Сириус, – я где-то уже это слово ел, но я не помню, что оно значит…
– Это значччит – мужжжессственный, – прошелестела Нисси, – шшшикарный мужжжчччина…Зззамечччательный…И такой вежжжливый…Ужжже давно нассс ссслушшшает и не мешшшает…
Я жутко смутился и вышел из-за угла. На меня с пола внимательно смотрели все четыре фамильяра: Карлос – с почти отеческой гордостью, Сириус – с сомнением, Крис – оценивающе, а малышка Нисси – с непередаваемой иронией.
– Простите, – искренне повинился я, – ну не удержался, очень любопытно было послушать. Больше не повторится, честное слово! А почему вы спать не идёте?
– У нас ещё очень много дел, – важно ответил Крис, быстро переглянувшись с остальной компанией, – нас Шатх ждёт. Мы будем знакомить его с Нисси и обсуждать поход в Башню. Извини, Эд, но тебя мы с собой не зовём – это наши дела, не обижайся…
– И не подумаю. – совершенно честно ответил я, с трудом сдерживая зевок: когда напряжение отпустило, с прежней и даже большей силой навалилась усталость, – я иду спать, как и распорядился Ромашка. Так сказать, набираться сил перед подвигами.
Я хотел пошутить, но Крис кивнул совершенно серьёзно и добавил:
– Это точно, силы тебе понадобятся: Боргел очень силён и ужасно зол на тебя, Эд, ведь ты разрушил интригу, которую он выстраивал не один год. Хозяин Изнанки будет сопротивляться и бороться с тобой до полной победы одного из вас, и я очень надеюсь, что это будешь ты, Эдуард.
– Я тоже, знаешь ли, на это надеюсь, – я улыбнулся фамильярам и отправился к себе. По пути размышлял о том, что с утра нужно будет найти графа Рангера и договориться с ним о месте, где он будет нас ожидать, чтобы мы могли отдать ему сына. Дальше, пусть это и звучит не очень хорошо, но остальное – это уже не мой вопрос. У меня своих забот – хоть ложкой ешь, как говорит Лин. При мысли о ведьме в сердце толкнулась тёплая волна и словно омыла его нежностью…а ведь я даже не предполагал, что любить – это вот так…так светло, нежно и немножко больно…
Стражник, охранявший вход в мои покои, браво козырнул и как-то заговорщически улыбнулся, заставив меня подозрительно нахмуриться и поинтересоваться:
– Всё в порядке, капрал? Никто не приходил, не спрашивал?
– Никак нет, ваше величество, – вытянулся по стойке «смирно» стражник, – никто!
Я недоверчиво покачал головой и вошёл к себе в гостиную: на столике, создавая романтический полумрак, горела свеча, хотя я точно помнил, что, убегая по тревоге, погасил свет…а никаких свечей у меня в комнатах никогда и не было… Там же обнаружилось ведёрко со льдом, из которого торчало горлышко бутылки, обёрнутое белоснежной салфеткой.
– Очень интересно, – задумчиво сказал я в пространство, так как людей в комнате не наблюдалось, – и очень бы хотелось понять, что, собственно, всё это значит…
– Ах, милый, – раздался из спальни томный женский голос, и на пороге появилась леди Флоренс, одетая лишь в прозрачный, не оставляющий ни малейшего простора для воображения, пеньюар, – где ты был так поздно? Я была уверена, что застану тебя… И поэтому велела даже принести бутылку шампанского, твоего любимого…Эдуард, да что с тобой? Ты мне не рад?
– Если честно, то больше всего на свете я сейчас хочу спать, – откровенно признался я и титаническим усилием воли подавил зевок, – мы не могли бы отложить нашу романтическую встречу, допустим, на завтра, а ещё лучше – на послезавтра?
– Ты плохо выглядишь, – сказала леди Флоренс, усаживаясь в кресло и словно не слыша моих слов, – сейчас это совершенно не вовремя. Дело, которому мы посвятили последние несколько лет, вошло в свою завершающую стадию. Но ты изменился, Эдуард. Я не вижу прежнего желания служить нашей общей цели, и мне хотелось бы понять причину. Ставки слишком высоки, чтобы я могла рисковать, надеюсь, ты понимаешь меня?
Я молчал, пытаясь сообразить, как мне вести себя: выгнать её, заодно уволив стражника и устроив заслуженный нагоняй графу Рангеру, распустившему охрану, или подыграть, попытавшись выяснить планы заговорщиков?
– Наш общий друг, – продолжала между тем Флоренс, внимательно рассматривая свою расшитую бисером туфельку, – тоже обеспокоен. Он сказал, что ситуация несколько изменилась, но не пояснил, в чём именно. Нет,я, разумеется, не претендую на то, чтобы он передо мной отчитывался, но хотелось бы понимать…Ты ничего для меня не прояснишь?
– Видишь ли, – осторожно прощупывая почву, начал я, – этот Отбор невест серьёзно осложнил мне жизнь. Девушки требуют внимания, к тому же необходимо учитывать также и различные политические нюансы, клановые интересы. Понимаешь? Мы же не можем позволить себе межгосударственных конфликтов, верно? Зачем мне ссориться с оборотнями или гномами? Особенно сейчас, когда всё ещё так зыбко…
– Да уж, не вовремя ты это затеял, – поморщилась моя гостья, и я тихонько перевёл дух, так как Флоренс не высказала ни удивления, ни недовольства, значит, я пока действую не слишком вразрез с образом Эдварда.
– Это не моё желание, – я устало откинулся на спинку кресла, – я обязан повиноваться высказанной в завещании воле отца. Иначе меня просто не поймут ни аристократия, ни простолюдины.
– Ну ничего, скоро никто не сможет тебе указывать, дорогой, – видимо, поняв, что я не прикидываюсь, а действительно устал, она встала, – я ведь сначала страшно рассердилась на тебя, когда ты не пригласил меня на первый танец, но потом поняла, что политически очень верно было пригласить эту вампиршу. Ты такой смелый, Эдуард, у меня, например, при виде этих клыков мороз по коже, а ты даже танцевал с ней, и потом разговаривал…Даже интересно, о чём можно разговаривать с представительницей этого племени…да ещё и профессиональной убийцей? Надеюсь, ты не планируешь предложить ей контракт?
Наверное, если бы Флоренс не настолько жаждала узнать ответ и не торопилась, то сообразила бы, что, хотя она и отвернулась от меня, в зеркале прекрасно видны и напряжённо сжатые губы, и внимательный настороженный взгляд. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: леди получила очередное задание. Ей наверняка поручили узнать, какой интерес связывает меня и Сильвену.
Ну что же, в конце концов, я воспитанный человек и не могу оставить без внимания желание дамы. Поэтому я насколько мог значительно взглянул на леди Флоренс, прикоснулся пальцем к губам, словно призывая к молчанию, огляделся и негромко произнёс:
– Ну что же ты так громко говоришь об этом, Флоренс? Есть вещи, которые лучше не озвучивать, во всяком случае, во дворце, где даже у самой распоследней завитушки на ковре есть уши…
– Так, значит, это всё-таки так, – она подобралась поближе,
