— Ты сама как считаешь, какие у нас шансы? — тихо спросил Крис, а Кайл и Коул молчаливо его поддержали, не спуская с меня внимательных взглядов.
— Если рискнуть — довольно высокие. Но вы ведь понимаете, что всегда есть место случайностям. И ситуация с ритуалом призыва — лучшее тому доказательство.
— Я против, — тут же запальчиво высказался Кайл, от которого отказ я ожидала в последнюю очередь. — Да, жизнь Катара сложно назвать нормальной, но он здесь, с нами. А так можете погибнуть вы оба!
— Я тоже против, — едва слышно выдохнул Коул и прикрыл глаза, когда я посмотрела на него, практически не веря, что это — приговор.
— Крис, пожалуйста! — прошептала я, надеясь, что хотя бы он, самый близкий из моих мужчин, меня поддержит, и муж не подвёл:
— А я считаю, нужно попробовать. Думаю, самого Катара тоже нужно спросить, да и Рантарена не помешало бы.
И тут я поняла — точно приговор! Они ни за что на это не пойдут, иначе не пытались бы всё от меня скрыть и не отдалялись бы сами…
Вот только я, похоже, плохо знала Кристофа, потому что ему потребовалось гораздо меньше усилий, чем мне, чтобы перетянуть всех на нашу с ним сторону. Я не знала, как ему это удалось, но, даже готовясь рискнуть собой, была счастлива и предвкушающе дрожала от нетерпения, что совсем скоро наша жизнь снова изменится, но, ради разнообразия, в лучшую сторону.
Эпилог
— А-а-а, мы все умрём!
Дикий вопль вырвал меня из сна, заставив принять боевую стойку, вскочив из положения лёжа. Заревело пламя, окутывая меня защитным коконом с головой, и только потом, под оглушительный треск дерева и запах гари падая на пол, я поняла, что во всём этом было не так.
— Катар! Я убью тебя!
— Если раньше он сам не убьётся. Кажется, брат только пару недель назад перестал пытаться пройти сквозь стены. Кстати, мне нравилась эта кровать. Шестая за год, между прочим, — философски отозвался из кресла у окна Коул, а я бросила испепеляющий взгляд на четвёртого мужа.
— Это. Не. Смешно!
— А по-моему, даже очень, — постанывая от смеха, выдал он и, заметив, что я действительно злюсь, поднял ладони. — Ладно, прости! Но ты сама вчера жаловалась, что потеряла форму. Я всего лишь устроил тебе внеочередную тренировку! Ну, правда. Простишь?
И обратился львом, умильно заглядывая мне в глаза и махая хвостом. Знал, пушистая морда, что против их второй ипостаси я редко могла устоять, и нагло этим пользовался.
Вообще, по наглости Катар переплюнул всех своих братьев, о чём мне удалось узнать практически сразу после ритуала, который я, как и мужья, помнила слишком смутно.
Мы долго пытались понять, почему так произошло, и пришли лишь к общему мнению, что знаний о нём нас лишили боги. Точнее, сама Смерть позаботилась о том, чтобы больше никто и никогда не смог провернуть нечто подобное. Наверное, в этом была какая-то логика. Тот же ритуал призыва Хранителя не принёс никому ничего хорошего, ну, кроме нас, конечно. Но мы — как раз то самое исключение, подтверждающее правило.
Единственное, что я запомнила очень чётко — было больно. И я искренне надеялась, что мне больше никогда не придётся испытать ничего подобного. А о том, что чувствовали Катар и Рантарен, от сущностей которых божественная сила отрывала куски, я боялась думать до сих пор. Да, наверное, это даже милосердно, заставить их об этом забыть…
Если подумать, то я с радостью похоронила бы в памяти и могильный холод, идущий от пыльных каменных плит. И шёпот призраков, поющих свою заунывную песню на заднем фоне. Дрожание свечей, пробирающий до костей голос богини, в котором звучали сотни других голосов, и тонкие ручейки тёмной крови, бегущей по полу.
Затевая тот ритуал, ни я, ни мужчины, даже не догадывались, что он представляет из себя на самом деле. И, если бы не Рантарен, которому Смерть покровительствовала, всё закончилось бы по-другому.
