— Я ляпнула глупость, а Тан принял её всерьёз.
— Ты осторожнее, он ведь был влюблён в тебя до беспамятства, а тут вдруг оказывается, что в вас течёт одна кровь! Представляешь, каково ему? Он бродил по дому не в себе, а потом… Правда, он очень красивый?
— Да, — не удивилась я резкой смене темы. — Особенно глаза. Так что я даже сомневаюсь, что мы всё-таки родственники…
Сения засмеялась, похоже откидывая голову.
— Слава, ты — чудо какая хорошенькая! Просто надо быть более уверенной в себе и умело подчёркивать достоинства. Впрочем, какая ты прелесть и Адрей, и Алила, и Тан и так разглядели… Но не все такие зоркие! А насчёт сходства, так красотой Тан в мать пошёл — она была невероятно хороша собой! — Сения мечтательно вздохнула.
— Слушай! — осенило меня. — А я ведь могу не снимать с тебя проклятье — на Тане его нет, значит, и запрета тоже!
— На мне-то есть, — мрачно заметила Сения. — И на меня оно подействует. Это аристократия да маги могут делать с нами что захотят, а нам даже в смерти от этого не спастись, — Сения отвернулась.
— Сения, — я осторожно тронула её за плечо. — Ты знаешь, по-моему, на Тана это тоже не распространяется… Я поняла, что проклятье на Тане было только потому, что он наполовину из проклятого рода, — пояснила я. — Но сейчас, когда проклятье я с него сняла, соответственно, он стал как бы из благородного, так?
— Так, — кивнула Сения.
— Хорошо, — ответно кивнула я, замирая в предчувствии — оправдаются мои выводы или нет? — А теперь не удивляйся и скажи: кто автоматически получил это освобождение?
— Весь Совет, королевская семья, двадцать семь благородных родов и все их потомки, — буркнула она, мрачнея.
— Хорошо, а теперь представь, что ещё до проклятья у одного из этих впоследствии автоматически освобождённых и у девушки из (в будущем) проклятого рода рождается ребёнок.
— Что-то я запуталась, — призналась Сения.
Я закатила глаза:
— У них родился Танислав!
Сения резко просветлела:
— Правда, ты же из благородного! Я совсем об этом забыла! Значит, и ваш отец!
— Хуже, — заметила я.
— Что "хуже"? — не поняла Сения. Я вовремя вспомнила, что Тан просил пока не говорить, кем оказался его отец, и перевела разговор:
— В общем, раз он из рода, получившего освобождение…
— То сейчас… — Сения вскочила, тут же села, крепко обняла меня и расцеловала: — Слава, я тебя обожаю! — она снова вскочила. — Я пошла!
— У них там совещание, — запоздало напомнила я.
— Долой совещание! — воскликнула она, взмахивая рукой, и исчезла. Я только пожала плечами. Что ж, надеюсь, Сении хватит ума не делиться сногсшибательной новостью с подружками. Хотя, пусть делится — Тан наверняка забудет, как огорчился, узнав, что я — его сестра, если половина женского населения королевства бросится его утешать!
Я улыбнулась, поджала коленки, зажмурилась и захотела оказаться дома…
…открыла глаза и обнаружила себя сидящей в собственной постели. Но сидела я там не одна:
— Адрей?!
— Мне показалось, ты меня звала, — пояснил он. — Спросонья не понял, но решил прийти, а тебя нет. Поскольку с тобой всё было в порядке, а рядом я почувствовал Тана, то решил здесь подождать: может, вам поговорить надо…
— Я тебя действительно звала, — кивнула я, решив не разубеждать его насчёт "в порядке". К тому же, раз он ничего не почувствовал, значит, Адим был прав, и моей жизни ничто не угрожало. — Нам с Таном на самом деле надо было поговорить. А я хотела сначала попросить меня туда отвести с помощью этой твоей штуки, а потом смогла сама добраться…
— Ты научилась ходить между мирами? — одобрительно удивился Адрей.
— Да, хорошо быть спонтанным магом, — я улыбнулась ему, хотя в неясном лунном свете этого, скорее всего, не было видно. И решилась: — А ещё у меня для тебя сногсшибательная новость: я, кажется, свободна от запрета! Кажется — потому что я пожелала, чтобы для нас с Таном его не было. И на нём сработало, а вот сработало ли на мне…
Адрей ничего не сказал, но поднял между нами руку раскрытой ладонью вверх, и над ней засветился небольшой огонёк, озаривший наши лица. Я только ойкнула и наклонилась посмотреть.
— А ты не хочешь проверить? — тихо спросил Адрей. Я подняла глаза на него:
— Что ты, я не могу так тобой рисковать! Тан-то точно сказал, что с него проклятье снялось, а я такая невезучая, что…
Адрей улыбнулся мне весело и успокаивающе:
— Я почувствую, если что-то пойдёт не так.
Я покраснела, потупилась и, смущённо улыбаясь, пробормотала:
— Тогда хочу.
Адрей погасил огонёк и обнял меня.
Утро началось весело. Во-первых, рядом не было Адрея, а во-вторых, даже не открывая глаз, я поняла, что я вовсе не одна.
— Я первый! — разбудил меня чей-то свистящий шёпот.
— Почему это ты?! Я! — возмущённо отозвался другой голос.
— С какой это радости?! Подвинься!
— Сам подвинься! Это я нашёл след!
— А я обошёл все ловушки! Ты бы без меня так и болтался между мирами!
— А… а… а это мне Слава сказала приходить!
— А мне обещала поцелуй!
— По-моему, потом она зачеркнула эту строку, не так ли?
— Это уже детали!
— И потом, я просто обязан отблагодарить её за спасённую жизнь!
— А с чего ты взял, что ты ей нравишься?!
— А чем ты-то её сразил, скажи на милость?!
— Вы ещё подеритесь, — хихикнула я, разлепляя глаза. В утреннем свете моим глазам предстали два одинаково радостно улыбающихся лица: кареглазое — Станти и синеглазое — Адрея.
— Доброе утро, Слава, — сказали они в унисон, угрожающе посмотрели друг на друга, согласно пристроились по бокам от меня — Станти слева, Адрей-Синеглазка справа, снова грозно покосились друг на друга… когда их руки одновременно легли на мои плечи, я не выдержала и засмеялась.
— А всё остальное вы тоже параллельно делать будете? — я зашлась в новом приступе хохота, и не сразу заметила, что они переглянулись заговорщицки. — Так, а ну-ка объясняйте, что вы тут делаете?! Я, между прочим, должна отсиживаться здесь в полной неизвестности!
— Мы никому не скажем, уж можешь мне поверить! — заметил Станти.
— Ещё не хватало, чтобы кто-то, кроме нас, сюда приходил, — добавил Адрей, потихоньку стягивая с меня одеяло.
— Так, братец дорогой троюродный, и ты, Синеглазка моя ненаглядная, ВЫ НЕ ОТВЕТИЛИ НА МОЙ ВОПРОС! — я поймала одеяло и потянула его наверх.
Они переглянулись.
— А всё-таки, я первый! — многозначительно заявил Станти.
— Вот ещё! Подвинься!
— Сам подвинься!
