Джейс не устоял, пересек улицу и посмотрел на витрину булочной. Счастливые обыватели то и дело вторгались в приветливое тепло маленького и, очевидно, не сетевого заведения, чтобы через пару минут выскочить, уже держа кофе и выпечку. В голове вдруг всплыло совершенно непрошенное воспоминание о том, как с хрустом ломается золотистая корочка батона, как растягивается и рвется белое волокно внутри, источая умопомрачительные ароматы и тепло.
Решение зайти, посидеть с чашкой кофе и каким-нибудь пирожком подешевле, уже почти созрело, но Джейс безжалостно задавил в себе такие расточительные порывы. У всех больших продуктовых магазинов, ресторанов и кофеен должны были быть помойки, в которые летели непригодные для покупателей, но абсолютно съедобные продукты. Вчерашние булки должны были быть где-то по близости. У раба, когда-то вынужденного воровать из помойного контейнера в хозяйском доме, чтобы не подохнуть от голода, предубеждений против такого промысла не оставалось.
Джейс обошел небольшое здание и, как и предполагал, нашел большие баки у черного входа. На баках были особые замки от всякого зверья, но человеку вскрыть такую штуку не стоило никаких усилий. Только бывший раб приподнял крышку, как рядом послышалось тихое покашливание. Джейс моментально отпустил крышку, и она с грохотом опустилась на место.
На ступеньках, ведших к черному входу, стояла женщина в белом переднике и чепце. Она была старше Джейса лет на десять, и это было заметно. На лице лежала печать хронической усталости, никак не красившая и без того простые и непритязательные черты. Джейс замер в ожидании ее дальнейшей реакции, будто его поймали с поличным на месте преступления.
— Вы - фриган* или действительно отчаялись до такой степени? - спросила его женщина. - Мы не выкидываем вчерашнюю выпечку, а отдаем на благотворительную кухню. Я могу подсказать, как туда пройти.
Джейс отрицательно помотал головой. Никаких благотворительных кухонь он посещать не собирался, разве что совсем голодная смерть в затылок дышать не начнет. Это же первое место, где ищут беглых!
— Не надо, обойдусь, - буркнул он. - Извините, я пойду.
— Погодите! - вдруг окликнула его пекарь.
Джейс обернулся и вопросительно посмотрел на нее.
— Вы что, ветеран? - огорошила его эта "серая мышка" с мукой на щеке.
Он был так удивлен, что ничего не ответил. Женщина истолковала его молчание как положительный ответ и уже мягче попросила:
— Подождите минутку, я сейчас вернусь.
Удивленный Джейс пожал плечами и остался на месте. Она вернулась с бумажным пакетом, в котором явно лежало что-то вкусное и сытное, и одноразовым стаканом, над которым поднимался пар и облако кофейного аромата. Джейс не спешил клевать на приманку и настороженно смотрел на новоявленную благодетельницу. Как бы низко он ни пал, а жалость и благотворительность ему были не нужны.
— Возьмите, пожалуйста, - попросила женщина и внезапно дрогнувшим голосом продолжила. - Это не то, о чем вы думаете. Мой муж тоже был ветераном. В память о нем я не могу пройти мимо.
Джейс еще сомневался, но в глазах женщины промелькнула такая боль, что он сдался. Обижать ее не хотелось, она явно делала это из лучших побуждений. Он подавил свою робко шевельнувшуюся гордость и принял угощение.
— Если вы ищите работу, у нас есть место. Оплата минимальная, да и работы будет много, но...
— Я не ищу работу, - отрезал Джейс чуть грубее, чем сам того желал. - Но... могу помочь, если надо. Я здесь не собираюсь задерживаться. Несколько дней есть.
— Хорошо, - улыбнулась женщина. - Приходите завтра к четырем утра. Сможете?
Джейс молча кивнул, отхлебнул кофе и еще раз поблагодарил. Почему он рискнул появиться у пекарни еще раз, он не знал. Факт оставался фактом: в четыре утра Джейс пришел, как и условились. Он разгрузил машину с мукой, дрожжами, сахаром, сыром и еще черт знает с чем. Затем приехала машина с упаковочными материалами и расходниками вроде одноразовых стаканов, салфеток, трубочек, ложечек и тому подобной мелочью. Джейс разгрузил и ее. Потом вымыл все полы и столы в части, приходившейся на торговый зал и кафе. Потом делал всю черную работу, которую только могли на него свалить.
