скоро мы будем свободны. Только смотри, никому не говори, что мы задумали!
Кайл замотал головой, убеждая мать, что он на её стороне.
– А теперь ступай гулять! А я соберу вещи в дорогу и схожу за верёвкой. Смотри, не забудь про наш уговор – никому ни слова! И вот ещё, поднимись на стену, поиграй там, а сам присмотри место, где нам удобнее будет спуститься вниз! Только осторожнее, сердце моё! Смотри, заподозрят что-нибудь, и никуда мы на красивой ладье не поплывём!
– Не бойся, мама, меня и не заметит никто!
Кайл спрыгнул с постели, готовый сорваться прочь, но напоследок ещё раз обнял лэмаяри, уткнувшись ей в живот.
– Единственный мой, – Анладэль поцеловала шёлк его чёрных волос. – Кайл, я так люблю тебя, больше жизни люблю! Скоро мы будем свободны, ненаглядный мой!
***
– Я смотрю, ты собираешься куда-то… Далеко?
Анладэль вздрогнула. Она даже не слышала, как открылась дверь.
И всё-таки взяв себя в руки, она ответила холодно, продолжая невозмутимо перекладывать вещи:
– Куда я могу собираться? Так, уборку затеяла.
– Сама? Какая молодец! Позвала бы слуг, – Ольвин с ухмылкой захлопнула дверь и привалилась к ней спиной.
– Рабыня слуг зовёт, дабы комнату убрать… Забавно! А вам, миледи, что угодно? Вы прежде ко мне заходить гнушались…
– Зато милорд здесь частый гость! – зло хмыкнула Ольвин. – Ну да не будем об этом сейчас… Я с миром пришла.
Анладэль бросила свои тряпки, подняла глаза на хозяйку Солрунга, стараясь не выказать свой страх. Если Ольвин сама явилась к ней с разговором, есть отчего встревожиться. А та прошлась по комнате вальяжно, уселась на постель, провела изнеженной рукой по одеялу и снова усмехнулась криво каким-то своим мыслям.
– Ты вещей-то больше тёплых бери! Ночи уже студёные, снег со дня на день ляжет. Ещё просудишь сына…
– Не понимаю я вас, миледи. Что за загадки? – сдержанно отвечала лэмаяри, украдкой пробежалась взглядом по комнате – нет ли на виду чего-то откровенно её выдающего.
– Хватит меня дурачить! Я всё знаю, – Ольвин не сводила с невольницы глаз. – Мне Рита рассказала про твои замыслы.
Сердце сжалось в груди Анладэль, сбилось с такта, замерло. Ледяным ужасом сковало всё тело, душа словно ухнула в Бездну.
Не может быть! Ложь! Чудовищная ложь! Не могла она так поступить… Рита не могла предать её! Только не она!
– О чём рассказала? Может, старуха знает то, чего я сама не знаю? – с трудом проговорила «дочь моря», уже понимая всю тщетность своей попытки обмануть миледи. – Так что она наплела?
– Довольно! Ещё раз повторяю, я знаю всё. Чего смотришь? Не веришь? До чего же ты глупа! Нашла к кому за помощью бежать! Старая волчица Форсальду собственной дочери не пожалела. Думаешь, ты для неё кто? Любимая кукла хозяина – вот ты кто, понимаешь? – Ольвин ухмыльнулась зло и продолжила издевательским тоном: – Нет, она не со зла, ты не думай! Она хотела как лучше. Не могла допустить, чтобы ты сына увезла без ведома милорда. Это ведь так дурно – разлучить дитя с его отцом. Да и опасается она за вас – вдруг в пути сгинете, или мальчика твои сородичи убьют. Представляешь, как она за вас испугалась? Так струхнула, что ко мне на поклон пришла. А ведь мы с Ритой заклятые враги с тех самых пор, как тебя, дрянь, мой муж в замок привёз. Она просила меня запереть тебя здесь, покуда не вернётся милорд Форсальд. Сначала, разумеется, не сознавалась, зачем ей это. Да я не так глупа, как многие мнят!
Анладэль на долгую эту речь никак не реагировала: стояла молча, глядя прямо перед собой, и чувствовала, как ноги подкашиваются.
Да что уж теперь… Всё пропало. Всё кончено. Всё безнадёжно.
Предали, предали, предали! Будь проклята Старая волчица!
Анладэль даже злиться не могла. Её накрыло чёрным покрывалом отчаяния, непроницаемым и тёмным, как беззвёздная ночь. И теперь эта безысходность станет её вечной спутницей – будто солнце в небе угасло навсегда.
Ольвин расхохоталась звонко и раскатисто, глядя на побелевшую, как снег, «дочь моря».
– Да погоди умирать! Я же сказала, что с миром пришла. Я могу запереть тебя и твоего выродка… Только я не стану этого делать!
Ноги всё-таки подвели, комната внезапно всколыхнулась, и Анладэль без сил опустилась на колени, взглянула снизу вверх в тёмные глаза Ольвин, пытаясь понять хоть что-то из её странных речей.
– Все эти годы я только и мечтала о том, как избавлюсь от тебя. Ты же знаешь это. Я пыталась тебя отравить, да старая ведьма мне не дала. А теперь, когда всё так чудесно сложилось, неужто я упущу шанс… Опять же, и совесть моя будет чиста. Ты сбежишь, заберёшь своего отпрыска, и мы забудем вас, как дурной сон. К тому времени, когда Форсальд вернётся домой, тебя и след простынет. Он никогда не найдёт вас. И я избавлюсь навсегда и от тебя, и от мерзкого полукровки. Я ненавижу тебя всей душой, Анладэль! Но сегодня я готова помочь тебе. Потому что так я помогу себе и своим дочерям. И клянусь, я сделаю всё, чтобы от тебя отделаться!
– Я не верю тебе, – только и смогла выдавить из себя лэмаяри.
– А у тебя выбор есть? – хмыкнула Ольвин. – Или принимай мою помощь или подыхай в неволе! А то ещё смотри, мужу расскажу, что ты учудила, и тогда тебе жизнь точно мёдом не покажется!
– Ты, в самом деле, нас отпустишь? – Анладэль пытливо заглядывала в тёмные омуты глаз миледи ал Форсальд.
– Ещё и провожу в дорогу! Я не допущу, чтобы твой побег сорвался. Если тебя поймают, нам всем достанется от Форсальда. Потому слушай меня внимательно! Сейчас я тебя запру, как и обещала Рите. Старая ведьма не должна догадаться, что мы сговорились. Это ты сбежишь, а я-то здесь останусь. Милорд меня убьёт, если прознает, что это я тебя спровадила! Полукровку твоего приведу позже. Вещи ты уже собрала, еду после передам. Ночью, когда все угомонятся, я за вами приду. И прощай навеки!
– А как же мы выберемся из замка? Мне верёвка нужна.
– Не нужна. Через ворота уйдёте. Привратника я отвлеку.
– Как же? Он всегда на своём месте.
– Это не твоя забота! Я всё-таки хозяйка здесь. Тебя точно
