— Я хочу еще кофе, — Эшли поднялась на ноги, и направилась через помещение, набитое полицейскими, к кофемашине на столе у противоположной стены. В голове стучала кровь, тело сотрясала дрожь. Она все продолжала воспроизводить в памяти этот момент — как нож пронзил кожу, жировую ткань, мышцы, как вонзился внутрь тела Скай, и как Иэн извлек его. Когда он вытащил его, Скай пыталась что-то сказать.
Эшли все еще мучил этот вопрос.
Что она пыталась сказать? Что она хотела сказать?
Скай повернула к ней голову, словно желая передать ей свою мысль. Это должно быть было что-то важное. Это… было что-то важное…
В эту секунду у Эшли перед глазами все помутнело, ноги внезапно подогнулись, и она упала на пол, задев на чьем-то столе документы.
* * *
Охранник морга, мистер Шмидсен, сидящий на строгой диете, организованной его неутомимой, пятидесятидвухлетней женой, вынужден был отлучиться из здания морга, для того, чтобы купить себе в соседнем кафе дополнительную порцию ребрышек, в соусе, и банку холодного черного кофе.
Сегодня был жаркий день, и мистер Шмидсен вымотался сполна, когда привезли тело юной племянницы шефа полиции. Все отделение, нет, даже весь город — все стояли на ушах, и даже в час ночи, когда мистер Шмидсен внезапно проголодался, на улице слышались оживленные сигналы клаксонов машин, и невнятное переругивание: найденный труп поверг всех в шок, и, несмотря на то, что убийца был пойман, никто не чувствовал себя в безопасности.
Пока мистер Шмидсен ждал свой заказ, он услышал три разные версии того, что случилось в доме Иэна Грейсона, сына известного доктора в городе Дэвилспейнде. Самое невообразимое мнение, принадлежало девушке-готу, работавшей официанткой в баре. Оно заключалось в том, что мать Иэна — доктор Грейсон, — заставила сына под гипнозом, совершить преступление. Когда ее подруга, (тоже гот), спросила, зачем доктору Грейсон это было нужно, та приказала ей заткнуться.
Мистер Шмидсен, вернулся в свою каморку, где собирался хорошо поужинать, как раз вовремя — от голых стен эхом отражался звонок стационарного телефона, лежащий на столе. Мистер Шмидсен ответил, почти уверенный в том, что знает кто звонит:
— Городской морг.
— Это шериф Хардман, Тэд, — поздоровался Уильям. Его голос на том конце провода был глухой и невнятный, и мистер Шмидсен понял: шериф еле сдерживает горе. — Я хочу спросить о…
— Она мертва, Билл, — с горечью сказал Тэд. Он вздохнул. — Мне жаль. Ты знаешь, как мне жаль, но я должен сказать это тебе.
— Я… я знаю это, Тэд. Я это знаю, я просто…
— Да, Билл. Я все понимаю.
Они распрощались, и мистер Шмидсен с тяжелым вздохом положил трубку на аппарат. Аппетит пропал, и он с отвращением отодвинул от себя ребрышки.
Какое это, должно быть горе. Вся семья умерла, остался лишь парень. Теперь он будет сам по себе.
Мистер Шмидсен с горечью покачал головой, и вышел из своей крохотной комнатки; он вновь отправился в комнату, где лежало тело. Решил снова проверить, и убедиться, что ошибки нет — Билл разбередил в охраннике всю уверенность.
Когда створки железной двери открылись, мистер Шмидсен вошел в холодильник, и сразу же направился в камере, где лежало тело, которое привезли несколько часов назад. Номер сейфа — 23, и открыв дверь, мистер Шмидсен почуял неладное. На секунду он почему-то подумал о тех ужасах, что смотрят его дочери по ночам, но прогнал видение, и вытащил специальный лежак, на котором должно было находиться тело, под белоснежной простыней.
У охранника от лица отхлынула кровь — тела не было.
Сердце бешено заколотилось, и руки вспотели. Мистер Шмидсен оглянулся, проверяя нет ли кого, но, конечно, он в морге был один. Здесь стояла хорошая сигнализация против проникновения вандалов и прочего хулиганья.
