росчерком угля, изменённые звери, и лес уже вёл их на охоту, маня тёплым человечьим запахом…
Вдруг белый свет фары выхватил что-то на обочине. Выхватил и сразу потерял, оставив позади в темноте, но изображение словно отпечаталось на сетчатке глаза, и Берен смог разглядеть его уже после того, как проехал. Лось. Точнее то, что задумывалось природой как лось, пока не вмешалось человеческое биооружие, превратив его в огромного горбатого зверя со шкурой плешивой и клочковатой, словно над нею поработала гигантская моль. У лося были непропорционально длинные ноги с узловатыми коленями и мощными раздвоенными копытами, фосфоресцирующие зелёным глаза, заскорузлая, перемазанная чем-то бурым борода. Из пасти по обе стороны морды торчали неровные клыки. С не менее острых, чем клыки, раскидистых рогов свисали обломанные ветки, длинные лоскуты мха и нечто, похожее на чей-то полусгнивший кишечник. Чудовище запрокинуло голову, сотрясая лес гортанным рёвом, и сорвалось с места за мотоциклом.
– Дерьмо! – прошипел Берен, прибавляя газу.
Перепуганный лис с головой нырнул за пазуху, забившись едва ли не под брючный ремень егеря, и тихонько повизгивал, а за плечом Берена влажно хрипел лесной хозяин, пластаясь в тяжёлом беге.
От зверя пахло болотной гнилью и тухлым мясом, он быстро догнал байк и теперь бежал почти вровень, пытаясь сбить его рогами. Берен, уходя от подсечек, закладывал крутые петли. За спиной висела предусмотрительно расчехлённая двустволка, но о том, чтобы выстрелить, речи не шло.
Мужчина успел заметить, как в очередной раз нырнула лосиная голова, норовя загрести рогами заднее колесо мотоцикла, и резко вывернул руль. Тварь вновь промахнулась, чиркнув острыми зубцами по асфальту, Берена хлестнули ветки кустарника, в который он едва не въехал на манёвре, из-за пазухи раздалась протяжная лисья трель, полная безнадёги и ужаса.
Лось не отступал и вновь пошёл на абордаж, плотоядно сверкая зелёным глазом в отблесках прыгающего от обочины к обочине света, и следующая подсечка оказалась успешной.
Зверь зацепил байк лишь кончиком рога, но этого хватило, чтобы спихнуть его с дороги. Берен потерял управление, мотоцикл лихо взбрыкнул, наскочив на корягу, и егерь полетел через руль. Сгруппировавшись в полёте, он упал так, чтобы не зашибить Макса, байк рухнул на бок и, тарахтя двигателем, закрутился волчком, подшибив под ноги следовавшего по пятам лося. Тварь взвыла, припав на передние колени. Байк заглох. Берен, как был, – лёжа – перехватил из-за спины винтовку, наставил на зверя и спустил курок. Бахнул выстрел, следом второй. Одна пуля вошла чудовищу в шею, вторая оцарапала морду, но ни одна из них его не свалила. Наоборот, – лось пришёл в ещё большую ярость, перескочил мотоцикл, выставил вперёд рога с болтающимися на них кишками, и с выдирающим нервы рёвом бросился на Берена. Лис визжал бензопилой и бился в грудь хозяина под его курткой, мешая вставить патрон в ствол, и когда лицо Берена обожгло вонючее дыхание твари, егерь понял: выстрелить он уже не успеет.
Он перехватил ружьё обеими руками поперёк и выставил его перед собой, в последний миг поймав летящие на него рога. Чудовище проволокло Берена несколько метров, хрипя и роняя с зубастой пасти густую пену, пока не догадалось стряхнуть застрявшую на рогах добычу, резко мотнув головой. Егеря откинуло в сторону, до звона в ушах приложило о дерево.
Лось удовлетворённо фыркнул и вновь попёр на Берена, раззявив зубастую пасть. И тут над головой мужчины что-то оглушительно хлопнуло. Тварь споткнулась, качнулась и рухнула с простреленным глазом; егерь едва успел откатиться, чтобы не угодить под её развесистые рога.
– Где твоя лиса? – не опуская руку с пистолетом, Тамари тревожно оглянулась по сторонам.
– Здесь, – поднимаясь на ноги, Берен положил ладонь на застёгнутую куртку. – Ты лису спасала?
Девушка скользнула по его лицу небрежным взглядом:
– Ну не тебя же. Идём!
Убедившись, что рядом нет других тварей, она нырнула в кусты, за которыми притаился жёлтый фургон. Окна его были забраны железными щитами, благодаря которым микроавтобус превратился в надёжное убежище от ночных хищников. Во всяком случае от тех, у которых не было рогов.
Внутри ждала Эльса, сидя с ногами на занимавшем половину кузова топчане.
– Как ты, малыш? – поинтересовалась Тамари, убрав пистолет за пояс и накрепко закрывая за собой заднюю дверцу фургона.
