Навигатор высветил нужный адрес. Оказалось действительно недалеко. И чистенько, все как девушка и сказала. Лена взяла одноместный номер с крохотным санузлом, зато там имелся душ. Помылась и легла в постель.
Сон так и не пришел. Зато пришли воспоминания. Но теперь у нее было больше сил, чтобы с ними справиться.
***
– Адвокат Климова, защита получила ответы на свои вопросы? – поинтересовался секретарь.
– Да, вполне, – ответила адвокат.
– Тогда вернемся к реконструкции, – проговорил секретарь, скептически хмыкнув.
Впрочем, не он один. Прокурор Джейми недоверчиво косился, подозревая какой-то подвох от оппонентки, а Сабчаковский вообще не понял, за каким чертом была эта эскапада. К делу никакого отношения.
Чувствуя на себе взгляды, Мариша едва заметно поморщилась. Пусть думают, что она блажит. Не объяснять же, что пострадавшая просто устала и нуждалась в передышке.
***
Слушания продолжились.
Глава 6
Как быстро ей удалось выбраться из горного имения Алишера Шарафова, Лена сама поражалась потом. Видимо, Бог помог, что ее не задержали по каким-то формальным причинам, да вообще из-за какой-нибудь ерунды.
Повезло, отъезжал рефрижератор, доставивший ночью продукты. На нем она добралась до ближайшего населенного пункта, оттуда рейсовым автобусом дальше. Сначала на железнодорожный вокзал, потом электричками, поездами, автобусами домой.
Бежала, сломя голову, как зверь, которого травят. Глупо, наверное, но больше всего она боялась, что этот ублюдок начнет проявлять власть и изгаляться. Ему сломать ее, исковеркать жизнь ничего не стоит, просто так, из каприза. Собственно, жизнь ей он уже сломал.
Ведь прежде всего Лена бежала от себя, стараясь скрыть от всех свой позор. Спрятаться, чтобы ее не видели, не достали. В том, что утром все будут знать, как она развлекала высокого гостя, Лена ни секунды не сомневалась. И как никто не пришел ей на помощь, так никто в ее защиту слова не скажет. Она же теперь просто не сможет работать среди этих людей, не сможет смотреть им в глаза.
Всю свою жизнь Лена строила сама. Рано осиротела, ее воспитывала тетка. Вечно озлобленная, непонятно за что обиженная на жизнь. Еще когда Лена была подростком, любила повторять:
– Кончится тем, что ты по рукам пойдешь, – и добавляла смачно. – Я в этом не сомневаюсь.
И Лена из кожи вон лезла, чтобы доказать обратное. Сама выбивалась в люди, работала, держалась, сцепив зубы, строила свое маленькое честное человеческое благополучие. Был неудачный опыт отношений, на злобную радость и бесконечные комментарии тетки. После этого Лена и зареклась вообще иметь с мужчинами дело.
Сколько трудов было вложено, сколько времени. сил.
Все псу под хвост, просто потому кому-то захотелось развлечься.
Но самым страшным было даже не это. Самым страшным было то, что ее лишили самоуважения. Строить жизнь можно начать и на пустом месте, можно все начать заново. Как быть с оплеванной душой?
Никак. Только время поможет зарубцеваться ранам.
Время. И новое место.
Сейчас, с высоты прожитых лет, она могла бы сказать, что ей, конечно, тогда повезло быстро и удачно исчезнуть. Но как ни изворачивайся, от себя не уйдешь, а неприятности имеют обыкновение возвращаться.
Неумолимая судьба.
У нее свои законы, она путей не меняет.
***
Как был зол Мережков, когда женщина пропала как в воду канула… Чуть не лопался от бешенства. А показать перед Алишером нельзя. И без того, позорился, бегал, искал ее наутро. Это слабость, нельзя показывать слабость. Мужчина не должен позволять себе такого.
Потому он высидел те три дня, и даже один лишний. Даже сходил на охоту вместе со всеми. Оказывается, под настроение зверушек убивать здорово. И по его застывшему лицу невозможно было понять, что творится внутри. А уж друг Шарафеич явно присматривался, выискивал болевые точки, слабину ловил, восточная сволочь. Но в эту игру Мережков и сам отлично умел играть.