Мистер Шмидсен медленно вздохнул, приводя дыхание в порядок.
Возможно, тело находится в другом ящике?
Он прошел к шкафу с записями, и порывшись среди прочих документов, нервно открыл нужный файл.
Его сердце на миг остановилось; он достал из кармана телефон, и дрожащими пальцами набрал номер Билла Хардмана. Он должен был сообщить, что тело исчезло из морга.
* * *
Кэри Хейл отрывисто дыша, и держась за бок, прошел в двери, в которую кто-то настойчиво стучал, выражая нетерпение, и злобу. Точнее, это был не просто кто-то, это — человек, которого он меньше всего хотел видеть, особенно сегодня.
Кэри отпер дверь, и выпрямился. На его лице было написано крайнее неудовольствие, и желание вернуться наверх, но он делал вид, что происходящее его вовсе не волнует.
На пороге стояла Габриель.
Ее лицо, ее волосы, все ее тело, ее внешность — это больше не была его мать. Он не помнил ее, той, какой она была, когда Кэри был человеком. Теперь у него есть лишь это впечатление — стоящая перед ним женщина, которая играет роль его матери, и возможно, выглядит как его мать, но не является таковой.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он, даже не сделав вид, что рад ее видеть.
Над ее головой висел светильник, делая женщину похожей на ангела, пришедшего из темноты. Свет струящийся по крыльцу, пытался разогнать темноту, что было невозможно, потому что этот небольшой домик, вдруг превратился в обитель зла.
— Пришла узнать, как ты себя чувствуешь после всего случившегося, дорогой.
Тут его стена самоконтроля пошатнулась, и он нахмурился:
— То есть, после того, как ты убила мою девушку, ты заявляешься ко мне, играть в счастливую, благополучную семью?
— Кэри, не надо так.
— А как надо? — он вскинул бровь. — Я сказал тебе, что не захочу видеть тебя снова если с ней что-то случится. Ты думала, что после того как ты убьешь Энджел, мы снова станем семьей? Я буду играть роль твоего сына?
— Я не трогала ее…
— Верно, но все твои поступки привели именно к этому. Она теперь мертва. Ее больше нет. А ты стоишь здесь. И я все еще жив.
— Ну-ну, не говори так. Эта девочка получила то, что заслужила, разве нет? Она убила тебя, и теперь она мертва.
Между ними повисло молчание. Эти двое думали о разных вещах. Кэри думал о том, как он может стоять здесь, и говорить об Энджел с этой женщиной. А Габриель подбирала нужные слова чтобы заставить сына уйти с ней, ведь ему больше не нужно пытаться забрать душу.
Кэри вдруг спросил:
— Ты знаешь, что мне предложил Безликий много лет назад, когда я понял, в кого превратился?
Женщина медленно покачала головой, почувствовав неладное.
— Он сказал, что я могу забрать тебя в Ад. — На лице Габриель отразился шок и тревога. Она не успела спросить, что это значит, потому что Кэри продолжил: — Я подумал тогда, что я не хочу делать этого. Ты была моей мамой, женщиной, которая подарила мне жизнь не один раз, а даже два. Ты пожертвовала собой ради меня. А потом, я понял, почему ты это сделала. Твоя любовь ко мне не была настоящей. Лишь жажда не отпускать меня. Жажда держать меня не привязи словно собаку — эти желания руководили тобой. В ту ночь, когда ты отдала свою душу Смерти, ты не подумала о том, что будет лучше для меня. Ты не подумала о том, что, когда я вернусь, я не буду человеком. Что я буду просто… куском мяса, что собирает души для… — Кэри Хейл вздохнул, и покачал головой: — Уже не важно, почему мы делали эти вещи. Почему ты решила вернуть меня, и почему я захотел вернуть свою душу. Но я думаю… — Кэри Хейл вышел на порог, словно темнота вдруг стала манить его. Габриель последовала за ним, и встала рядом, когда он облокотился о заборчик террасы.
