Сальвадором представят усовершенствованную модель микроскопа и свои труды по изучению ботулизма, оспы и холеры. Это событие грозит стать настоящим прорывом в научном мире, я предвкушаю целый взрыв! Примерно такой же, какой последовал после нашего выступления в Тауле. Пришлось повозиться, чтобы организовать это событие, и большое спасибо Норвину, что помог, подключив свои связи. Муж должен был прибыть с минуты на минуту.
Наш новый дом, построенный рядом с госпиталем, был гораздо просторней старого и воплощал все мои мечты. Я пробежалась по этажу и заглянула в детскую комнату, где Сашенька резвился на пару с Пискуном. Увидев меня, малыш оторвался от плюшевого зайца и, улыбаясь во весь рот, потопал ко мне.
– Иди сюда, мой хороший, – я подхватила его на руки. – Мамочке и папочке надо уехать, но мы скоро вернемся. А с тобой побудет Грэта.
– И Пискун? – спросил сын, глядя на меня своими небесно-голубыми глазами. У него, родившегося в пору золотого листопада, были светлые вьющиеся волосы. Просто маленький ангелочек, который время от времени превращался в демоненка.
Помню, когда Норвин узнал о моей беременности, чуть с ума не сошел от радости и волнения. Хотел вообще запретить работать, но потом согласился, что достаточно просто снизить нагрузку и исключить ночные дежурства. Я и сама понимала, что для меня было в тот момент важнее, потому даже не спорила.
Держа на руках тринадцать килограммов чистого счастья, я не могла поверить, что, приняв на свет сотни младенцев, я, наконец, смогла ощутить счастье материнства. Саше недавно исполнилось два года, он уже вполне отчетливо разговаривал, скакал по дому, как молодой жеребенок, и постоянно выдумывал разные каверзы. Норвин говорил, что если внешностью он пошел в него, то характером точно в меня.
– Конечно, я останусь с моим маленьким другом! – подтвердил тиин, нарезая вокруг нас круги. – С ним куда интересней, чем с тобой, Эл.
– Смотри, а то заревную, – пошутила я, обнимая ребенка.
– Пискун любименький, Пискун синенький, – восхищенно лепетал малыш, пока фамильяр выделывал в воздухе кренделя. А потом вдруг упал на стол и признался:
– Эл, я так счастлив, так счастлив! Ой не могу, сейчас лопну от счастья!
В черных глазах стояли слезы радости и восторга, фамильяр мелко задрожал, и вдруг на боку у него начала вздуваться шишка. От удивления я потеряла дар речи, просто смотрела на то, как она растет все больше и больше. А потом послышался негромкий бульк и…
– Я же говорила… – произнесла ошарашенно, – что вы размножаетесь почкованием.
На меня, хлопая маленькими блестящими глазками, смотрел маленький тиин. Сашенька засмеялся и потянул к нему ручонки.
– У меня теперь тоже есть деточка! Эл, погляди, правда он миленький? – Пискун заходился от восторга, прыгая вокруг своего малыша.
– Солнышко, осторожно, он такой маленький, – я пыталась остановить сына, но мини-тиин сам вскочил ему на ладонь, вскарабкался по руке и, сев на плечо, обнюхал шею и волосы. Сашка поежился от щекотки и расхохотался.
– Ай, пушистик! Мяяягонький… хорошеееенький… Мама, я так мечтал о нем!
В этот момент дверь в комнату заскрипела, и на пороге появился Норвин:
– У нас в семействе пополнение? – потрясенно спросил мой муж, не отводя глаз от тиинчика. – И когда вы успели?
– Я ведь говорил, что у тиинов появляются дети в момент наивысшего счастья, – напомнил Пискун, млея от радости. – Именно сейчас я осознал, насколько счастлив быть рядом с вами. Вы ведь моя семья.
В этот трогательный момент я, если бы была представителем тиинского племени, сама бы лопнула на десять маленьких Леночек. Может, это и к лучшему, что люди не умеют размножаться почкованием.
– Его будут звать Пушистиком. Правда, красивое имя? – деловито спросил Александр. – Пискун и Пушистик. Папа, тебе нравится?
– Да, – Норвин почесал затылок. – Очень мило.
Он коснулся моего плеча и забрал Сашеньку к себе на руки. Маленький проказник тут же принялся мять лицо папочки своими цепкими маленькими пальчиками, тянуть за нос и волосы, приговаривая:
– Вот тааак… сделаем папу красиииивым…
– Ты готова? – поинтересовался Норвин, стоически терпя издевательства сына.
– Всегда готова. Наверное, Грэта уже пришла.
Я распахнула дверь и выглянула в коридор. И правда, женщина уже поднималась по лестнице.
– Нейра Эллен! Я здесь! Здравствуй, мой сладкий Сашуня! А у тебя новый питомец, да? Сейчас мы познакомимся.
Грэта расплылась в улыбке, и Сашенька потянул к ней ручки. Наш малыш полюбил свою няню, а та души в нем не чаяла и с радостью его развлекала, когда мы с Норвином были на работе. Кстати, когда мы выбирали имя будущему ребенку, и я предложила Александра, мужу оно сразу понравилось.
– Ну вот, теперь не страшно оставлять сына дома, ведь у него такая компания, – Норвин обнял меня за талию. – Пора идти, сегодня тебе предстоит перевернуть сознание еще нескольких сотен лекарей. Конечно, они о тебе уже наслышаны, но некоторые до сих пор не имели радости познакомиться.
Попрощавшись с домашними, мы вышли на улицу. Надеюсь, вернемся быстро, потому что теперь я всегда скучала, а работа стала не единственной целью и отрадой.
Я по-прежнему трудилась в госпитале благой Валиры, но поддерживала контакт со своими знакомыми лекарями и интересовалась судьбами бывших пациентов. А их успехам радовалась, как своим собственным. Например, Халли осталась у нас и работала на кухне, а год назад усыновила маленького мальчика. После удаления опухоли гормоны пришли в норму, и борода перестала расти. Оказалось, Халли очень даже миловидная женщина, особенно когда не ругается, а ребенок заполнил дыру в ее душе и смягчил боль от потери близких.
Тай нашел себе девушку среди наших сотрудниц, и в следующем году они планировали купить маленький домик на окраине Левилля и пожениться. Ампутированная нога не помешала ему стать счастливым, и парень часто шутил, что вместе с ней ампутировали и его невезение.
А вот мои дорогие Делла и Йен уже успели связать себя узами брака, они оказались просто созданы друг для друга. Моя ученица по-прежнему занималась маленькими детьми и акушерством, тогда как Йен сосредоточился на операциях. Оба нашли свое призвание и путь в жизни.
Дэрин за это время успел набраться ума и стать серьезнее, как и остальные практиканты. Нейт Ойзенберг, видя, как месяц за месяцем его работа приносит все больше результата, больные выживают и благодарят от всей души, а его репутация идет вверх, смягчился и перестал быть невыносимым врединой и занудой. Да, мы все равно иногда цапались, он кричал, что терпеть меня не может, выбрасывал сменную обувь в окно и грозил уехать в столицу, но каждый раз оставался. Интересно,
