И он с ненавистью, от которой у меня мурашки по коже пошли, повернулся ко мне. За что же он на меня так ополчился? Я была в шаге от разгадки, но так и не узнала ее.
— Вот черт! — выругался журналист, и я заметила в его руках видеокамеру. — Батарейка разрядилась. — Он умоляюще посмотрел на охотника: — Подбросишь меня до дома? Если поторопимся, я как раз успею подзарядить камеру и вернуться к рассвету.
А ведь он задумал это давно, поняла я. Ведь надо было заранее выбрать пустырь, привезти сюда клетку, найти крепкий замок — такой, что даже вампиру не сломать. Очевидно, что это затея журналиста. Охотник бы предпочел просто перестрелять нас.
— Ты можешь думать о чем-нибудь другом, кроме своей треклятой сенсации? — вызверился охотник.
— Это ради памяти Аллы, — угрюмо возразил Павел. — Пусть вся страна узнает, как она погибла. Пусть все увидят, как сгорят на солнце эти нелюди.
Я заметила, что он избегает смотреть в нашу сторону. Видимо, компания молодежи в клетке была совсем не похожа на тех кровожадных монстров, которых он рисовал в своем воображении.
— На самом деле он мечтает попасть в ток-шоу Андрея Малахова, — сдала журналиста бабушка Софья. Охотник зверем глянул на нее и кивнул Павлу, давая понять, что не верит словам вампирши.
— Пошли, подвезу.
Сумерки жадно поглотили их силуэты, лишь тяжелые шаги еще несколько минут звучали в полной тишине. Затем раздался шум мотора.
— Уехали, — сообщила бабушка Софья и, повернувшись ко мне, спросила: — Ты уверена, что это сработает?
В первый миг я опешила. Ведь я еще только обдумывала, как изложить родным мой план. Я не учла, что имею дело с вампирами, для которых мои мысли — открытая книга.
— Если сработало со мной, почему не сработает с вами? — осторожно сказала я.
— А ты что думаешь, Лида? — Отец повернулся к жене.
По его напряженному тону было понятно, что моя идея ему категорически не нравится, но уж если выбирать из двух зол, то лучше стать человеком, чем превратиться в кучку золы.
Лидия вдруг насторожилась:
— Кто-то идет!
— Я ничего не слышу, — возразила я.
— Потому что ты теперь хуже глухой тетери, — беззлобно огрызнулась Лидия.
— Правда, кто-то идет, — поддержала ее бабушка Софья.
Вскоре и до меня донесся нетерпеливый цокот женских каблучков. Значит, это не охотники, с надеждой подумала я, вглядываясь в беспросветную темноту, это…
— Камилла! — Софья подалась к решетке.
— Вот уж не ожидала, что когда-нибудь так ей обрадуюсь, — едва слышно проронила Лидия, зорко глядя во мрак.
Как тут не почувствовать себя глухой на оба уха и слепой на оба глаза тетерей, когда родственнички-вампиры так явно демонстрируют свое превосходство в зрении и слухе! Лидия и бабушка уже в течение минуты видят Камиллу, а я разглядела ее, только когда она оказалась в пяти шагах от решетки. И удивилась тому, насколько экзотично кинозвезда смотрится на заброшенном пустыре. Вырез дизайнерского пальто, расстегнутого до середины, демонстрировал нарядное платье, шпильки высоких сапог вязли в грязи. Волосы были уложены красивыми голливудскими локонами, на губах блестела алая помада. Камилла выглядела как героиня своего фильма, а может, она просто не успела переодеться и сменить грим после съемочной площадки.
— Камилла, детка, — оживленно зачастила бабушка Софья, — как же ты нас нашла?
Должно быть, приехала к нам в гости, заметила, как нас заталкивают в машину, и проследила за охотниками до пустыря — иного объяснения у меня не было.
— Как хорошо, что ты здесь, — подал голос папа.
Камилла тем временем молча шагнула к клетке, потрогала тяжелый замок и задумчиво изрекла:
— Мощная штука.
— Знаю, — помрачнел отец, — не справишься. Давай-ка быстрей звони Никите, пусть мчится в мастерскую к Максиму, берет там какую-нибудь мощную бензопилу для резки металла и мигом сюда. Наши-то телефоны, видишь, отобрали.
Камилла продолжала изучать замок с таким интересом, как будто он был сделан из золота именитым ювелиром, и не тронулась с места.
— Камилла! — строго прикрикнул отец. — Поторопись, рассвет скоро!
И тут актриса метнула в него острый взгляд, а ее губы тронула зловещая улыбка.
— Рассвет — это замечательно, — хорошо поставленным голосом произнесла она. — Жаль, что я его не увижу. А вы уже не сможете рассказать, каково это — увидеть солнце вечность спустя.
— Камилла, детка… — ошеломленно пробормотала бабушка, не желая верить очевидному.
— Подумали, я пришла вас спасать? — Камилла круто изогнула бровь. — Никита бы сказал, что только бездарному сценаристу могла прийти в голову подобная идея. В последний момент, когда герои отчаялись, появляется нежданная подмога, все спасены и счастливы. — Камилла изобразила скучный зевок. — Что может быть банальнее?
— И Никита имеет к этому отношение? — убитым голосом спросила Софья.
Камилла, как мне показалось, с сожалением качнула головой.
— Жаль, что он не сможет оценить моей режиссуры.
— Режиссер из тебя такой же никудышный, как и актриса, — спокойно заметила Лидия.
Камилла дрогнула, как от пощечины, и метнула в Лидию взгляд, полный ненависти. Обычно Камилла на экране недоигрывала или переигрывала, но этот взгляд был настолько искренен и настолько выстрадан, что меня прошиб озноб. В этот миг Камилла не играла, она показала свое истинное «я».
— Ты никогда меня не любила. — Ее голос зазвенел от обиды. — Ты всегда обожала зятьев и была к ним добра, как мать. А на мне отыгрывалась, как вредная свекровь. Все время придиралась, критиковала мою игру, не похвалила ни одного моего фильма!
— Я критиковала твою игру не для того, чтобы уязвить тебя, — невозмутимо парировала Лидия. — А для того, чтобы ты поработала над своими ошибками и стала лучше. Или хотя бы поняла, что занимаешь чужое место, и перестала заниматься не своим делом.
— А вот зрители считают, что я на своем месте, — уязвленно возразила Камилла.
— Разумеется, сотня самых сексуальных. — Лидия пренебрежительно выделила это слово, — людей Москвы — это именно то, чего заслуживает твой актерский талант.
— Прекратите! — вмешался отец. — Ты, Лидия, помолчи. А ты, Камилла… Что ты творишь?! Мы приняли тебя в свою семью, мы поделились с тобой бессмертием…
— Вот именно, — резко перебила его Камилла. — Вы меня приняли! Вы оказали мне высочайшую честь! Радуйся, детка, и знай свое место! Никогда, ни одного дня я не чувствовала себя одной из вас. Вы все время подчеркивали, что я чужая вам. Вы не скрывали, что не одобряете выбор Никиты, и считали, что я ему не пара, потому что я родом из простой семьи. В вашем благородном семействе я была вроде непременного урода, вроде девочки для битья.
