— Спокойно, Марго, — мягко говорит Саида, заранее предчувствуя бурю, которая вот-вот разразится.
Эстебан усмехается:
— Тут нечего обсуждать.
— То есть мы не будем говорить о том, что произошло в деревне? — возмущается Марго. — Или наша маленькая разжигательница может делать всё, что ей вздумается, подвергая тем самым всех нас опасности?
Я вздрагиваю от её слов, и Саида успокаивающе прикасается к моему плечу. Злость закипает у меня под кожей, но я не буду нарываться на драку с Марго. Хотя бы пока рана не заживёт. Ноздри Деза раздуваются.
— Что ты хочешь услышать, Марго? Мы сделали всё возможное, чтобы добраться до Селесты поскорее. Хоть и опоздали, но еще не всё потеряно.
Её голубые глаза, холодные и бездушные, теперь смотрят на меня. А широкие губы кривятся в усмешке:
— Не всё потеряно?! Да мы даже не знали, вернётесь ли вы живыми. Но потом всё-таки явились: одна с ног до головы в крови, а другой с новой игрушкой. Не ты ли всё время предупреждал, что нельзя привлекать внимание? Показал бы чистильщикам тайный проход через горы, чего уж теперь?
Терпеть не могу, когда она так говорит, но я проглатываю все оскорбления, которые вертятся на языке, лишь бы не усугубить ситуацию.
— Хватит, — низкий и глубокий голос Деза эхом разносится над гладью воды.
Саида отматывает с катушки длинную чёрную нить и отрезает её быстрым движением карманного ножа. Марго недовольно поджимает губы. Эстебан откручивает крышку своей фляги. А я всё еще слышу, как поёт мама Фрэнсиса. Глаза жгут подступающие слёзы, поэтому я зажмуриваюсь, заталкивая очередное украденное воспоминание подальше в темноту, где ему и место.
— Я знаю, вы все устали, — Дез запускает пальцы в волосы, — но мы нашли альман, а до горной границы осталось совсем немного. Мы будем в безопасности, когда вернёмся в Анжелес.
— А потом что? — следующие слова она произносит едва слышно: — Десять месяцев уже прошло, как мы потеряли цитадель Риомар.
Услышав эти слова, Дез замирает вместе со всеми. Но Марго не останавливается даже после того, как при всех напомнила ему о самом крупном его поражении.
— Если мы потеряем больше территорий, если продолжим отступать, нас оттеснят до скал, а дальше — только в море. Мы можем позволить нашим людям бежать в другие страны, но тогда придётся забыть о безопасной и спокойной жизни.
— Я не хуже тебя знаю, как давно потерял Риомар, — произносит он с таким терпением, каким я никогда не могла похвастаться. — Я думаю об этом каждый день. Каждый день.
— Я не…
— Я знаю, что ты хотела сказать. Так слушай внимательно. Я сделаю всё возможное, чтобы выиграть войну. Но я не смогу сделать это в одиночку. Мне нужен каждый из вас. Весь отряд, — его золотистые глаза устремлены на Марго, которая выпрямляется, но не по стойке смирно, а с откровенным вызовом. — И Марго, если бы ты считала, что надежды нет, то давно бы уже от нас ушла.
Она вздёргивает подбородок и указывает пальцем на меня.
— Я остаюсь, чтобы убедиться, что она не предаст нас снова. Всякий раз, когда она участвует в миссиях, ты напрасно рискуешь своей жизнью.
Я привыкла к нападкам Марго даже больше, чем к подколам Эстебана, ведь она каждый раз указывает на мои ошибки. Всё то время, что мы провели вместе в пути, я отчетливо ощущала их неодобрение. Но сейчас всё по-другому. Когда Дез забрал меня из отряда мусорщиков в свой, Марго первая указала на мою медлительность, неуклюжесть и неспособность держать в руках меч. Я тренировалась днями и ночами, чтобы доказать насколько она неправа, но этого оказалось недостаточно. Иногда мне кажется, что она только и ждёт, когда я побегу назад к Правосудию. Я ненавижу тот факт, что мою суть можно описать в трёх словах. Мусорщица. Воровка. Предательница.
Дадут ли они мне шанс стать кем-то большим? Сегодня я собственной рукой вытащила волшебный камень из горла мёртвой женщины. У меня больше нет сил, чтобы бороться с Марго. Но за меня заступается Дез, вопреки моему желанию.
