Но страх всё ещё сковывает горло и грудь.
Так некстати Гермиона вспоминает Гарри. Его горячую и неколебимую уверенность, что Драко был действительно виноват. Его взволнованное лицо, его слова, его мольбы.
Он предостерегал её.
Гермиона тогда не поверила ему. Отказалась допускать то, что не видела собственными глазами. Она обещала себе докопаться до правды и в итоге принять взвешенное решение на основе всех фактов. Однако, вспоминая всё произошедшее между ней и Драко, она уже склонялась к тому, чтобы верить ему и верить в него.
Но после пугающего сна её разум не может отбросить очевидный вопрос, который всплывает на поверхность и требует ответа.
Что, если она всё-таки ошибалась в Драко Малфое, а теперь совершает эту ошибку второй раз?
***
Драко смотрит на неё не мигая. Ожидание, которым наполнено его лицо, делает ей почти больно.
Но одновременно с этим Гермиона чувствует волнующую силу: каждым своим словом она может вынести ему приговор. Раздавить или возвысить. Заковать или освободить.
И ему остаётся лишь принять её решение.
— Думал, я не приду?
Линия его губ ломается, он фыркает, но напряжение перекрывает насмешку. Вокруг глаз мелькают еле заметные морщинки, когда он прищуривается.
— Я знал, что ты придёшь. Ты не можешь отвернуться и бросить все сейчас, когда ты так близко.
Она склоняет голову и приподнимает брови, выражая согласие.
— Это правда. Но прошлый раз был… тяжёлым.
— Но ты справилась.
— Сейчас да, однако справилась ли прошлая я?
Он едва заметно подаётся вперёд.
— Что ты вспомнила, Гермиона?
Он худой, с угловатыми чертами лица, тёмными мешками под глазами и очень нелепой щетиной, кажущейся серо-коричневой то ли от грязи, то ли от рассеянного блеклого света. Внимательно смотря на него, Гермиона понимает, что так многое знакомо в его лице.
Но всё-таки он выглядит старше и внушительнее, чем Драко из её воспоминаний.
Гермиона вздыхает и откидывается на стуле, не сводя с него взгляда.
Она не знала, сказала ли в итоге об этом вслух, но Малфой должен был знать, что она была влюблена в него. И по его реакциям, взглядам и словам из настоящего она предполагала, что это было…
Взаимно.
У них двоих явно было что-то, что они не сберегли.
— Я же могу быть откровенна с тобой? — вдруг спрашивает Гермиона, наблюдая за изменениями в его лице.
Драко, подобравшись всем телом, настораживается и быстро кивает вместо ответа.
— Я прихожу сюда… Сколько? Уже больше месяца. И всё это время я думала, что мне стоит быть осторожнее, ведь я не помню, что случилось. Я пыталась оставаться бдительной, — она вздыхает всей грудью; сердце гулко бьётся где-то в животе. Гермиона не заготовила речь заранее, но так много думала об этом, что слова льются сами собой. — Вся эта история казалась нереальной. Мне до сих пор порой кажется, что я заснула ещё в августе и так и не проснулась… Я не знала, как тебе доверять, но будто бы на физическом уровне чувствовала, что могу, — буквально на долю секунды она прикрывает глаза, а после, опустив взгляд, на порядок тише добавляет: — Но это было… неубедительно.
— Нерационально, — подсказывает Малфой. Его голос чуть дрожит, а пальцы вжимаются в столешницу, отчего кончики слегка белеют.
— Да, — откликается Гермиона, вновь подняв на него глаза; уголки её губ дёргаются. — Было совершенно нерационально прислушиваться к тебе во всех сложившихся обстоятельствах. — Она взмахивает рукой в воздухе, выразительно указывая на окружающую обстановку. — Но… Теперь, когда я помню, то понимаю, что всё произошедшее со мной, то есть с нами… Всё это уже случилось.
Тёмная борозда между бровей и прищуренный взгляд — Драко настороженно ожидает продолжения.
Гермиона шумно переводит дыхание.
— Нет никакого смысла в том, чтобы отрицать… То, что было между нами, — Гермиона ощущает, как болезненно пересохло в горле, но всё же говорит дальше: — То, что я чувствовала. Всё это уже никуда не денется, и это никак не изменить.
