Наконец, спустя семь дней мы пересекли границу Керландии и оказались в Канзии. И только тогда я вздохнула с облегчением. Вряд ли герцог или его высочество догадались искать бы нас в другой стране. О том, что столичный доктор рекомендовал матушке побывать в Тулене, я никогда и никому не говорила.
— Здесь всё чужое, не такое, как у нас, — вздохнула Арди, когда мы остановились на очередном постоялом дворе. — И зачем мы потащились в такую даль, скажите на милость?
Ей было трудно смириться с переменами, уехать из дома, где мы провели столько лет. Но на меня Канзия произвела весьма приятное впечатление — здесь были горы, вершины которых терялись в облаках, много озер и бескрайних лугов, на которых паслись овцы и коровы. И улыбчивые люди, отнесшиеся к нам, чужестранцам, вполне радушно.
Глава 11
Тулен оказался небольшим уютным городком, расположенным, как и большая часть Канзии, в горах. Дома здесь были не белоснежными, как у нас на родине, а из серого камня, отчего казалось, что они выступали прямо из скал. Тут было много зелени и цветов, а воздух был таким свежим, что я не могла им надышаться.
За двести пятьдесят эрлонов мы купили двухэтажный домик, утопавший в розовых кустах — он находился буквально в трехстах шагах от источника Святого Николая, и каждый день или я, или Арди водили матушку к лечебному водопаду. Возле него было установлено не меньше десятка скамеек из кованого железа, на которых было приятно посидеть теплым летним вечером. Матушка подходила и к самому источнику и умывалась чистой холодной водой.
В первые несколько недель я не заметила от этих процедур никакого эффекта. Bхотя я не жалела, что мы приехали сюда, я начала сомневаться в том, что матушка вообще когда-нибудь выйдет из того полусна, в котором она пребывала.
Но однажды утром она, выйдя на террасу, где я пила чай, и поглядев на горы и голубую гладь озера вдали, с удивлением спросила:
— Луиза, дорогая, где это мы?
Это было так неожиданно, что я не сразу нашла, что ответить, и отвернулась, чтобы она не заметила слёз, которые потекли по моим щекам.
— Мы в Канзии, матушка! — наконец, сказала я, когда смогла совладать с волнением. — Ты заболела, и доктор посчитал, что горный воздух пойдет тебе на пользу.
— Вот как? — она растерянно улыбнулась. — Как странно — я совсем ничего не помню. Давно ли мы приехали сюда?
— Уже почти как месяц. Ты неважно себя чувствовала, но теперь, надеюсь, пойдешь на поправку.
— Месяц? — ахнула она. — Но как же наш дом? Кто за ним присматривает? И скоро ли мы поедем обратно?
— Тебе не нравится здесь? — расстроилась я. — Разве тут не красиво? И здесь замечательные люди — очень отзывчивые и приветливые. И да, мы купили этот дом! Тебе же всегда хотелось иметь свой собственный дом, правда?
Она села в кресло, стоявшее по другую сторону стола. Во взгляде ее я прочитала изумление.
— Купили? Лу, что ты такое говоришь? Как мы могли купить такой дом?
А вот ответ на этот вопрос у меня уже был. Я сказала ей, что продала сапфировый гарнитур.
— Прости, я знаю, что он был очень дорог тебе, но речь шла о твоем здоровье. И ты же всегда хотела отправиться в путешествие.
Она расстроилась от этого куда меньше, чем я ожидала. Возможно, воспоминания, связанные с этими серьгами и брошью, были для нее слишком тяжелыми. В любом случае, собственный дом в таком красивом месте был куда полезнее украшений, связывавших нас с человеком, о котором мы обе наверняка хотели забыть.
О своем знакомстве с герцогом я предпочла умолчать и велела Арди тоже держать язык за зубами.
Первые месяцы после приезда в Тулен я еще плохо спала по ночам, вздрагивая от каждого шороха. Но время шло, а никто из Керландии не появился в этих краях. И хотя совсем забыть о прошлом я не могла, я предпочитала думать о нём как можно реже.