Он стал только жестче. Малейшие промахи, ошибки, косой взгляд, случайно вылетевшее слово, на которое он бы раньше не может, и не обратил внимания – ничего не укрылось от него теперь. Все и за все будут наказаны.
Но больше всех получит женщина, что посмела удрать от него ночью. Бросить его, когда он хотел продолжения, горел жаждой. Ее найдут и приведут к нему, тогда тварь поймет, что он с ней еще не закончил.
А пока он сидел за столом с Шарафеичем, шутил, улыбался, ел руками жареное мясо убитых им зверушек. Нах***. Никакой больше европейской дребедени. Нах***!
И все это время внутри, в сердце, словно пружина скручивалась.
Знал ли он вообще, где у него сердце и для чего? Когда такое было, чтобы оно хоть шелохнулось хоть из-за чего-то? А теперь вот, будто шипами распирало изнутри и сдавливало снаружи. И не поймешь отчего, от злости, от бешенства, что ли?! Но такое чувство, словно в груди дыра. И ноет. И память. Некстати.
Некстати все!
***
В последний день, сидя за крытым столом с Алишером и не спеша ведя ниочемные разговоры, считал минуты, тянуло назад в город. Потом ехал с мыслью, что найдет эту тварь, натрахается до одури, до посинения, и вышвырнет. Чтоб знала. От таких, как он, не сбегают. Эта мысль подогревала его злость, подхлестывала жажду отомстить. И заставляла что-то трепетать внутри. Что-то неуверенное, слабое. За эту неуверенность ненавидел себя.
Он и так был на взводе. Еще в дороге сообщили, что женщина, которую он велел разыскать в городе, уволилась с работы и исчезла. В итоге, домой добрался злой как черт, и первое что сделал в ответ на Кристинино идиотское:
– Пусик! Я так соскучилась!
Отодрал ее прямо на полу в прихожей. А только ощущения совсем не те.
Она тоже пыталась сопротивляться, визжала – прическу испортишь! А потом шипела, что он не расплатится! И чтобы не смел больше так себя вести, иначе она от него уйдет.
Не удивительно, Кристина привыкла к тому, что она для Мережкова дорогая статусная игрушка. Он мог быть циничным мерзавцем, бывал иногда груб, но все же, никогда раньше так себя не вел, держался цивилизованно, рук не распускал. А сейчас он из привычных границ вышел.
Василий сидел на полу, прислонившись к стене. Слушал, слушал. Потом встал, бросив ей:
– Собрала вещи и убралась отсюда. К чертовой матери. Чтобы через час тебя здесь не было.
Ой, что тут началось…
И Васечка, да если тебе нравится грубо, да ради бога, хоть на люстре… да сколько угодно и как угодно… Я же так тебя люблю, ну подумаешь, вырвалось…
– Я сказал, пошла вон. Сейчас же, – у него даже зубы оскалились как-то по-звериному.
И тут с Кристиной произошла метаморфоза. Исчезло враз глупое щебетание и сюсюканье, а на лице возникло почти такое же звериное выражение, и между накачанных филлерами губ тоже показались клыки.
– Ты мне денег должен, – прошипела она.
Что? Денег он ей должен?! Тварь ненасытная.
– Чтоб твоего духу тут не было! – рыкнул он, разворачиваясь к любовнице.
Сейчас в его глазах светилась самая настоящая ярость, Кристина поняла, что лучше его в таком состоянии не провоцировать. Развернулась и шумно дыша ушла в спальню, собирать вещи. Мужчина проводил ее взглядом, а после пошел смыть с себя отвратительное послевкусие от секса с ней.
Женщина проворно и зло собиралась, запихивая все вперемежку в чемоданы, и думала, что этот ублюдок наверняка нашел себе другую. Но ничего, ничего. Ничего!
Собралась быстро, он все еще был в душе. Хлопнула дверью и ушла, пообещав напоследок:
– Ты еще об этом пожалеешь!
