Что толкнуло Лоцмана на подобное безрассудство? Там же совсем немного пройти от посадочного поля до деревни. У него нет времени в запасе? Что такого случилось в провинциях?
Корабль резко дергается и кренится, — в горах всегда такой ветер. Лопасти корабля вращаются, в ушах свистит ветер, и мы не слышим ничего, кроме воя и крика, пока Лоцман падает, круша деревья и переворачивая корабль на бок.
Он не в состоянии посадить его, думаю я и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Ксандера. Мы стоим, прижавшись к стене здания, чтобы укрыться, и Ксандер закрыл свои глаза, не в силах смотреть на разыгрывающуюся перед ним драму.
— Ксандер, — окликаю я, но он не слышит.
Корабль снова наклоняется, разворачивается, содрогается, приближаясь к нам, слишком близко к краю площади. А бежать больше некуда. Нет времени или свободного места, чтобы обойти здание. Эти мысли стремительно мелькают в моей голове.
Я тоже закрываю глаза и прижимаюсь к Ксандеру, как будто один из нас может защитить другого. Он обнимает меня, и я чувствую его теплое упругое тело, — неплохое место в ожидании конца. Я жду скрежета металла, рушащихся камней и ломающихся деревьев, жду огня и жара, и смерти, такой же внезапной, как наводнение.
— Кассии здесь больше нет, — говорю я шепотом, слабым и трескучим.
Я чувствую себя не так, как обычно после сна. Я знаю, что прошло много времени. Я знаю, что я находился здесь, и что какое-то время был в отключке. Я пытаюсь пошевелить рукой. Успешно ли?
— Кассия, — зову я. — Может кто-нибудь найти Кассию?
Никто не отвечает.
Может, Инди найдет ее, думаю я, и потом вспоминаю.
Инди ушла.
Но я вернулся.
Открывая глаза, я вижу, что воздушный корабль заполнил собой всю площадь. Кассия спряталась в моих объятиях, вцепившись намертво. Никто не шевелится, когда Лоцман спускается с корабля и встает на том же самом месте, где недавно стоял я, возле корыт.
Колин идет прямиком к нему. — О чем ты думал, делая это? — спрашивает он разъяренным голосом. — Ты чуть не разрушил часть деревни. Почему ты не полетел к посадочному полю?
— У меня нет на это времени, — говорит Лоцман. — Провинции распадаются, и дорога каждая минута. Вы достали лекарство?
Колин не отвечает. Лоцман смотрит мимо Колина в сторону исследовательской лаборатории. — Найдите Окера, — говорит он. — Я хочу поговорить с ним.
— Это невозможно, — отвечает Лейна. — Он мертв.
Лоцман ругается. — Как это произошло?
— Мы считаем, это был сердечный приступ, — говорит Колин.
Все смотрят в мою сторону. Они по-прежнему считают, что я в ответе за случившееся с Окером.
— Значит, лекарства нет, — говорит Лоцман безжизненным голосом. — И нет шансов ни для кого. — Он возвращается к кораблю.
— Окер оставил нам лекарство, — кричит вдогонку Лейна. — Мы собирались испытать его на пациентах…
— Мне нужно лекарство, которое подействует немедленно, — говорит Лоцман, оборачиваясь. — Я не знаю, смогу ли прилететь сюда снова. Это — конец, понимаете?
— Ты имеешь в виду… — начинает Лейна.
— В Восстании появилась группа, которая хочет свергнуть меня с должности, — говорит Лоцман. — Они уже взяли под контроль больницы и склады с продовольствием. Если им удастся сместить меня, — а у них это получится, — у меня не будет никакого доступа к кораблям или способа отправить вас в Иные земли. Нам необходимо лекарство. Сейчас же. — Лоцман замолкает. — Восстание приказало отключить от капельниц определенный процент неподвижных.
— Сколько процентов? — спрашивает Кассия. Она выходит в центр площади, как будто у нее есть все права находиться здесь. Лейна, прищурившись, смотрит на Кассию, но разрешает ей говорить дальше. — Мы планировали, что они отключат около двух процентов неподвижных, чтобы оградить от заражения наибольшее число работников.
— Так было в самом начале, — уточняет Лоцман. — Но они повысили планку, и теперь рекомендуют двадцать процентов, и далее по нарастающей.
Один к пяти. Кого будут отключать в первых рядах? Тех, кто раньше впал в кому? Или позже? А в каком состоянии Лей?
— Это слишком много, — говорит Кассия. — В подобных мерах нет никакой необходимости.
— Алгоритм действий предусматривал, что люди будут готовы помогать,— объясняет Лоцман.— Что они не оставят неподвижных без присмотра. И Восстание распечатало хранилище образцов. Они выдают образцы тканей тем людям, которые соглашаются на отключение своих неподвижных близких в целях экономии места.
— И люди действительно идут на такой риск? — удивляется Касиия.
— Некоторые, да.
— Но они же не смогут никого вернуть. Ни у кого нет таких технологий. Ни у Общества, ни у Восстания.
— Пробирки с образцами никогда не предназначались для того, чтобы возвращать людей, — говорит Лоцман. — Их всегда использовали, чтобы контролировать народ. Поэтому я спрашиваю еще раз: Вы достали лекарство?
— Нам нужно еще время, — говорит Лейна. — Совсем чуть-чуть.
— Времени больше нет, — отрезает Лоцман. — У нас заканчивается запас продовольствия. Люди из больших городов бегут в провинции, где нападают на немногочисленных оставшихся жителей, или они покидают страну и погибают от мутаций, потому что нам не удается добраться до них вовремя. У нас заканчиваются ингредиенты для растворов, рекомендованные Окером, и пакеты для капельниц, и пока ни один ученый из провинций не сумел найти лекарство.
— Лекарство есть, — говорит Кассия. — Ксандер может показать вашим фармацевтам, как его приготовить. — И она показывает Лоцману шприц с лекарством. Кассия словно сидит за игровым столом и раскрывает все свои карты.
На секунду мне кажется, что Лейна и Колин не дадут Кассии уйти с лекарством, но никто из них не произносит ни слова. Каждый ждет следующего хода Кассии.
— На скольких пациентах вы испробовали его? — спрашивает Лоцман, выхватывая лекарство у Кассии.
— Только на одном, — говорит Кассия. — На Кае. Но мы можем сделать больше.
Эти слова вызывают у Лоцмана приступ смеха. — Один человек, — говорит он. — И почем мне знать, что Кай действительно выздоровел? Когда я видел его в последний раз, он даже еще не впал в кому.
— Он был болен, — говорит Кассия. — Ты сам видел его. И каждый здесь может подтвердить его болезнь.
— Конечно, они подтвердят, — смеется Лоцман. — Они хотят улететь в Иные Земли и согласятся со всем, что ты скажешь.