Работал он по привычке тихо, быстро и четко, не останавливаясь. Только когда приблизилось время открытия, и поручения для него закончились, Джейс остановился и оглядел себя. На майке виднелись дымчатые пятна от муки, а сам он успел вспотеть за такой работенкой. Теперь еще надо было приводить себя в порядок, отстирывать одну из всего лишь двух маек!
Его досаду смягчила та самая "серая мышка", которая и завлекла его в эту вкусно пахнущую западню. Она попросила бариста сделать две кружки кофе и выставила на стол тарелку с пирогом, у которого всего-то надорвалось тесто с одного бочка. Бракованным был этот пирог или нет, для Джейса не имело значения.
— Ты проработал четыре часа, - сказала женщина, лелея свою кружку с кофе в обеих ладонях. - У нас минимум - пятнадцать кредов в час. Итого шестьдесят.
Джейс только пожал плечами. Спорить он не собирался, а шестьдесят кредов в нынешних обстоятельствах были вполне ощутимым подспорьем. Он взял эти деньги и быстро доел свой завтрак. До открытия оставалось минут пятнадцать, и он торопился уйти. И все же, когда "серая мышка" предложила ему ту же схему на завтра, Джейс согласился. До конца недели надо было чем-то жить, а уж несколько монеток на стирку с шестидесяти кредов можно было пожертвовать.
Хитрая, хитрая "серая мышка"! Подманила одичалого беглого раба едой и честной работой, а он и повелся! Как же нужны ему были эти крохи нормальности, что он сам не заметил, как стал не просто регулярно приходить к пекарне по утрам, но и общаться с этой неприметной, но, как оказалось, душевной женщиной. В особо тяжелые дни он приходил и по вечерам. Его пребывание в этом городишке затягивалось, и никакая сумма не была лишней.
Ее звали Мия и она была не пекарем, а хозяйкой заведения. Просто работы хватало и на ее долю, поэтому она и включалась в таинственный процесс производства, закрытый от посторонних для стерильности. Конечно, огромная часть была роботизирована, но хлеб, как капризное древнее божество, требовал человеческого внимания и любил прикосновение человеческих рук.
Джейс действительно напомнил ей ее покойного мужа. Тот же характерный взгляд, ярче любых слов говоривший обо всем, что молодому мужчине пришлось увидеть и пережить. Та же вечная собранность, будто внутри у человека туго скрученная пружина, готовая вот-вот сорваться. Те же интенсивные волны энергии, исходящие от существа глубоко травмированного.
Муж Мии не выдержал этого внутреннего напряжения. Видимо, он потерял на службе больше, чем мог себе позволить. Он так никогда полностью и не вернулся домой, и лишь продолжал угасать и разрушаться на глазах у своей жены, семьи и друзей. Его пытались спасти, но процесс уже был необратим, тем более, что сам он не хотел бороться. С тех пор прошло уже несколько лет. Мия успела и выплакаться, и соскрести себя с пола, и собраться, чтобы жить дальше. Теперь вся ее жизнь крутилась вокруг пекарни и булочной, которую ей передали дед с бабушкой, решившие свои закатные годы потратить на путешествия.
С Джейсом у нее быстро возникла своего рода традиция. После закрытия, когда она заканчивала подсчет дневной выручки, а он - уборку и другие поручения, они садились за один столик и просто хорошо проводили время за легкой беседой. Мия в такие минуты обычно пила горячий шоколад, Джейс - черный кофе с бутербродом, ведь его вечер обычно был далек от завершения. Но в их общий момент "перезагрузки" каждый получал что-то очень нужное для себя, и это тянуло их друг к другу снова и снова.
С высоты своего опыта и умения читать людей Джейс видел, что Мия увлечена тем, что проецировала на него, но при этом очень сдерживала себя. Что ей мешало - опасения или же неуверенность в себе - значения не имело. Превращать их взаимную симпатию в нечто большее Джейс не собирался. Для него это стало ясным сигналом, что пора двигаться дальше. Слишком опасно становилось задерживаться тут, уж очень влекло к себе то, что олицетворяла Мия, а самообманом тешиться Джейс не желал. Дать ей все, что ей было нужно, Джейс не мог, да и не хотел.
