К моему огромному удивлению мастер действительно направляется в сторону свободного от столов пространства, играющего роль танцпола.
Ох, что будет-то!
Дело в том, что мы не зря выбираемся из Крепости таким неудобным способом. Нам категорически запрещено покидать территорию Кадетского Корпуса без сопровождения кого-либо из преподавателей. И, конечно же, нам совершенно точно нельзя пьянствовать. За все время наших кутежей нас не засек ни один из преподавателей. И вот тебе раз… Что ж тебе не служилось, мастер Хаган Ирэ?
Пока мы идем, я кручу головой и замечаю удивленные взгляды, которые бросают на нас с разных сторон кадеты. С их точки зрения, меня волоком тянет танцевать какой-то здоровяк, и я готова поспорить, что в затуманенном алкоголем мозгу моих собратьев сейчас происходит сложнейший анализ ситуации. Итогом анализа должен стать выбор: спасать меня от наглеца или лучше не стоит? С одной стороны, пусть спасают. С другой — мастер Ирэ очень зол, и я почти не сомневаюсь в том, что персонаж, вызвавшийся на подвиги ради меня, скорее окажется мертв, чем жив.
Меня жестко разворачивают, и я оказываюсь в объятиях куратора. Это достаточно грубо и возрождает в моей памяти ледяные прикосновения, от чего я вздрагиваю. Невольно примеряю очертания темного силуэта к фигуре Хагана Ирэ, представляю, что сейчас он также начнет наклоняться, потянется ко мне и… И что? Я не знаю, но пытаюсь бороться с помутнением.
— Мастер, мне больно, — я призываю к порядку своего партнера по танцам.
— Терпите, Мариис!
— Мастер, если вы собираетесь нас третировать, то лучше начинайте сейчас, — советую я.
— Сейчас есть вероятность не сдержаться, — сцепив зубы, поясняет куратор. — Не стоит начинать преподавательскую карьеру с убийства своих подопечных.
— Полностью с вами согласна. Ай! — Хаган Ирэ снова не рассчитывает силу и мои несчастные ребра трещат. — Но боюсь, если мы с вами продолжим танцевать, один труп на вашей совести все-таки будет. Мой.
— Да, — с досадой качает головой мастер. — Не того я выбрал собеседника, чтобы успокоиться. Только сильнее разозлился.
— Служу Империи! — рапортую я и, кажется, улавливаю страдальческий вздох нового начальства.
Из ребродробительных объятий меня все же выпускают, и я оглядываюсь: где мои спасатели, провались они к ядру?
Оказывается, спасать меня все же желают. По направлению к нам двигаются четверо парней с факультета боевиков, во главе которых шествует Лео. Видимо, ребята даже спьяну безошибочно увидели в здоровяке серьезного противника и справедливо рассудили, что в одиночку с таким не справиться. Если честно, они бы не справились с ним и вчетвером.
Я пытаюсь жестом показать Лео, чтобы он стоял на месте и не приближался, а еще лучше — бежал бы как можно дальше. К счастью, юный боевик внимает моим молчаливым призывам. И не только он.
Замирает и привстает весь зал. Я оборачиваюсь и понимаю, почему: посреди зала возвышается легендарный полковник, о встрече с которым мечтают все наши кадеты. Мечтали до сегодняшнего дня. Он успел снять капюшон, из-под плаща виднеется темно-синяя форма преподавателя кадетского корпуса, в которую облачился мастер Ирэ. Он грозно оглядывает разношерстую компанию кадетов. А я вдруг ловлю себя на том, что любуюсь этим мужчиной. Может быть, потому что он крайне неестественно он смотрится в этом захудалом заведении. Словно лев в псарне. А может, потому что от него веет той уверенностью, которой нет ни в одном из моих знакомых. Кроме, конечно, папеньки и брата.
— Меня зовут Хаган Ирэ, — его раскатистый голос громом звучит в дымном помещении. — В этом году я буду занимать должность куратора некоторых выпускных групп. Конкретно с сегодняшнего дня тактики, боевики и переговорщики под моей ответственностью. Те, кого я назвал… Встали. В шеренгу. У двери.
8
Он не повышает голос, но от этого не менее жутко.
— Остальные имеют два варианта: вы можете остаться здесь и подождать ваших кураторов, которых я непременно извещу о вашем времяпровождении, или вы следуете за нами и сами идете с повинной к своим кураторам. Я полагаю, вы понимаете, какой вариант предпочтительнее.