Плечи Малфоя приподнимаются и опадают в такт его глубоким вздохам. Он быстро облизывает губы и молча взирает на неё.
Гермиона несколько раз моргает, смотря на него в ответ. Она не уверена, что правильно читает выражение его лица, но ей вдруг кажется, что в его взгляде и изгибе губ укрывается облегчение. Его лоб расслабляется, и морщина становится меньше; глаза светлеют.
— Я не знаю, что ждёт впереди. Но я стараюсь справиться со всем, что узнаю. Раньше я заведомо относилась к тебе с предубеждением, но после всего, что было, я не могу… Я не хочу судить, — выпрямившись, Гермиона вскидывает подбородок. — В прошлый раз я не была готова к твоему ответу. Наверное, это глупо, ведь мы оба участвовали в войне. Видели и делали… много разного. Но одно дело догадываться, предполагать, слышать чужие домыслы, и совсем другое — когда человек говорит тебе в лицо, что убивал. Я растерялась.
Его щека слегка дёргается, и Драко морщится и, не выдержав, всё же прерывает её:
— Я знаю, Грейнджер, тебе не нужно повто… объяснять.
— Я уже говорила это? — осекается Гермиона; изумление затапливает её.
Драко на мгновение раздражённо смыкает челюсти и всё же говорит:
— Теми же словами… После того, как я… — Его ладони сжимаются в кулаки, и он, мрачнея, отводит взгляд. — Ладно, я уже сказал слишком много.
Но Гермиона цепляется за услышанное и быстро уточняет:
— Мы разговаривали с тобой после того, как ты совершил убийство?
Звуки образовывают слова, слова складываются в предложение, и Гермиона задаёт вопрос не моргнув глазом. «Совершил убийство» слетает с языка слишком легко.
Но её сердце делает какой-то нелепый переворот в груди и ускоряется. Сознание разрывается, когда Гермиона пытается уложить в голове хронологию событий, чтобы понять, в какой момент мог произойти этот разговор и как относительно него располагалась смерть Рона.
Драко сводит брови.
— Да, мы говорили об этом.
— Когда ты вернулся из Хогвартса, верно?
— Ты вспомнила, как меня отправили туда, — полуутвердительно произносит он и вдруг, вздрогнув, напрягается. Драко кидает на неё пристальный взгляд, будто пытается отыскать что-то в её лице или глазах.
Гермиона чуть приподнимает брови и кивает.
— Я много думала об этом. Всё снова так запутанно, — она вздыхает и, прикусив губу, подбирает слова. — До этого мы обсуждали, что Лорд… не был впечатлён твоими успехами. Но после он почему-то решает укрепить защиту Хогвартса и отправляет тебя туда. Значит ли это, что замок всё же не был главной целью? И туда послали менее… важных бойцов?
— Ну конечно ты догадалась. Даже быстрее, чем тогда.
Малфой вдруг легко-легко улыбается, и Гермиона не может справиться с теплом, расползающимся в груди.
— Портрет был не там. И Лорд не думал, что мы нападём на Хогвартс.
— Он даже предположить этого не мог.
— Но тогда…
— Что последнее ты помнишь? — перебив, требовательно спрашивает он.
— Наш разговор перед тем, как ты отправился в Хогвартс. Мы попрощались с утра, ты попросил не пользоваться галлеоном без надобности и пообещал выйти на связь, как только сможешь. И… ушёл.
Грудь стягивает, и Гермиона нервно сглатывает, пытаясь справиться с комком, вставшим поперёк горла. Малфой, кажется, слегка бледнеет, и она видит, как он проводит языком по зубам.
— Меня не было шесть дней, — сухо сообщает он. — Не так много, на самом деле. Потом мы встретились в убежище. И в конце концов после этого разговора вы решили захватить Хогвартс.
— Битва за Хогвартс была двадцать девятого октября, — медленно произносит Гермиона.
Он кивает.
— Вам потребовалось около недели, чтобы договориться и запланировать операцию.
— А ты?
— А меня там не было, — лаконично отвечает Драко, и его лицо почти не меняется, но Гермиона все равно улавливает оттенки горечи во взгляде.
Неожиданно для самой себя она вдруг говорит:
