Вскоре сваты откланялись, договорившись, что свадьбу Мирославы и Боруты будут играть ближе к осени. Тогда и пир посытнее будет, и старшая сестра уже отгуляет свою свадьбу, да и невеста еще немножко подрасти успеет. Последнее замечание высказал сам Борута, снова вогнав Миросю в краску и вызвав одобрительную улыбку у пана Януша.
– Да, Мирося у нас временами дитя еще, – не стал спорить он. – Оно не во вред, в хозяйстве не мешает, а при хорошем муже быстро проходит. Баловали мы ее, последняя из девчат, и предпоследняя во всем выводке.
– Ничего, не повредит. – Сколоменд тоже улыбался, довольный, что сватовство сладилось лучшим образом. – Кто ж еще дитя побалует, как не отец с матерью? Разве что, хороший муж. – И он весело подмигнул младшему сыну.
На том и разошлись.
***
Вечером, Мирославе впервые не захотелось обсуждать день с Марылькой. Обычно именно сестра отбивалась подушкой, загоняя неугомонную младшую спать. Но сегодня не спалось Марыле.
– Вот я всегда знала, – со вдохом призналась она, – что отец тебя больше любит. А, как ни крутись, обидно еще раз это на деле увидеть.
– Марысю! Да что ты?! – Мирослава аж вскинулась от таких слов. Повернулась к сестре, сев на кровати. – Да разве ж тата тебя чем обидел?!
– Нет, не обидел. – Голос Марыли, тем не менее, выдавал совсем иное. – Меня, значит, за Лукашика-сопляка замуж, да на спаленную веску. А тебе – настоящего рыцаря в мужья. Глазищи – во! Плечи – во! – Она широко развела руки. – Обхождение, словно у самого князя в палатах воспитывался.
– Ой, Мары-ысю… – Мирослава покачала головой, впервые чувствуя себя в чем-то старше сестры. – Не о том ты думаешь. Не о том. Глазищи, плечи… А мне, может, душу свою с поганином погубить придется.
– Нужна ему твоя душа! – Зло фыркнула Марыля. – Вот, глазищами тебя так и ел. Неужто думаешь, что он с тобой за душу говорить будет? Да что тебе рассказывать? Не поймешь все равно. Если уж даже жених заметил, что не доросла ты еще до свадьбы… Ладно, нечего зря слезы лить. – Одернула сама себя старшая сестра. – За кого просватали, за того и пойдем.
– И то правда. – Покладисто согласилась Мирося. – Не держи на меня зла, сестричко, не сама я судьбу своя выбирала.
Марыля то ли заснула, то ли притворилась, чтобы не продолжать этот глупый разговор, а Мирослава так и лежала без сна, думая о странном своем женихе. Она то смущалась, то злилась на себя, вспоминая их сегодняшний разговор. То радовалась, то досадовала, что до свадьбы еще так долго ждать.
Вроде, сама же просилась подольше побыть с отцом-матерью, а оказалось, что это ожидание ей в тягость. Уж лучше бы сразу в омут с головой, чем ждать непонятно чего. Был бы жених ее нормальным соседом из околичной шляхты, их родители гостили бы друг у друга по праздникам, чтобы молодые успели привыкнуть. Но кто станет звать в гости ядзвина? И так, как бы разговоры недобрые не пошли после сегодняшнего.
Но даже смирившись с тем, что жениха ей до свадьбы теперь не увидеть. Мирося никак не могла успокоиться. Могла бы его о чем-нибудь дельном спросить, дурища! А она нянькины сказки проверять вздумала. Можно подумать, отец этих сказок не слышал, а, однако же, от сватовства его это не удержало. Что же, интересно, тате от этих ядзвинов нужно? Ну не стал бы он просто так дочь за поганина отдавать?
Уснуть Мирослава смогла только после того, как пообещала себе завтра подловить отца и обо всем выспросить. Пан Януш должен быть в хорошем настроении после сегодняшнего, он не откажет.
Он и не отказал. Только вздохнул тяжело, положив дочери тяжелую руку на плечо, и повел за околицу. По всему выходило, что разговор предстоит нелегкий. Отойдя чуть в лес, пан Януш присел на поваленное дерево и жестом показал Миросе, чтобы садилась рядом. Несмотря волнение, Мирослава отметила, как сел отец: ему одинаково было видно и кусочек дороги, ведущий к поместью, и тропинку, ведущую с болот. Почему-то показаллось, что место это пан Януш выбрал не просто так.