– Со мной всё хорошо, – голос девочки чуть-чуть дрожал, – а где… где лисичка?
Берен молча расстегнул косуху и вытряхнул на топчан помятого Макса. Девочка тут же подхватила несчастное животное и утащила в уголок – утешать. Лис, на удивление, отпираться не стал, а наоборот – принялся что-то рассказывать ей надрывным фальцетом под сочувственное поглаживание детской ладошки меж рыжих ушей.
– Хорошо стреляешь, – кивнул Берен.
– Ага, – Тамари уселась на ближний край топчана, жестом пригласила сесть и его, но егерь проигнорировал, лишь прислонился спиной к стенке фургона.
– Зачем вмешалась? – тихо спросил он.
– Оно бы тебя съело, – пожала плечами девушка, что-то искавшая в своём рюкзаке.
– Тебе-то что за печаль?
– А если бы не наелось?
Она отыскала в сумке чистую салфетку и протянула её Берену:
– У тебя кровь.
Мужчина взял бумажный квадрат и растерянно повертел его в руках.
– Губа разбита, – подсказала Тамари. – Я тоже не замечаю боли из-за скачка адреналина. Раньше не замечала, – поправилась она, – пока… пока не требовалось его блокировать. Я как-то руку сломала, спасаясь от своры бродячих псов. И почувствовала только дома.
– Так ты не с рождения…
– Грапи? Нет, не с рождения, – девушка помолчала. – У нас тут вообще-то нормально всё было, пока ты не приволок с собой это чудище, голодное и злое. У фургона есть щиты, но против его рогов они – фигня. Всё равно пришлось бы стрелять. Уж лучше раньше. Да и Эли за лису очень переживала, а ей незачем лишний раз расстраиваться.
– Я пойду, – прервал тишину егерь, комкая в пальцах окровавленную салфетку.
– Ты дурак? – с лёгким изумлением поинтересовалась Тамари.
– Никто из зверья не станет охотиться на территории хозяина леса. Он мёртв. Тут больше никого нет.
Тамари хмыкнула:
– Но хозяина грохнул другой хищник, пострашнее, а он о нём даже не подозревал, так что как знать, как знать…
Повисла неловкая пауза.
– Можешь переночевать в кабине, – наконец сказала она, – это ведь твой фургон.
– Спасибо, – сухо кивнул Берен.
Благодарность горчила на языке незнакомым привкусом. Грапи спасла шкуру тваремору! Неожиданно и странно. Аркадия бы на эти его мысли скривилась и сказала: «Они такие же люди, Берен!».
– Фургон принадлежал Аркадии. Она разрешала его брать, – неожиданно для себя сказал он.
Брови Тамари взметнулись вверх:
– Принадлежал? – прошептала она, выделив окончание слова, произнесённое Береном в прошедшем времени.
Он кивнул.
– Господи! – девушка закрыла лицо ладонями. – Эльсе не говори, – одними губами, чтобы не услышал ребёнок, попросила она.
Устроившись в кабине на пассажирском сиденье, Берен достал из кармана пузырёк с последней таблеткой, но сразу же убрал его назад: всё равно этой ночью он спать не планировал, поэтому незачем впустую тратить лекарство. На его коленях шерстяным пледом уютно свернулся Макс, между креслами лежала заряженная двустволка, лес снаружи дышал лёгким ветерком в листьях, не тревожа чуткий слух егеря никакими подозрительными звуками, и даже присутствие грапи за тонкой перегородкой, отделяющей кузов от кабины, особого беспокойства не вызывало. Всё было почти хорошо. Но не настолько, чтобы уснуть, совсем потеряв бдительность. Да и назойливая боль в плече и локте – следствие встречи с лосем – уснуть не даст.
Спустя какое-то время открылась водительская дверца, и в кабину забралась Тамари. Зябко поёжившись в своей тонкой футболке, уставилась в темноту перед собой. Берен уже пригляделся, и света, сочившегося из кузова сквозь матовое окошко, ему хватало, чтобы сносно видеть хотя бы её силуэт. Ей – пока нет.
– Расскажи… как она умерла? – тихо попросила девушка.
– Быстро. Она не успела ничего понять.
Тари кивнула, вновь поёжилась. Проснулся Макс. Поднялся во весь рост на коленях Берена, потянулся к лицу девушки, осторожно его обнюхивая. Деликатно лизнул её в щёку, и Тамари рассеянно погладила его по голове. Лис перебрался к ней на колени, уселся, положив морду на худенькое женское плечо, и Берен понял, что Макс слизывает её слёзы. Было слишком темно, чтобы видеть мокрые дорожки на щеках девушки, а ничто больше не выдавало её беззвучного плача, но Берен вдруг остро почувствовал боль Тамари и дрожь где-то глубоко под кожей, словно по венам с мерным гулом текло электричество.
– Вы… дружили? – спросил егерь.
Тамари кивнула:
– Она была хорошей. Сумасшедшей, но хорошей. Сочувствую тебе.
– Я мало её
