В голове немного проясняется, организм оттаивает, и кожу покалывает, когда холод отступает.
Она смелеет и перебрасывает ноги через бёдра Малфоя; он обхватывает её за плечи, привлекая к груди. Какое-то время она слушает его мерное дыхание и едва слышный стук сердца, пока собственное начинает биться чуть быстрее, разгоняя кровь.
Ощущения почти сюрреалистичные.
Но им не привыкать.
Вдруг Малфой нарушает тишину.
— У меня есть новости.
Встрепенувшись, Гермиона ждёт продолжения, но он долго молчит, продолжая легонько поглаживать её по руке, и тогда она всё же уточняет:
— Какого рода?
— Не уверен, — глухо проговаривает он и, чуть отстранившись, кидает на неё косой взгляд. — Меня не будет несколько дней.
— Сколько?
— Пять. Может, неделю. Или даже больше.
Гермиону напрягает скупость его ответов, и она тянет руку на себя в попытке отвлечь его и вынудить говорить.
— Ты куда-то отправишься?
Его ладонь на миг бесцельно повисает в воздухе, а после опускается на её бедро. Он мерно постукивает пальцами, иногда царапая джинсу.
— На дежурство в Хогвартс.
Гермиона чувствует, как от неожиданности все слова застревают в горле.
— Хогвартс? — выдавливает она.
Малфой кивает.
— Лорд собрал небольшой отряд, который должен будет охранять замок. Я пока не знаю деталей. Роль директора бездарно играет Долохов, и он будет раздавать указы на месте.
Гермиона резко поворачивается в его объятиях и непонимающе хмурится, нервно облизнув губы.
— Подожди-подожди. Он отправляет дополнительные силы в Хогвартс? Сейчас? С какой стати ему это делать?
— Не знаю, — Драко пожимает плечами. — Я не много слышал про замок за последние недели, без понятия, что там происходит.
Гермиона замирает, уставившись в пространство; её зрачки расширяются и тут же сужаются. Она моргает несколько раз, собираясь с мыслями.
— Неужели он думает, что мы нападём? — наконец спрашивает она, но не даёт Драко ответить; поток идей в голове сопровождается потоком слов. — Но это нелогично. Мы захватили три поместья, нет никаких намёков, что мы могли бы атаковать Хогвартс…
— Да-да, как обычно, шаги Волдеморта не имеют смысла, но эта хаотичность, кажется, играет против вас.
— …Почему он переживает за Хогвартс именно сейчас? — Гермиона продолжает рассуждать вслух и вдруг осекается. Замерев, она ошарашенно смотрит на Драко. — Ты же не думаешь…
Он выгибает бровь со спокойным выражением лица, будто без труда может угадать любые её предположения.
— Что портрет в Хогвартсе?
Вскинув руки, Гермиона прижимает кончики пальцев к вискам, а затем мотает головой.
— Нет, нет, это совсем… бред. — Она коротко поглядывает на Драко. — Мы обсуждали это и с тобой, и в Ордене несколько раз, — она задумывается, замолкая на несколько мгновений, и чувствует, как рука Малфоя сжимается на её бедре, но он ничего не говорит, давая ей время. — Портрет не может быть в Хогвартсе. Это… нелогично. Тем более… — она сбивается, шумно сглатывает, вздыхает и, поймав себя на неожиданный мысли, поднимает лицо на Драко. — Как именно Волдеморт сказал тогда?
Её сердце, сонное и замедленное после проклятья, вдруг разгоняется; живот нервно сводит.
— Насчёт чего? — медленно переспрашивает Малфой, чуть прищурившись.
— Про портрет, когда твой отец должен был… вернуть его. Как именно он сказал? Вернуть на место?
Драко кивает; выражение его лица становится всё более подозрительным.
— К чему ты ведёшь?
— Вернуть на место, верно? Не туда, где взял, а на место, так?
— Да, Грейнджер, — он слегка повышает голос, и пальцы сильнее вцепляются в ткань её джинсов. — Что это значит?
Гермиона вдруг снова холодеет, и в этот раз прикосновения Малфоя не помогают. Когда она отвечает, голос звучит на несколько тонов ниже:
— Люциус мог взять этот портрет не с его места, — отчётливо выговаривая каждое слово, произносит она и зарывается руками в волосы, царапая ногтями кожу головы. — Как… Как я могла не подумать об этом раньше? Это же многое меняет. Место портрета… вообще не связано с тем днём.