– То, что орденцы чужое добро пограбить не прочь, – начал пан Януш неспешно, – так это всем давно известно. Не в добрый час позвал их пращур нашего князя на помощь, вот уже столько лет, как нам та помощь дорого стала.
Но в последние годы что-то они совсем распоясались. Раньше их наш король худо-бедно в узде держал. А как старого короля не стало, начали наши князья судить да рядить, кто из них родом старше, кто богаче, у кого родня в чужих краях повыше сидит. Вот тут-то орденцы и дали о себе знать.
Мирослава слушала внимательно. О таких вещах отец обычно разговаривал только с Гжесем. Ну, еще Лукашику позволял рядом посидеть, рот не открывая. Мирося с сестрами только мельком что услышать могла, пока мать обратно в девичью светелку за работу не загоняла. А теперь отец ей, как взрослой, страшные вещи рассказывает. Пан Януш, между тем, продолжал.
– Понимаешь, дочка, скотину угнать, холопа увести, напакостить там, по-мелочи – это одно. Но шляхтычей бить и святыни жечь – это уже не шутки. Это уже почти война. И не хочу я, чтобы семья наша пропала так, как Ясновские.
Мне старый Ясновский не только соседом был, друг это был мой. Он жизнь мне спас, через все княжество на своей телеге домой вез. А все говорили, что я уже и не встану, что лучше сразу помереть. А теперь видишь, как вышло, я живу, а Ясновский в могиле.
И такая горечь звучала в отцовских словах, что Мирося сидела, закусив губу, и невольно сжимала кулаки. Борясь с поднимающейся в ней злостью на неведомых орденцев, творящих непотребства именем доброго и справедливого Творца.
Выговорившись, отец замолчал. Мирослава некоторое время терпеливо ждала, а потом не выдержала.
– Так а причем тут ядзвины? Неужто тата задумали орденцам за пана Ясновского мстить? – Это звучало, словно в старинных легендах, но отчего-то Миросе было жутко от одной мысли о таком.
– Где уж мне! – махнул рукой пан Януш. – Одному шляхтычу против орденцев идти, это все равно, что против целого княжества. Нет, где уж мне… А вот сговориться с ядзвинами, чтобы в беде друг друга не бросать – это можно. Чтобы Марыльку с мужем через свою часть Пущи пропустили, а лучше, тайными тропами провели, если беда приключится. Чтобы Гжесю вовремя весточку кинули. Впрочем, ты, дочка, вот о чем подумай. Старший сын Сколомендов – Скирмут – он вояка хороший, но Борута умен, намного умнее брата. – Заметив наконец-то потрясение дочери мужчина рассмеялся. – Да не смотри ты на меня так перепугано. Да, я с ядзвинами не только хорошо знаюсь и приторговываю по-случаю. На ярмарку-то не наездишься. А с добрым соседом иной раз и выпить не грех.
– Тата, они ж погане, нечистые! – Ахнула Мирослава.
– Да где там нечистые?! – Беспечно отмахнулся пан Януш. – Впрочем, если тебе так надо… Вот выйдешь замуж за Боруту, отмоешь, как захочешь. Будет почище любого шляхтыча.
Мирося только покачала головой, удивляясь отцовской вере в лучшее. Поэтому решилась задать еще один вопрос.
– Тато, а что же теперь будет. Если храмовник узнает? И все…
– Да знает он. – Пан Януш недовольно поморщился, вспоминая непростой разговор. – Знает, и все отлично понимает. Ему, знаешь ли, тоже не в радость, когда уже почти готовую святыню в головешки превращают. А на остальных не смотри. Самым говорливым храмовник обещал напомнить, сколько поган увидело свет Творца вслед за святыми женами. А самым непонятливым растолкуем мы с Гжесем.
В общем, Миросько, ты поменьше о таких делах думай, без тебя кому подумать есть. – Закончил пан Януш беседу, которая стала принимать очень уж непростой оборот. – Твое дело – приданое готовить да о женихе вздыхать. Марш к матери!
Мирослава спорить не стала. Она понимала, что отец и так рассказал ей больше, чем пояснил бы той же Марыле или любой другой из сестер. Видно, ему и правда было очень-очень нужно, чтобы она поладила со своим ядзвинским женихом.
– А как ты с ним поладишь, когда его нет? – Ворчала Мирося, направляясь по тропинке ко входу в поместье. – Я его хоть раз до свадьбы увижу, или так и будем друг про друга сказки слушать?