Часть кадетов, которая еще не топчется у двери, спешит топтаться.
— Кадет Арос, вас это тоже касается, — мастер Ирэ переводит на меня ледяной взгляд.
— А вы страшны в гневе, — восхищаюсь я, все еще ассоциируя Хагана Ирэ со львом.
— А вы глупы в страхе, — делится своими наблюдениями куратор.
— Я не боюсь сейчас, — возражаю я.
— Тогда еще хуже — вы глупы постоянно. Быстро в строй!
Вообще-то мне обидно. Почему это я глупа? Вот папенька всегда говорил, что я очень даже ничего в плане интеллекта.
От обиды я всю дорогу до скалы молчу, как, собственно, и остальные кадеты. Все гадают, что с ними будет дальше. Назначение нового куратора наводит тумана в наше будущее больше, чем очередная волна мобилизации, объявленная Императором во время прошедших каникул. Страх перед новоиспеченным начальством и предстоящим наказанием выветривает из моей головы мысли о кадете Ивесе. Сам же виновник нашего подавленного состояния шагает в конце длинной колонны грустных кадетов, то есть прямо за мной, но смотреть на него у меня нет никакого желания, как и говорить, собственно.
Но куратор, похоже, в отличие от меня, склонен к общению.
— Как интересно, — иронично протягивает он. Судя по всему, его настроение значительно улучшилось за счет нашего. — В Крепость ведут два незарегистрированных пути.
— Два? — не сразу соображаю, что он имеет ввиду.
Что? Откуда он знает про второй?
— Я пришел за вами, кадет, — самодовольно отвечает Хаган Ирэ. — Увидел вас на стене и решил полюбопытствовать. Оказалось, что не зря.
Ну, конечно! А теперь впереди идущий направляется к тому ходу, которым пользуются все остальные кадеты. Да чтоб тебя…
— Кадет Арос, не спешите, — опять отвлекает меня от мыслей мастер. — Мы с вами пойдем так, как и пришли.
Я удивленно оглядываюсь на него. Что вообще происходит в голове куратора? Зачем нам идти другим путем?
Как я ни пытаюсь прочесть ответы на эти вопросы по лицу мастера Ирэ, у меня не получается. Внезапному усыплению своих способностей физиономиста я нахожу три оправдания. Первое — темно. Второе — я все же перебрала с коктейлями. И третье — Хаган Ирэ значительно более сильный и опытный игрок, нежели я.
О последнем думать совсем не хочется. Что-то мне подсказывает, что мы с ним не подружимся. А, следовательно, уж лучше пусть будет причиной моей беспомощности темнота и избыток алкоголя, чем то, что мой соперник способен уложить меня на лопатки еще до начала боевых действий.
Мастер Ирэ ждет, пока все кадеты нырнут в едва различимое взглядом ущелье, и направляется к другому, еще менее приметному ходу.
— Чего же вы, кадет Арос? — с деланным участием интересуется мастер, когда обнаруживает, что я не спешу следовать за ним. — Неужели вы все же меня боитесь?
— Вас? — нехотя направляюсь следом. — Не льстите себе.
Да, я хорохорюсь. И да, я действительно опасаюсь оказаться с полковником один на один в столь замкнутом пространстве. Мало ли, вдруг он и впрямь захочет снять стресс с помощью лишения меня драгоценной жизни? Но признаваться мастеру в своих страхах я, конечно же, не намерена.
— Я думаю, льстите себе вы, — весело произносит куратор, перед тем, как протиснуться между огромных камней.
Он меня злит намеренно, я это понимаю, но все равно ведусь на этот детский трюк. Чуть ли не шипя, как кошка, я проскальзываю следом за ним, но алкоголь все же дает о себе знать и, не удержавшись на каменном выступе, я едва не срываюсь вниз. Лететь недалеко, около метра, но колени точно были бы сбиты, как и ладони, если бы сильные руки не подхватили меня за плечи.
В полной темноте мастер придает мне вертикальное положение, но мои ноги не хотят стоять, разъезжаются на неровных камнях, подводя свою хозяйку. Видимо, сказывается последний коктейль, который только что меня догнал. Но я не чувствую себя пьяной. Несмотря на странную слабость в теле, моя голова работает практически без перебоев. Похоже, свою алкогольную продукцию хозяин «Веселой ивы» решил усовершенствовать. Надо будет наведаться к нему после и объяснить, почему нельзя экспериментировать на кадетах.
