокал, жадно осушила его и вернула Вандерии.
— Тошнит? Голова кружится? — спросила она, с тревогой заглядывая в мое лицо. — Когда ты в последний раз ела? Когда тебя последний раз пользовали? Есть ли на твоем теле травмы, о которых надо позаботиться в первую очередь?
Я не смогла сдержать горького смешка. Неужели я выгляжу настолько плохо?
— Я в порядке, не переживайте, — ответила я. — Скажите лучше, как мои спутники? Это чернявый мэнчи лет пятидесяти и молодой с желтыми глазами. Еще с нами был птенец гуи, которого мы украли, и волк.
— Спутники… спутники ли? Куда они вели тебя, милая?
— Сюда, в Мэзаву.
— Имперцы, помогающие женщине сбежать в Мэзаву? В это сложно поверить.
— Мне тоже сложно было поверить им… Но они достойны доверия, клянусь. Когда меня сделали декоративкой, мне повезло с хозяином: мэнчи, который меня купил, давно хотел сбежать из империи, настолько его допекли. Сговорившись, мы сбежали вместе, захватив с собой его друга. Боги нам помогли, — добавила я, — довели до Мэзавы. Здесь мы в безопасности.
В безопасности я далеко не была уверена, особенно в безопасности мэнчи, но намеренно употребила именно это слово, чтобы посмотреть, как на него отреагирует Вандерия.
Она, жучка такая, никак не отреагировала. Помолчав, спросила:
— Откуда ты родом?
— Издалека. Если назову место, оно вам ни о чем не скажет – это ужасная глушь.
— Твой говор… я не очень хорошо понимаю тебя.
— Я освоила имперский язык совсем недавно.
— Это не язык Ниэрада, а язык Циты, — возразила Вандерия. В ее ласковом обволакивающем голосе впервые почувствовалась твердость. Она ведь смотрительница крепости, так? Значит, она вроде как военная дама, несмотря на то, что выглядит, как божий одуванчик. Хотя, конечно, глаза сразу выдают, что она совсем не проста. — Откуда же ты родом, что язык Циты для тебя не родной?
— Из Сургута, — назвала я город наобум.
— Сургут… Сургут. Не слышала. Внешность у тебя северная, и раз ты легко проникла в двенадцатый ов-вен Ниэрада, то явно пришла с ничейных земель у Злого моря.
— Да, — кивнула я, мысленно поблагодарив ее: отныне буду говорить, что я с ничейных земель у Злого моря.
— Позже ты обязательно расскажешь нам о Сургуте, и мы внесем его в список и на карты. Для нас имеет значение любое поселение, каким бы маленьким оно ни было. А сейчас, если позволишь, я осмотрю твое тело.
Мои брови приподнялись. По чину ли смотрительнице крепости, комендантше, осматривать незнакомую девку, по виду не только битую-голодающую-грязную, но и блохастую?
— Я врачеватель, — пояснила она, — и никому не доверяю заботу о спасенных женщинах. Мне жаль, что Флана, всадница, решила перенести тебя к нам в когтях гуи. Это опасно и унизительно. Ей придется ответить за это и извиниться перед тобой.
— А что мои спутники? — снова спросила я.
— Ах, эти… — морщины между бровями Вандерии сложились в недовольную комбинацию. — Не думай о них. Больше тебе не придется иметь с имперцами дел. — Посчитав, что тема закрыта, она спросила еще раз: — Могу я осмотреть тебя?
Мне стало совершенно ясно, что дела у Зена и Тредена очень плохи, если они еще живы. Мои заверения в том, что они достойны доверия, никого здесь не убедят. Для таких, как Вандерия, имперцы по умолчанию – жестокие скоты, а я глупая девочка, которая поверила им. Наверняка она думает, что они взяли меня, чтобы провести в другие земли, за Мэзавой, да пользовать оставшуюся жизнь как женщину и как рабочую силу, а мне наплели сказок.
Из всего этого возникает вопрос: как спасти их, если они еще живы?
Глава 4
Вандерия не слукавила, когда заявила о том, что никому не доверяет спасенных женщин. Она сама занялась мной: помогла принять удобное положение и раздеться. В комнате было хорошо натоплено, но я все равно покрылась мурашками, когда обнажилась.
