Я даже не пытаюсь скрыть облегчение и благодарность, которые испытываю. Мы оба понимаем, что сейчас для меня это единственный способ выжить.
— Получается, вы опять спасаете мою жизнь…
— Не забудьте об этом после, кадет, — его возвращение к официальному «кадет» меня несколько огорчает. — Влезайте мне на спину.
Я послушно висну на нем, обхватив руками и ногами. Полковник продолжает путь, придерживая одной рукой свою ношу. Сон таки накатывает на меня волнами, от чего руки непроизвольно слабеют и уже не так крепко обнимают твердые плечи. С каждым шагом мастера Ирэ мне все хуже. Недавнее улучшение моего самочувствие оказалось временным, и мое сознание из последних сил держится на краю темной ямы. Из странного пограничного состояния меня выдергивает окрик, повторяющийся время от времени:
— Не спать, не спать, кадет!
Но и это помогает ненадолго. Я проваливаюсь в тот момент, когда сильные руки осторожно опускают меня на холодные острые камни.
10
Я не сплю почти всю ночь. Думаю, вспоминаю, анализирую. В какой момент могли отравить Мари? Судя по тому, как долго выходил яд, доза была очень велика, а то, что я успел, говорит о том, что яд попал в организм не так давно. Праздничный ужин можно исключить и это уже хорошо. Круг подозреваемых сужается до тех, кто был в местной забегаловке. Или она выпила яд до того, как ушла из своей комнаты? Такое тоже возможно. Тогда нужно еще выяснить, кто имеет доступ в спальную девчонки…
Мариис шевелится во сне, и я неожиданно для себя вздрагиваю. Делаю над собой усилие, чтобы даже не посмотреть в ее сторону. Это не к чему. Не нужно. Закрываю глаза и старательно пытаюсь уснуть. Радуюсь, когда во сне приходит желанный образ.
Сон не хочет меня отпускать, а я не хочу отпускать его. На мягкой кровати тепло и уютно настолько, что я готова провести здесь остаток своей жизни.
Не пойду на первую лекцию. Буду спать. Вот только улягусь удобнее и забудусь еще на пару часов. Выгибаясь, как кошка, чтобы размять затекшую спину, я поворачиваюсь и утыкаюсь в чье-то плечо. В чье-то голое плечо!
— Доброе утро, кадет Арос, — зевая, сонным голосом говорит полковник.
Остатки дремы слетают, словно и не было. Подскакиваю на широком ложе и мой взгляд приклеивается к полуобнаженному телу куратора. Какого?..
— Вы что тут делаете?! — возмущаюсь я.
— Сплю, — не открывая глаз лаконично отвечает Хаган Ирэ.
— Вы со мной тут спите! — утро и голый мужик рядом не добавляют логики в мои путаные мысли.
— Нет, это вы со мной тут спите, — мастер приоткрывает один глаз и наконец глядит на меня. — Это моя комната, кадет.
Я бегло оглядываюсь. Да, действительно не моя, хотя очень похожа. Только кровать значительно шире и рабочий стол больше.
— Вы меня притащили в свою комнату?
— А надо было закинуть вас в первое попавшееся окно? — резонно спрашивает полковник.
Ну, да, он же не знает, где находится моя спальная. Но это не оправдание.
— Надо было меня разбудить!
— Я пытался, но это не представлялось возможным, — он потягивается, тоже выгибает спину и одним движением перетекает в положение стоя. — Что конкретно вас не устраивает?
Нить диалога от меня предательски ускользает при взгляде на могучие плечи и грудь мастера Ирэ. А кубики пресса вообще стоят отдельного описания в трех томах. Нет, у нас, конечно, есть парни с рельефным торсом, но такого эффекта на меня не производят. Все дело в поднявшем голову женском начале, которое беспардонным образом разбудил своим появлением Аэрт Ивес. Не иначе.
— Кадет?
Я с трудом перевожу взгляд на его лицо и поспешно захлопываю рот, стараясь вспомнить то, что хотела сказать. Ах да!
— Меня не устраивает то, что все теперь будут думать, что я ваша любовница. Это же Крепость, мы как маленькая деревня. Здесь ничего нельзя скрыть.
— Ректора я видел и предупредил его, что вы сегодня поспите у меня, а остальные вас интересовать не должны, — радует куратор.