— Опять задумалась о прошлом? — укоризненно спросил Крис, выходя из ванной комнаты в одном полотенце на бёдрах, но заметив обгоревший остов кровати у меня за спиной, прорычал: — Катар! Ты что, опять довёл Аду? Сколько можно?
— Ну-у, если ты прислушаешься к связи, то поймёшь, что наша кошечка уже не злится, — ехидно протянул лев, толкая мою руку своей головой.
“Это он просто не знает, что я для него приготовила!” — послала я едкую мысль Крису, и тот застонал в голос.
— Да, милая, мы думали, что ты — Стихийное Бедствие, свалившееся на нашу голову. Но знаешь, за последний год я понял, что Стихийное Бедствие — это вы с Катаром в одном доме!
Смех ни мне, ни самому Катару, сдержать не удалось. И мы лукаво переглянулись, как дети, право слово. Но что поделать, если Три-Кей постоянно нас опекали и поучали? Никогда не думала, что быть замужем за столькими мужчинами, ещё и старше меня по возрасту, это так сложно.
Это сначала мы умилялись, обнимались и едва дышали в сторону друг друга, а вот потом, когда все опасности остались позади, а на нас неожиданно свалилось много свободного времени, которое мы могли проводить вместе, начались споры. Почему-то моим мужьям казалось, что они знают всё лучше меня. Что я обязательно куда-нибудь влипну, оставшись без присмотра, или со мной случится что-то плохое. Излишняя опека раздражала, но я усиленно с этим боролась.
При этом, если вспомнить, что я и Кайл — огненные, сразу станет понятно, почему нам на некоторое время пришлось переехать в покои, где на каменных стенах не было даже обоев! Любая наша ссора заканчивалась либо сексом, либо пожаром. Ну, по крайней мере, примерно полгода, пока мы не научились чётко чувствовать грань, которую переходить точно не стоило.
С Коулом было попроще. Он у меня серьёзный. А ещё — ответственный. И привык, что ему подчиняются с полуслова. Правда, и ему пришлось пересмотреть свои привычки и взгляды, когда он понял, что приказывать мне или Катару, который снова учился чувствовать вкус к жизни, — гиблое дело.
Зато Криса стабильно штормило всё время. Как море. Он то спорил с братьями, требуя дать мне больше свободы, то сам готов был запереть меня ото всех в этих покоях. И, к слову, мирились мы с ним также жарко, как и с Кайлом. Оборотни — что с них взять?
А вот Катар отличался завидным постоянством. И наглостью, да. Едва оклемавшись после ритуала, этот наглый кошак заявил, что я и так слишком долго принадлежала только его братьям, и банально закрылся со мной в спальне. Смущение? Дискомфорт? Необходимость заново познакомиться? О чём вы! Об этом я забыла, охрипнув от криков и стонов, примерно между четвёртым и пятым заходом. И да, каким образом мы тогда окончательно закрепили связь все вместе, я до сих пор не помню! Только наглые, изумрудно-зелёные глаза. И бирюзовые. И серые, как серебро. А ещё — бордовые…
Нет, как всё было, мне, конечно, показали, и периодически напоминают снова и снова, но это уже не то, правда?
К слову, о закреплении связи. Хранитель у меня так и не появился, да и слава богу. Точнее, богине. Просто, как мы поняли, вся энергия ушла на возрождение тела Катара и его воскрешение, так что теперь мы все — обычные маги, разве что в разы сильнее других и накрепко связанные между собой. Но нас это вполне устроило. Да и бонус, подаренный мне Смертью, тоже.
“За самоотверженность и целеустремлённость” — кажется, так было написано на листике, который Искорка, запрыгнув на мою подушку поутру, сунула мне прямо в глаз. Криков было!
Я встрепенулась, прогнав с лица мечтательную улыбку и нахмурилась, выискивая взглядом свою саламандру.
— Искорка! — воскликнула я, заметив своего фамильяра, флегматично жующего прутик в силовой клетке на подоконнике. — Опять тебя этот наглый кошак запер? Ну, мы ему устроим!
“Фр-р! Тр-рщ! Хр-ры-р!” — прожестикулировала лапками саламандра, когда я выпустила её из клетки, и недобро взглянула на Катара.
— Ну, я пошёл? — тут же всё понял он. — Там гости скоро придут, всё такое…
И шустро слинял из комнаты.