Из груди Вандерии вырвался сокрушенный вздох. А я ничему не удивилась: ни посиневшей отекшей голени, ни страшным сине-фиолетово-багровым пятнам на животе и боках. Мое перемещение в Утхад было травматичным и неожиданным, мягко говоря. К худобе я тоже уже привыкла, а также к тому, что всегда выгляжу плохо; Цита постепенно уничтожает во мне мягкость, красоту, женственность, и превращает в агрессивное бесполое создание.
— Пиявки, — пробормотала Вандерия. — Определенно, нужны пиявки.
— Не нужны, — быстро сказала я, вспомнив леденящие душу подробности о гирудотерапии, курс которой прошла моя подруга. Мало того, что пиявки больно кусают, так еще и после их «работы» долго не останавливается кровь и остаются шрамики.
— Парочку надо поставить, — попробовала уговорить Вандерия, однако я не поддалась и отрезала:
— Никаких пиявок.
— Тогда мази, — вздохнула женщина и предприняла еще попытку: — Но пиявки лучше. Пиявочек?
— Нет, спасибо, я итак уже настрадалась.
Разрезав чистое полотно на полоски разной длины и ширины, и захватив небольшую емкость (с мазью?), Вандерия присела ко мне на краешек кровати и занялась в первую очередь моей ногой.
Открыв крышечку емкости и зачерпнув пальцами немного приятно пахнущей мази, она стала накладывать ее на отекшую кожу.
— Позже сюда принесут теплой воды, чтобы ты могла обмыться, — сказала врачевательница. — У нас есть терма, но пока тебе нельзя нагревать тело полностью, так что придется подождать.
— Ничего страшного, подожду, — ответила я.
Собственное благополучие и здоровье волновали меня не так, как благополучие мэнчи. Меня-то здесь в любом случае выходят, вылечат и будут беречь, в отличие от них. Так как помочь им? Как вести себя, что сказать? Жаль, просто заверить Вандерию в том, что они всего лишь хотят добраться в другие земли подальше от Ниэрада, будет недостаточно.
Теплая рука Вандерии коснулась белесых растяжек на моем бедре.
— Сколько у тебя детей? — будничным тоном спросила она.
— Нисколько.
— Понимаю… их отняли у тебя?
— Да нет же. У меня нет детей, и никогда не было. Я не рожала. А растяжки на теле у меня еще с подросткового возраста.
— Не рожала? — поразилась Вандерия, и перестала накладывать мазь. — Как это – не рожала? Лет тебе уже немало.
Я хмыкнула. Наверное, по здешним меркам в свои двадцать три я считаюсь пожившей. Хотя, учитывая, как я выгляжу сейчас, Вандерия легко могла ошибиться с моим возрастом и дать мне на лет десять-пятнадцать больше, чем есть на самом деле.
— Единственная моя беременность закончилась выкидышем.
— Ты беременела всего однажды? — еще больше удивилась Вандерия.
«Да, спасибо контрацепции. Хотя и она дала осечку разок», — мысленно ответила я, а вслух произнесла:
— Меня осматривал после выкидыша ведун. Он сказал, я стала бесплодной.
— Потому была определена в декоративки?
— Еще из-за зрения, — добавила я. Не то, чтобы мне хотелось всех подряд посвящать в свои проблемы, просто скрыть то, что я слепа, как крот, не получится. — С рождения плохо вижу. Только на расстоянии вытянутой руки ясно вижу, дальше туман. Чертова близорукость.
— Чертова близорукость, — повторила Вандерия. — Какие странные слова…
— У нас в Сургуте они в ходу, — усмехнулась я.
— Вытяжка из дождевых червей улучшает зрение. Я сделаю ее, и закапаем тебе в глаза.
— Не надо!
— Почему не надо? Это проверенный способ.
«Боже мой, — подумала я в панике, — а что, если именно эту вытяжку в глаза мне капал Шариан, когда узнал о проблеме с глазами? В каком вообще состоянии здесь медицина, раз они лечат червями да пиявками? А что, если у меня воспалится аппендицит или я чем-то серьезно отравлюсь? Меня будут лечить вываренными жабами или порошком из толченых крысиных хвостов? А зубы? Долго ли мои зубы протянут здесь без нормальных щеток и зубной пасты? Что будет, когда у меня начнут прорезаться оставшиеся три зуба мудрости?»
