В дверь постучали. Слуги внесли кофр и саквояж. Следом вошёл чумазый подросток с охапкой дров.
— Я пришлю Селму, — сказала маркиза.
Ольга по выражению её лица ничего не поняла. Но то, что её тотчас не выгнали и не отправили обратно к «мужу», обнадёжило.
Пока парнишка растапливал камин, «виконтесса» заглянула за ширму в расчёте найти за ней дверь, ведущую в туалетную комнату. Каково же было её удивление, когда за ней обнаружился столик для умывания с укрытой холстиной «раковиной», кувшином для воды и зеркалом. За дверцей нашлась ночная ваза. Средства личной гигиены отсутствовали. В углу стояла лохань, похожая на сидячую ванну. Ольга поджала губы: оборудование туалетной комнаты с полноценной ванной, стульчаком, биде и бельевым шкафом — как в поместье Малгри-Хаус — здесь, всё же, оказалось хозяевам не по средствам. Либо родители Шэйлы посчитали, что в редкие приезды на каникулы из пансиона она вполне могла обойтись без дорогостоящих излишеств.
Махнув рукой на временные неудобства, «виконтесса» открыла кофр и выбрала тёмно-красное платье из альпаки, украшенное чёрным брюссельским кружевом. Повертела в руках корсет и засунула его назад. Порадовалась, что ей хватило ума не надевать его в дорогу. Селма принесла кувшин тёплой воды, и Ольга окончательно успокоилась.
Глава 47
Столовую она нашла на первом этаже без труда. В светлых спокойных тонах, с множеством картин на стенах, она показалась очень уютной. В центре между камином и двумя окнами располагался большой стол, сервированный к обеду. Тени от горящих в канделябрах свечей причудливо метались по приготовленным блюдам, кружились по стенам.
Миссис Доррис и Венона сидели у чайного столика и что-то вполголоса обсуждали. С приходом Ольги они оживились. Перейдя к столу, маркиза поправила складки бирюзового узорчатого платья из люкзора и чинно села. Посмотрев на руки дочери, вскинула голову:
— Шэйла, у тебя новый браслет?
— Я всегда говорила, что лорд Хардинг очень любит вас, наша красавица, — приглушённо кашлянула миссис Доррис в приложенный ко рту платок и разместилась на скрипучем стуле.
Ольга промолчала. Упоминание о Стэнли отозвалось болезненным воспоминанием о последнем разговоре с ним.
Как она и ожидала, довольно скромное меню состояло из постной еды: овощного салата с фасолью; супа-пюре горохового; картофельного рулета с луком, морковью и грибами; репы, запечённой с мёдом и орехами; выпечки.
— Лорд Малгри давно уехал в Лондон? — спросила Венона.
— Да, — ответила Ольга нехотя. — Правда, недавно приезжал на один день. С леди Мариам Линтон.
«Мама» хмыкнула и глянула на компаньонку.
— Леди Линтон? — отозвалась та. — М-да… — она аккуратно, не спеша ела суп, периодически вытирая потное лицо платком и шумно отдуваясь.
— Дорогая, выпейте красного вина, — посмотрела на неё с жалостью маркиза. — Вам станет легче.
— Пожалуй, — не отказалась женщина, церемонно отпив из бокала. — Весной мне всегда делается хуже. Спасибо за заботу, милая, — одарила она Венону тёплой улыбкой. — Думала, что встречать весну мы с вами будем в Париже. Тот воздух мне подходит значительно лучше.
— Теперь уж и не знаю, когда получится снова увидеть Париж, — вздохнула леди Стакей.
— Леди Линтон рассчитывает вернуться во Францию после своей свадьбы, — вернула Ольга разговор на интересующую её тему, переходя от салата к едва тёплому и загустевшему супу.
— Лорд Малгри объявил вам о дате венчания? — вскинула маркиза обеспокоенные глаза на дочь.
— Во Францию? — удивилась миссис Доррис, выпрямляясь и неуклюже поворачиваясь к Ольге всем корпусом. — Насколько мне известно, возвращаться ей некуда. Леди Роулей как-то обмолвилась, что муж леди Линтон за год до смерти вложил последние деньги в какое-то сомнительное дело и прогорел. Это и явилось причиной его скоропостижной кончины. Непомерные долги привели к тому, что леди Линтон пришлось заложить дом. Не знаю, лишилась она его окончательно или всё же её старший зять помог с выплатой долга. Только я бы этому очень удивилась. Граф Трентон Эйнслей очень… — она сделала паузу в поисках подходящего определения, — прижимист.