Мы купили рояль, и хотя он занял у нас половину одной из комнат, это дало мне возможность вернуться к музыке, по которой я сильно скучала. И я не только играла сама, но еще и давала уроки музыки пятерым девочкам. Четверо из них принадлежали к знатным (по местным меркам) семьям, а пятая была дочерью главы туленской купеческой гильдии — но именно она, несмотря на не вполне благородное происхождение, отличалась особенно тонким вкусом и всё схватывала налету. И мне было приятно рассказывать об этом ее родителям и старшему брату, которые так гордились ее успехами!
В этих уроках не было особой необходимости — половину полученных от его светлости денег я положила в банк под проценты, а те, что держала дома, старалась расходовать разумно. Но мне не хотелось сидеть, сложа руки, и мне нравилось учить других тому, что я умела сама.
Матушка уже совсем пришла в себя и часто гуляла по городу одна, наслаждаясь прекрасными видами и разговорами с многочисленными знакомыми, которыми мы уже успели обзавестись.
Среди этих знакомых были и весьма приятные молодые и не очень мужчины, некоторые из которых оказывали мне явные знаки внимания. И хотя матушка советовала мне присмотреться к ним повнимательнее, моё сердце ни разу не дрогнуло. Конечно, я ни в чём не зарекалась, но понимала, насколько мало вероятие обрести взаимную любовь в этом огромном мире. К тому же, даже встреть я человека, к которому испытала бы сильные чувства, я вынуждена была бы от него отказаться. Вязь, что появилась на моем плече после ночи с его высочеством, обрекла меня на одиночество.
Я не смогла бы выйти замуж, не открыв будущему мужу историю моего позора, а поступить так означало бы превратить его симпатию в презрение и жалость.
Я не искала новостей о Керландии, но однажды они нашли меня сами. Мать одной из моих учениц прислала мне в подарок альбом с нотами, завернутый в старую газету. И на первой странице газеты я увидела заметку о том, что брак его высочества Эмиля Керанера Керландского и принцессы Эльвиры был расторгнут спустя несколько дней после заключения по причине магической несовместимости.
Этой новости было уже несколько месяцев, и в Канзии она осталась незамеченной. Здесь никому не было никакого дела до брака керландского принца. Взволновало ли это меня? Да, пожалуй. Почувствовала ли я радость от того, что столь хитроумный план сестры провалился? Нет, ничуть. Я лишь надеялась на то, что его высочество оказался выше банальной мести и не стал преследовать Эльвиру за ту ошибку, что она совершила.
Глава 12
Я старалась музицировать каждое утро — и чтобы не потерять навыки, и чтобы порадовать матушку, которая так любила слушать мою игру. В академии искусств Делакруа я была лучшей ученицей на факультете, и преподаватели полагали, что я могла бы сделать неплохую музыкальную карьеру. А вот Арди не слишком высоко оценивала мои музыкальные способности.
— Опять вы, мадемуазель Луиза, тоску нагоняете. И что за охота так мучить бедный инструмент? А о бедных соседях вы подумали? Каково им слушать это каждый день? Сыграли бы лучше что-нибудь веселенькое. Вот хоть это: «Шел на ярмарку Эдвин, наш Эдвин, наш Эдвин. Нёс с собою пять корзин, пять корзин, пять корзин».
Она пропела это, притаптывая ногой, отчего вся ее отнюдь не худенькая фигура пришла в движение. Я не удержалась и хихикнула, за что удостоилась ее грозного взгляда.
— Не думаю, что в соседних домах слышна моя музыка. И, вроде бы, никто, кроме тебя, пока не жаловался.
В одном она была права — с некоторых пор мне совсем не хотелось играть ничего веселого. Я не разучилась улыбаться, но раны, нанесенные и моей душе, и моему телу, были еще слишком свежи. Мне всё время приходилось думать о том, как бы кто-то (прежде всего — матушка и Арди) не увидел вязь на моем плече, и вместе с этой змеей мне приходилось прятать и свои тревоги.
— Пока не жаловались, — согласилась Рикарда. — Но под нашим балконом четверть часа назад остановился один молодой человек. Полагаю, он рассчитывал посидеть на лавочке, наслаждаясь тишиной и спокойствием, а получил вот это всё на свои бедные уши. И если вы изволите выглянуть в окно, то, быть может, он лично выскажет вам свое негодование.
