Думаю, у Людвига есть брат!
- Думаешь, брат выжил и сейчас пришел сюда? И творит это все?
- Да! – сказала я почти торжественно. Мне казалось, это же так очевидно. – Матильда сказала: «Похож, но другой». Он просто похож, может быть вообще близнец. Даже если не близнец, то в темноте, наверно, сложно разобрать. Говард, если бы Людвиг сделал это, на нем были бы хоть какие-то следы оборота, слишком мало времени прошло. Даже частичный оборот оставляет следы. Конечно, могли сгладиться, если совсем легкие, но это слишком маловероятно! И провалов в памяти у него не было, он не помнит, потому что этого не делал!
Говард вздохнул, засопел.
- А воскресший брат-близнец, который где-то скрывался все эти годы, значит, не маловероятно?
- Кто знает, что там у них случилось на самом деле. Может он не умирал? Может, она отдала его кому-то? Главное, что у него есть брат!
- Только возможно, что у него есть брат, - сказал Говард. Он ничего не готов принимать на веру просто так.
- Но такая вероятность есть! Людвиг может быть не виноват!
- Людвиг! – Говард весело хмыкнул. – Он симпатичный парень, надо признать.
- Говард! – я поняла, что смущаюсь вдруг. Да что же это? – Я дело пытаюсь раскрыть!
- Да ладно, - он махнул рукой. – Раньше ты никогда так не пыталась. Только свою часть работы сделать, и все, снова к крыскам своим. А между прочим! – он со значением поднял палец. – Это нам очень кстати! Если есть сомнения в его виновности, то дело легче провернуть. Сегодня утром от мэра пришло письмо, что Людвига нашего надо отпустить на концерт. А то без него никак нельзя. У мэра тоже жена и тоже хочет насладиться искусством. Так что наденем на него ошейник противооборотный, и поведем под конвоем. Пусть сыграет. Ты тоже пойдешь.
- Я?
- Не хочешь его послушать?
Хочу. Но… Ох… как-то вдруг все это.
- А без ошейника никак нельзя? – спросила я. – Говард, ты же сам знаешь, как он работает. Даже не на оборот настроен, а на то, что ему предшествует. При любом заметном возбуждении бьет зарядом.
Говард глянул на меня искоса и тихо заржал.
- А пусть не возбуждается.
- Говард!
Я же не о том! Да чтоб тебя!
- Оди, без ошейника никак нельзя, - сказал он.
- Но это же музыка! Творческий процесс, вдохновение! Он будет играть, а его ошейник за это душить будет!
- Оди, ну придумай что-нибудь, - Говард пожал плечами. – Только за безопасностью смотри сама. Если что, я с тебя спрашивать буду. Там куча людей… Тебе же тоже не нужны неприятности?
Даже так? «Придумай?» Он даже подозревает, что я придумать могу? Значит Говард и сам не верит в его виновность. Только прямо ему не сказать… Хорошо, я придумаю. Пойду и буду следить.
* * *
- Господин Лаубе! – радостно поприветствовала я. – У меня для вас несколько новостей! Во-первых, у вас, скорее всего, есть брат!
Он поднялся, когда я подошла. И как-то неуверенно дернулся, тряхнув головой.
- Брат? Что вы говорите… Подождите, а у вас это скрипка, да?
- Ваша мать призналась, что родила двух детей, - сказала я. – Но второй умер. Хотя я думаю, что он все еще жив, и даже, что это он сейчас убивает людей…
- А-а… - сказал Людвиг рассеянно.
Я понимала, что он только на скрипку смотрит. Его больше ничего не интересует сейчас. Вот же балда! От этого ведь его жизнь зависит!
Хорошо.
- Вот, возьмите, - я просунула скрипку в окошечко, куда подают еду.
Он подхватил и прижал к груди, так бережно и нежно, словно потерявшегося котенка.
Я смотрела на него… не знала, смеяться или плакать. Есть ли смысл ему хоть что-то еще сейчас говорить, или все, он уже в своем мире, пусть поиграет для начала, если так хочет?
- Простите, - словно очнулся он. – Вы ведь что-то говорили, я…
- Да ничего, - я улыбнулась. – У вас сегодня концерт, так что репетируйте. Одного вас не отпустят, конечно, отведут под конвоем. И ошейник придется надеть. Вы ведь не откажетесь?
- Играть? – удивился он.
- Надеть ошейник.
Он сдвинул брови, словно стараясь понять.
- Этот ошейник такой… какой надевают на оборотней, чтобы сдержать оборот? Чтобы я никого не убил?
- Да, - сказала я.
- Хорошо, - согласился он. – Так будет лучше.
- Но вам следует понимать, что ошейник реагирует на любое эмоциональное возбуждение, и может сдавить вам горло.
- Но ведь не задушит?
- Нет, - я качнула головой. – Но сознание потерять можете. Так что играйте поспокойнее.
Он фыркнул.
- Попробую… Главное вырубиться в финале концерта, а не в начале. Если в начале, публика будет недовольна. А если в конце, на финальных нотах коды – то даже эффектно выйдет. Особенно, если меня потом вынесут со сцены на носилках. Во все газеты попадет.
- Господин Лаубе!
Что он несет?!
Но он только спокойно и мягко улыбался. И я не могла понять, серьезно он это, или шутит? Очень похоже, что серьезно. Где-то на грани. Но так ведь нельзя!
Моргнула, пытаясь прийти в себе. Собраться. Главное ведь не это.
- Я все понял, леди Одетта, - сказал он. - Не волнуйтесь.
Хорошо.
О главном.
- Ваша мать сказала, что у вас был брат, - сказала я. – Она сказала, что родила двойню, но один умер… - я смотрела на него, видела, как он хмурится, очень сложно было это говорить. – Умер сразу после рождения. Но мне отчего-то кажется, что это не так. Что второй ребенок жив, и у вас есть брат.
Людвиг долго молчал, только задумчиво поглаживал свою скрипку.
- Вы хотите сказать, что это действительно могу быть не я?
Он напряженно вытянулся.
- Да.
И отвернулся. Ушел даже, сел на скамейку подальше к стене.
- А вы никогда не встречали человека, который был бы похож на вас? – спросила.
Он покачал головой сначала. И вдруг вздрогнул.
- Знаете, - облизал губы, выпрямился даже, - когда-то в детстве я видел рядом с нашим домом мальчика… он такой… я словно в зеркало смотрелся, только одет иначе. Я хотел подойти, но он убежал. Я спрашивал