— Грейнджер, ты же не…
— Мы искали не там… и не то, — она качает головой, прикусив губу, но затем добавляет: — Но это ведь не может быть Хогвартс? Возвращать его в Хогвартс опаснее, чем хранить в любом тайнике. Там куча портретов, привидения, которые могут пройти куда угодно, сам замок может выкинуть столько неожиданного…
— О Мерлин, — вдруг громко восклицает Драко, прерывая её, — работа твоего мозга просто чудовищна. Или потрясающа. Я не могу определиться.
— Драко…
— Да, Грейнджер, — он снова перебивает её и продолжает, не давая вставить ни слова. — Замедлись хоть на секунду. Вздохни, а то ты, кажется, начала синеть. Или это нормальный цвет твоей кожи?
— Ты не понимаешь, что это важно? — сердито спрашивает она.
— Да, ты молодец, довольна? Это элементарная и вместе с тем гениальная идея. Никто из нас действительно раньше не думал об этом, — он раздражённо цокает. — Но это всё ещё даёт нам не так много.
Гермиона прикрывает глаза и, откинув голову назад, говорит твёрдо и убеждённо.
— В Хогвартсе кто-то что-то знает про портрет. Я уверена в этом, — вздохнув, она вновь смотрит на Драко. — Всё не просто так. Возможно, другие портреты… Их копии могли видеть или слышать что-то. Там должна быть информация.
— А я должен её выяснить.
Его голос спокойный, почти безразличный, но слова будто опутываются вокруг её горла, заставляя замолчать. Гермиона выпускает воздух, опустошая лёгкие, и с трудом вздыхает вновь.
Губы нервно подрагивают, потому что Гермиона хочет быстро ответить, но не может подобрать слова, и все мысли наверняка отображаются прямо на лице, пока Малфой так внимательно смотрит на неё.
Она собирается и наконец говорит:
— Драко, я понимаю, что… Может быть, это чересчур. И тебе нужно действовать осторожно. Но у нас может не быть другого шанса.
Она хочет звучать мягко, успокаивающе, уверенно и мудро. Но голос дрожаще звенит, а тело напрягается в его объятиях, что Малфой, конечно же, чувствует.
Он задумчиво склоняет голову к плечу и покусывает щёку изнутри.
— Я знаю, Грейнджер, — он кивает и пожимает плечами, а после прячется за невесёлой усмешкой. — Не уверен, что смогу, но я постараюсь выяснить все, что получится.
Она отвечает ему серьёзным взглядом.
— Спасибо.
Гермиона осматривает его лицо, подмечая знакомые черты. Она знает, что снова будет переживать, а также скучать. По нему, по разговорам, по прикосновениям.
Вопрос срывается с её губ почти сам собой:
— Когда тебе нужно быть там?
— Завтра вечером.
Её лицо слегка светлеет.
— Значит, сегодня…
Драко понимает.
— Я могу остаться тут, — кивает, едва улыбнувшись. А после хмыкает какой-то собственной мысли и смотрит на неё; серые глаза озорно поблёскивают. — Чтобы…
Гермиона перебивает его быстрее, чем он успевает договорить:
— Если скажешь «согреть меня», я тебя ударю.
Его губы вновь дёргаются, и рот расползается в улыбке, которую Драко даже не старается сдержать.
— О, Грейнджер, расскажешь, какие ещё фантазии у тебя есть?
***
Горький и беспомощный шёпот прерывает её сон.
Он тихий, но такой отчаянный, что провоцирует мурашки, которые бегут вдоль позвоночника, пока Гермиона вырывается из объятий Морфея. Её сковывает страх. Несколько мгновений она лежит, уставившись в потолок, чувствуя, как сводит живот.
Это Драко, и он… не в порядке.
Гермиона не сразу понимает, что он говорит. Она замирает, пока он вновь не подаёт голос, и наконец скидывает наваждение, резко садится и поворачивается к нему. Глаза не сразу привыкают к темноте, и Гермиона наклоняется над Драко, опираясь локтем в подушку.
Его глаза закрыты, и тело напряжено, поджато; ладони стиснуты в кулаки. Когда Гермиона приближается, он вдруг дёргает ногой и мотает головой. Затаив дыхание, она прислушивается, пытаясь подавить жгучее беспокойство.
