Назло всем наведу здесь красоту и буду злорадно раздражать вызывающе-счастливым видом.
Кстати о красоте.
– Милейший, если я не ошибаюсь, к флигелю прилагается какая-то земля? – полуутвердительно спросила я.
– Дык, того, эта, прилагается… Как же не прилагаться-то? – садовник повёл меня на крыльцо и показал на клочок земли размером пять на пять метров, примыкающий к дому.
Приподняв брови я поморгала ресницами на эту “роскошь” и решила сразу, что использовать сию “пашню” возможно исключительно в роли клумбы.
– Отлично. Воткну сюда цветочки (всё равно огородник из меня – никакой), поставлю уютное кресло, мольберт и получится чудесная зона для релакса.
Решив, что для первого раза информации достаточно, я вежливо попрощалась с садовником, пообещав ускорить решение его вопроса о новом жилье и отправилась на поиски сестры.
Бернардет вполне ожидаемо впала в экспрессивную истерику, с театральным заламыванием рук и закатыванием глаз, осознав, что так просто от меня не отделаться. Однако даже ей хватало мозгов понять, что воплотить условия завещания в данный момент совершенно невозможно. Ну не выселять же меня в самом деле к абсолютно незнакомому мужику на одну жилплощадь!
– Хорошо, что вещи не запаковала. – думала я, отправляясь обратно в свою бывшую комнату.
Вечером, сидя в кровати и обхватив свои непривычно острые колени, я стала подбивать итоги. Какая-никакая крыша над головой у меня была. Немного денег тоже. На обустройство и первое время должно было хватить. При, ну очень скромном существовании, это если я буду донашивать существующую у меня одежду и соблюдать трёхразовое – понедельник-среда-пятница – питание, мне хватит, примерно, на пару лет. Ну, может чуть дольше – луидор – это, кажется, довольно много…
Ну, а учитывая то, что сестрица Бернардет костьми ляжет, но при любом подходящем случае постарается выдавить меня отсюда, то на жильё нужно рассчитывать так: один пишем, ноль в уме. А поэтому сильно вкладываться в него не стоит. Всё что смогу – сделаю своими руками. И самое главное – как можно скорее нужно найти работу. Как только в голове выстроился более-менее стройный алгоритм действий, я расслабилась и моментально заснула.
Утром дверь привычно распахнулась без стука. Я, собственно говоря, уже проснулась и собиралась вставать, что и сделала, не обращая внимания на Бернардет, которая стояла на пороге и только что пар из ноздрей не пускала – так была чем-то возмущена.
– Мадлен! Ты совсем что ли забылась?? То болячки твои притворные, то капризы, то спишь до девяти утра! В гладильной лежит гора белья, которую ты должна перегладить, и самое главное – моё зелёное платье с барбантскими кружевами, я надену его сегодня на приём, который организует миссис Кларисса в память о тётушке…- видя, что я совершенно не обращаю на неё внимания, она осеклась и уже менее крикливо продолжила, – Мадлен, ты меня слышишь? Бельё само себя не погладит…
Я неторопливо встала и подошла к окну, посмотреть погоду – сегодня придётся много ходить пешком, нужно знать, как одеться. На вид было свежо и солнечно. Затем подошла к двери, на пороге которой стояла Бернардет, глуповато приоткрыв рот, видимо от удивления. Я мягко отодвинула её за порог и, наконец, ответила ей:
– Дорогая Бернардет. Ты, видимо, чего-то не поняла или забыла. Советую прямо сейчас начинать привыкать обходиться без меня, а заодно искать бесплатную прислугу, которая занималась бы всем тем, что делала здесь я. Давай, дорогая, удачи, у меня сегодня масса дел, – с этими словами я аккуратно закрыла дверь перед её обомлевшим лицом.
Пока я собиралась, за дверью не раздалось ни звука. Я представила, что Бернардет так и стоит перед ней, разинув рот и невольно хихикнула – настроение улучшилось. Всё-таки я была более-менее свободна, и это окрыляло.
Когда я открыла дверь, за ней никого не было. Я прошла через комнаты в прихожую, никого не встретив. Вообще, в доме царила подозрительная тишина. Надеюсь, все вымерли.
Выйдя на улицу, я с удовольствием глотнула свежего воздуха. Мой путь лежал вначале к моему новому дому – еще раз осмотреться и составить список покупок для того, чтобы отмыть и обуютить эту нору, дабы она стала напоминать жилище.
Дверь была открыта, ключ торчал в замочной скважине. Присутствия привратника не ощущалось, валялись какие-то обрывки и ветошь. Видимо, он съехал вчера вечером или сегодня утром.
Я мысленно прикинула, что же мне понадобится сегодня. Хорошие жесткие щетки, какое-нибудь хозяйственное мыло, постель, покрывало, полотенца. Пройдя на кухню, я огляделась там – посуда, хотя бы самый минимум. Да уж, немало…
Внезапно я почувствовала накатившую слабость и присела на первый попавшийся табурет. Перенесенная болезнь и травма еще давали о себе знать. Мне бы по-хорошему еще отлежаться дня три-четыре, усиленно питаясь, восстановить силы. А я даже не позавтракала. Идти просить еды на кухню тоже я больше не могла.
Осмотревшись, я нашла какой-то пакет сухарей, оставленный прежним хозяином, и поставила на плиту чайник. Хоть как-то подкрепиться, а то так и на улице недолго упасть. Грызя вполне съедобные, хотя и очень старые сухари и запивая их горячей водой, я раз за разом обходила свой дом, привыкая к нему.
Начать я решила с хозяйственной лавки. Двинувшись вперед по улице, я спросила по пути пожилую женщину, похожую с виду на служанку богатого поместья, где можно купить всё необходимое, и она указала мне на ближайший переулок, объяснив дорогу.
Миновав несколько улиц, я обнаружила небольшую площадь, на которой хаотично располагались лавки и магазинчики. Все были очень скромными, если не сказать убогими. Грязь чавкала под ногами, через особо глубокие лужи были перекинуты доски. Стоял гвалт и в воздухе витало смешение запахов.
Слева располагались мануфактурные лавочки, справа – всякие хозяйственные и ремесленные, а в центре красовались мясные, рыбные и овощные прилавки.
Я рассудила, что начать нужно с самого лёгкого из списка моих покупок и направилась на поиски щеток и мыла. С щетками проблем не возникло, но поиски мыла меня совершенно обескуражили. Торговцы с недоумением смотрели на меня, а когда я уже было отчаялась, то обнаружила у крошечной старушки, которая торговала какими-то травами и домашними мазями, несколько кусков домашнего мыла, сделанного из золы и жира. Мыло было слишком твердым для человеческой кожи и предназначалось для стирки. Я взяла все пять кусков, которые у неё были.
– Эй, в сторону! – меня чуть не сбил на своей лошади какой-то дикарь. Я