— Никогда бы не подумала по её внешнему виду и поведению, что она стеснена в средствах, — продолжила тему Ольга, сочувствуя миссис Доррис. Узкий жёсткий корсет мешал ей дышать полной грудью. — Разве у неё нет жилья в Лондоне?
— Когда-то был и дом, и поместье, — вдохновенно продолжила компаньонка маркизы, довольная возможностью выговориться. — Только графиня, видимо, не рассчитывала вернуться в Британию, поэтому всё давно продано. Сейчас она снимает меблированные комнаты у Бедфорд-сквера.
— Ого! — воскликнула «мама». — Вы мне не рассказывали. Это леди Роулей вам поведала? Месяц аренды апартаментов в районе площади равен стоимости маленького домика в предместье Лондона, — красноречиво изогнула она идеальные брови. — Вы меня удивили.
— Как же вы не помните, милая моя леди Стакей? — компаньонка отодвинула пустую тарелку из-под супа. — Я же вам совсем недавно говорила, когда вы делились впечатлением от званого обеда у лорда Малгри, что леди Роулей давно питает к ней неприязнь.
— Да-да, что-то припоминаю. Только про причину неприязни совсем запамятовала, — пригубила вино Венона.
Её примеру последовала заметно охмелевшая миссис Доррис. Ольга воздержалась — беседа принимала интересный оборот:
— Помнится, тогда разговор зашёл о родственных браках.
— Речь ведь идёт о лорде Говарде Линтоне — покойном муже леди Мариам Линтон? — напомнила маркиза.
— Леди Роулей в девичестве была влюблена в него, — миссис Доррис приступила к картофельному рулету, щедро сдобрив его грибным соусом.
— А он? — не выдержала Ольга. — Почему они не смогли быть вместе?
— А что он? Лорд Говард Линтон — родственник леди Роулей в четвёртом колене. Родители с обеих сторон воспротивились этому браку, — вздохнула женщина.
— Родственные браки недопустимы, — согласилась леди Стакей.
— Четвёртое колено? Значит, они приходились друг другу… почти никем, — сделала вывод «виконтесса». — У Генриха Восьмого все его шесть жён были его родственницами от девятого до третьего колена. И ничего.
— Какого Генриха? — выпрямилась «мама», непонимающе глянув на дочь.
— Мы его знаем? — осторожно кашлянула компаньонка и вытерла губы платком.
— Тот самый безумный Тюдор, который обезглавил половину своих жён, — пояснила Ольга. — La Barbe bleue (фр.). Синяя Борода.
— Ах, эти сказки, — миссис Доррис окинула взором большой пирог с изюмом и вазу с пряным печеньем.
— Шэйла, что ты такое говоришь? — покосилась на свою компаньонку маркиза. — Может быть, именно из-за близкородственных связей ни один его брак так и не стал счастливым.
— А что ему мешало стать счастливым? — почему-то разозлилась на давно почившего короля Ольга. — Ему же не подбрасывали безымянных писем. — И тихо добавила: — Самодур.
— А от кого вы знаете о письме? — миссис Доррис пристально посмотрела на «виконтессу». — Неужели леди Роулей рассказала об этом своей дочери леди Саманте?
Венона и Ольга переглянулись и с подозрением уставились на тяжело дышащую женщину.
Миссис Доррис качнулась на стуле и покачала головой:
— Вот так и бывает в жизни, — тяжело вздохнула она. — Я всегда была уверена, что зло должно быть наказано. Но, видно, Господь и удача очень благоволят этой женщине. Бедная леди Роулей.
— Удача благоволит упорным, — заметно повеселевшая маркиза подхватила запретную тему для разговора. — Как бы там ни было, не так уж всё и плохо. У леди Роулей заботливый муж, прекрасный сын и прелестная дочь. Что ещё может желать женщина?
— Не скажите, моя милая леди Стакей. Женщина желает быть счастливой. А как можно быть счастливой, если те, кому ты верил… — махнула рукой компаньонка, пряча за манжету платок и кладя на свою тарелку кусок пирога с изюмом.
— Позвольте не согласиться с вами, дорогая миссис Доррис, — Венона неприметно указала дворецкому на пустой бокал женщины. — Не будь того письма, то неизвестно, как бы ещё всё сложилось.