— Давай на чистоту, Марго, — Дез смотрит на всех с вызовом, побуждая их возразить. — Ты злишься, потому что я вернулся за Рен? Или потому что именно она спасла жизнь мальчику? Ведь это не ты была рядом, когда я вошёл в горящую деревню.
— Ты приказал нам оставаться на месте! — взрывается Эстебан. — Мы должны были пополнить запасы.
Дез обнажает зубы в невесёлой улыбке:
— Вот видите? У каждого была своя роль. Кроме того, мы все живы, а Рен раздобыла камень Селесты.
— И попалась, — ворчит Марго.
— Когда мы попадаемся, а это случается даже с лучшими из нас, мы продолжаем бороться до конца. Главное — выполнить миссию. Уничтожить Руку Правосудия. Восстановить наше королевство и территории наших предков. Разве не так?
— Так, — соглашается Эстебан.
— Отлично. Мы все живы и всё ещё вместе. К сожалению, Селесты Сан-Марина больше нет с нами, — Мы все киваем, и он выдерживает небольшую паузу, прежде чем продолжить: — Саида, зашьёшь рану Рен, пожалуйста?
— Сделаю, что смогу.
Игла и нить уже лежат на обрезке чистой ткани, а Саида моет руки с мылом в реке.
— Остальные помогают разбить лагерь, — инструктирует Дез, одновременно пытаясь поймать мой взгляд.
Но я не могу на него смотреть. Он ведь не понимает. Не может понять. Я не хочу, чтобы он заступался за меня. Это только усложняет мои отношения с остальными.
В небе над нами плывут тёмные тучи, дует прохладный ветерок. Может быть, богиня всё ещё присматривает за нами. Возможно, в этой отсрочке от жары и духоты проявляется её милосердие к мятежникам, вечно бегущим от свирепого короля.
Я сижу на клочке сухой травы, пока остальные обустраивают место для костра. Саида отрезает ещё часть относительно чистой ткани, чтобы вытереть кровь вокруг моей раны.
Пытаюсь смотреть на её лицо и не обращать внимания на жжение, усиливающееся в плече. Глаза и волосы Саиды полночно-чёрные, а в левой ноздре сверкает крошечный алмазный гвоздик, тем самым ещё больше подчёркивая маленькую горбинку на носу. У неё светло-коричневая кожа, типичная для жителей песчаных пустынь Захары, а на груди целая россыпь родинок. Саида всегда слегка подкрашивает губы красным цветом — эта привычка осталась у неё ещё с тех времён, когда она была певицей. Это было четыре года назад, сейчас ей почти девятнадцать. Она словно соловей среди шепчущих, поскольку по-прежнему любит напевать, когда занимается нашими ранами. Её голос даже немного отвлекает от боли. Но лишь чуть-чуть.
Она слегка надавливает на рану, отчего я болезненно морщусь и напрягаю плечо.
— Прости! Матерь всего сущего, у тебя глубокий порез, Рен, — комментирует она, не отрывая взгляда от своих проворных пальцев. Нервный смешок срывается с её губ. — Но ты это и сама знаешь.
— Теперь у меня будут парные шрамы по обе стороны шеи, — плаксиво тяну я. — Вселенная явно пытается меня обезглавить.
— Или Госпожа послала своих хранителей присматривать за тобой, — Саида зажигает спичку и подносит иглу к пламени.
Я хочу рассмеяться, но при взгляде на огонь у меня перехватывает дыхание и подкашиваются ноги. Это так нелепо, даже унизительно. Я разводила костёр в лесу, бежала по горящей деревне и смотрела, как пламя охватывает стражника в воспоминании Фрэнсиса… Но сейчас начинаю задыхаться из-за крошечного огонька.
— Рен?
Это опять происходит. Почему сейчас? Саида сжимает мои руки, пытаясь вернуть к реальности. Но моё тело парализовано, а глаза застилает пелена боли. В итоге воспоминание, ранее надёжно запертое в Серости, вырывается наружу.
Дворец. Детские ладошки вцепились в подоконник. В оконном стекле я вижу своё отражение. Чёрное ночное небо рассекают красно-оранжевые всполохи рассвета. В моих покоях повсюду дым. Он проникает через дверные щели. Огонь! Это не рассвет, а огонь.
Голова идёт кругом. Я сажусь на землю и обхватываю колени руками, пытаясь дышать ровно. Кто-то зовёт меня по имени, но звук доносится словно издалека, а воспоминание в своих ярчайших красках всё ещё стоит перед глазами.