— Ректор знает, что я здесь?! — севшим голосом хриплю я.
Дело в том, что по странному стечению обстоятельств ректор был, есть, и, судя по всему, будет главной сплетницей Крепости. То, что знает он, знают все преподаватели, а то, что знают преподаватели, перестает быть тайной и для студентов. Такой вот круговорот сплетен в природе.
— Да, я обязан был доложить ему о произошедшем.
Железная логика.
— Все, — стону я, оседая на воздушное ложе и закрывая лицо руками. — Я опозорена.
— По вашему мнению, связь со мной вас опозорит сильнее, чем ваши идиотские выходки?
Ага, моральная порка не заставляет себя ждать.
— Или вы считаете, что побег из Корпуса, употребление алкоголя, ваши откровенные танцы, открытие охоты на нового кадета позорят вас меньше? — сквозь пальцы я вижу недовольное лицо полковника.
Откуда он знает про Аэрта?
— Вы понимаете, что своим, повторюсь, идиотским поведением, вы довели кого-то до мысли, что вас необходимо отравить? — видимо, опасаясь, что я уже успела забыть о недавнем происшествии, Хаган Ирэ неопределенно машет рукой в сторону, предположительно указывая на то место, где произошло покушение на жизнь бедной меня.
— То есть это я виновата в том, что меня убить хотели?! — не могу смолчать я.
— А кто? — брови мастера устремляются вверх в порыве слиться с каштановой шевелюрой.
— Те, кто хотели, — парирую я.
— Это что же надо было сделать такого двадцатилетней девушке, чтобы некие «те» захотели от нее избавиться раз и навсегда? — не унимается Ирэ.
Теперь мастер не кажется мне таким уж красивым. Мужик как мужик.
— Вас, между прочим, тоже травили, — вспоминаю я вчерашний разговор. — И не единожды!
— Я действую во благо своей Родины! Всегда! — кажется, я его задела за живое. — А во благо чего действуете вы? Какие цели вы преследуете, если вообще преследуете? Что творится в вашей голове?
— То же, что и в вашей! — мне надоедает его слушать и я, быстро поднявшись, направляюсь к выходу.
Хорошо хоть раздеть меня вчера не догадался.
— Я не закончил! — несется мне вслед.
— А я вполне удовлетворена, — хлопнув дверью, я вылетаю в коридор.
11
Не могу удержаться и срываюсь на бег. Умом я понимаю, что Хаган Ирэ не бросится в погоню, но очень уж хочется оказаться как можно дальше отсюда. И как можно скорее. Чтобы добраться до своей спальни, мне нужно пронестись по широкому коридору мимо комнат еще пяти преподавателей, двери которых мелькают справа от меня, и комнаты ректора слева от меня. По закону подлости, дверь покоев главы нашего учебного заведения отворяется прямо в тот момент, когда я к ней приближаюсь. Он выпучивает на меня свои рыбьи глаза, и мне ничего не остается, кроме как притормозить.
— Кадет Арос?
Как будто бы сам не видишь, жаба морская.
— Здравствуйте, мастер Ринор!
— Как вы себя чувствуете сегодня? — поддельная забота в голосе не укрывает от меня любопытствующего взгляда, блуждающего от меня к двери куратора и обратно.
— Спасибо, отлично! — я хочу прошмыгнуть мимо, но не тут-то было.
— Почему вы бежите, кадет?
Ну и что мне тебе сказать?
Я вглядываюсь в жаждущие грязи глаза и, кажется, понимаю, что он хочет от меня услышать. Ему не нравится Хаган Ирэ, как и мне, и он ищет способ от него избавиться. Надеется его подловить на чем-нибудь этаком, и связь ненавистного подчиненного со студенткой станет прекрасным началом трудового дня нашего величайшего руководства. Не знаю, понимает ли это мой новый куратор, и долго ли он будет моим куратором.
Перед моими глазами всплывает лицо папеньки и его «тонкая» наука.
…Я тогда рыдала. Мерир и Морей в очередной раз побили меня, совершенно не смущаясь тем, что я младше, слабее, и уж тем более тем, что я их сестра. Братья сказали, что я упала с лестницы, споткнулась о ковер и загремела, сломав руку. Они были убедительны, а я только плакала, баюкая ноющее запястье. Мне было девять лет.
