и ощутила падение.
Мой кислород закончился.
***
– Будь добр, закрой ей рот, – этот тощий урод кивнул ещё одному уроду, который пытался связать мои руки за спиной и вздохнул так, словно ему скучно.
Сука!
Этому ублюдку скучно, после того, как он выпустил пулю Чейзу в голову!
ОН УБИЛ ЧЕЙЗА!
Чейза больше нет!
Его нет!
Как и Джей нет!
Нет! Никого нет!
Всё!
ВСЁ!
Всё конечно!
– У неё припадок какой-то, или что? – таращилась на меня эта седая тварь.
С какого чёрта на мне кляп?!
Снимите с меня этот кляп, и я выскажу этой сволочи всё, что он должен услышать! Я покажу ему, что такое настоящий припадок! Я ногтями разорву его брюхо и вытащу кишки, сантиметр за сантиметром, пока эта мразь не кончится от боли, пока не сдохнет от потери крови, пока его глаза не взорвутся в глазницах, – так громко он будет кричать!
– Сделай ей укол.
И мне его сделали.
Уже через минуту моя борьба прекратилась. Тело обмякло, стало непослушным и слабым, веки потяжелели и налились свинцом, а по щекам невольно покатились слёзы.
– Гектор, объясни, будь добр. У нас был приказ ликвидировать всю группу, включая Джей. Хантер ясно дал понять, что от нас требуется, так почему же она здесь? Куда мы едем? В Тантум? С ней?
– Разумеется, нет. Ей там не место. Хочу взять у неё ещё немного крови для анализа, прежде чем её история и глупая борьба закончатся.
– Но Хантер ясно дал понять, что мы не нуждаемся в её крови!
– А когда другая часть руководства станет возмущаться по поводу того, что Джей отважно пала на маршруте в борьбе с рафками и обвинит в этом нас с тобой, что ты им скажешь?
Седая мразь не ответила. Или ответила, но я не услышала… Я отключалась всё больше и больше. Проваливалась в сон.
– Именно, – будто из-под воды звучал голос Гектора. – Мы скажем им, что у нас есть ещё один образец её крови, который мы получили ещё на станции. Тогда они немного поутихнут.
Вроде бы что-то вонзилось в кожу. Вроде бы кто-то набирал в шприц мою кровь.
– Ты выключил Глушитель?
– Разумеется. Джей не опасна.
Джей нет.
А я… я тоже нет.
Чьи-то пальцы с силой впились в мой подбородок и приподняли голову. Рожа Гектора плавала и двоилась перед глазами. Он приподнял мои веки, проверяя состояние, а затем рожа Гектора вдруг нахмурилась и он закричал так громко, что перепонки сжались:
– Сворачивай! Сворачивай к пустоши!
– Это ещё зачем?! – спохватилась седая мразь.
Гектор вроде бы вздохнул, или выругался, я не поняла… Моя голова болталась на шее, как переспелое яблоко на дереве вот-вот готовое сорваться и превратиться в кашу.
– Это не Джей.
– Что?!
– Мы взяли рафка. Джей мертва.
– ЧТО?!!
– Я всадил в неё две пули! Думал… думал это её дубликат. Они обвели нас вокруг пальца.
Тишина.
– Ну и чёрт с ними. Всё равно собирались убить обеих. Жаль только, кровь не получим.
– Эй, тормози здесь!
– Что ты собираешься делать, Гектор?
– А что я, по-твоему, должен делать с рафком, Яков? Дай мне свой пистолет. В моём патроны закончились.
Машина остановилась… вроде бы.
Кто-то подхватил меня под подмышки… вроде бы.
Кто-то выволок меня под палящее солнце… вроде бы.
И вроде бы это бы Гектор.
Он куда-то тащил меня, затем бросил на горячий песок, в котором утонули мои развязанные руки (когда мне их развязали?), а затем приказал выпрямить спину.
Выстрел показался таким же далёким, как и голос Гектора.
Пуля ударила в район поясницы, и я взрыхлила лицом жесткий песок.
Последнее, что помню – пламенные глаза хищника с неподдельной нежностью и любовью наблюдающие за Джей.
«Приди ко мне,
В ночные часы,
Я буду ждать тебя.
И я не могу спать,
Мысли сжирают меня,
Мысли о тебе убивают.
Я не могу не любить тебя,
Хотя я стараюсь.
Я не могу не хотеть тебя.
Знаю, что умру без тебя.
Я не могу не любить тебя,
Хотя я стараюсь.
Я не могу не хотеть тебя.
Знаю, что умру без тебя».
Ruelle – «War of Hearts»
*Радио-апокалипсис*
*Зомби-волна *
Track # 27
Ruelle – «War of Hearts»
Сообщение: «Ты ведь знаешь, что в этом мире чудес не бывает. Чейз».
***
Меньше всего на свете я желала, чтобы мои веки открылись.
Но они открылись. Предатели.
Меньше всего на свете хотела ощутить способность двигаться.
Но я ощутила. Будь я проклята.
Меньше всего на свете готова была испытать эту боль. И эта боль не имеет ничего общего с банальной физической болью, когда страдает тело, будто переломанное, изнеможённое и покалеченное. Эта боль – ничто. А то, что происходит с душой, пожалуй, даже назвать нельзя болью.
Души и нет как таковой. Она выпорхнула из тела вместе с душой человека, который был для меня всем, оставив после себя глубокие кровоточащие раны.
Разве можно продолжать оставаться человеком, если у тебя больше нет души? Если твоё жалкое сердце всё ещё бьётся лишь для того, чтобы поддерживать жизнь в искалеченном теле, в оболочке, которая больше тебе не нужна.
Я погибла в ту же секунду, когда в голову Чейза ударила пуля.
Я исчезла в ту же секунду, когда его мёртвое тело ударилось об асфальт.
Я растворилась в то же мгновение, когда якорь удерживающий меня на плаву превратился в морскую пену, отдав течению, которое вот-вот ударит меня об скалы; то, что от меня осталось.
Но я дышу. Я вижу. Я чувствую… сплошную боль и больше ничего человеческого. Болит не тело, болят кровоточащие ядом раны, оставленные после ухода моей души.
Сердце бьётся. «Заглохни.»
Холодные звёзды кружатся над головой. Острые, жестокие, насмехающиеся. Иссиня-чёрный холст служит им идеальным фоном. Идеальные звёзды на идеальном фоне идеальной ночи. Идеальное покрывало укрывающее мертвецов.
Две резиновые пули ударившие по мне разорвали одежду и превратили грудь в сплошной синяк.
Гектор стрелял их травмата. Но разве это имеет значение?
В Чейза из травмата не стреляли.
Он лежал на асфальте, когда я невидящим взглядом решилась взглянуть на него. Связанные руки прижаты к туловищу, лицо залито кровью, а в груди и во лбу зияют дыры от пуль. Его глаза слегка приоткрыты, словно просто прилёг отдохнуть и вот-вот встанет на ноги. И ноги его послушаются, поднимут, поведут…
Чейз мёртв. И ноги никогда его не поднимут.
Остатки меня подползли
