Демьен возмущённо вскинул голову.
- Конечно никто, кроме герцогини и пальцем не прикоснётся к её приданому. Я достаточно богат и не нуждаюсь в деньгах супруги. Более того, миледи может забрать из сокровищницы герцогства любую сумму, если она ей потребуется!
Дениз только вздохнула, наблюдая, как оба мужчины прожигают друг друга взглядами. Она понимала короля – тот пытался загладить свою вину и заручиться её благодарностью в надежде, что герцогиня навсегда поселится в Рассветном. Понимала и мужа – Демьен переживал, что она поддастся на лесть и подарки короля и пожелает окончательно сменить место жительства. И похоже, он ещё и ревновал.
Ей пришлось призвать всю свою мудрость и такт, чтобы выйти из ситуации без последствий.
Сундучок до сих пор так и стоял в сокровищнице, не тронутым. Потом она придумает, на что использовать неожиданное богатство. Если у неё ещё будет, это потом…
Мысли женщины снова перепрыгнули на мужа.
Она неделю после разговора с няней не знала, что ей делать. Её тянуло к супругу, Дениз нравилось засыпать в его объятьях, только почему-то Демьен всё чаще и чаще предпочитал задерживаться допоздна и ложиться в кровать, когда она уже засыпала. А утром вскакивать раньше жены и уноситься по важным делам.
Наверное, Виолона права, он устал ждать от жены ответа и… Неужели, как предупреждала няня, отправился искать утешения у другой женщины?
Ух и рассердилась она тогда! И решила, что сегодня обязательно дождётся супруга и спросит у него, где он проводит время. Главное, с кем?
Вечером, приготовившись ко сну, женщина долго лежала, вслушиваясь в тишину, и едва снова не заснула. Испугавшись, что усталость возьмёт своё, Дениз встала с постели, поддавшись какому-то порыву, сложила подушку и накрыла её одеялом, чтобы со стороны казалось, что на кровати спит человек. Потом, не зажигая освещения, присела в кресло у окна и приготовилась ждать.
Демьен появился, когда Ночное Око заглянуло в окно, разливая по комнате призрачный свет, в котором самые привычные предметы приобретали таинственный и необычный вид.
Мужчина вошёл в спальню. Замер, глядя на кровать. Потом разделся и осторожно прилёг на противоположном от «жены» краю.
Дениз стало обидно.
- Боишься заразиться? - произнесла она, и герцог взвился в воздух, будто подброшенный катапультой.
- Дени, - выдохнул он, активизируя световой шар. – Что ты тут делаешь, почему не спишь? Что-то болит? Целителя??
Подавив порыв выказать обиду, пожаловаться, что он её избегает, учинить допрос – где супруг пропадает до ночи, она просто хлопнула ресницами.
- Я соскучилась…
И герцог, мгновенно утратив встревоженный вид, в два шага пересёк комнату и осторожно переместил жену себе на колени. Обнял, провёл носом по щеке, прерывисто вздохнул.
- Дени… Знала бы ты, что со мной делаешь…
А она, поддавшись острому желанию, потянулась навстречу и сама прикоснулась к его губам…
Герцог замер на долю секунды, а потом превратился в бушующий шторм.
Трое, как он её целовал! Нежно, бережно, потом яростно и властно. И снова невесомо – языком по губам, лёгкий поцелуй в уголок рта… У неё напрочь снесло голову, мозг расплавился в кисель, ноги стали ватными, а внизу живота разгорелся настоящий пожар. Казалось, ей не хватает воздуха, и только поцелуи мужа дают возможность дышать и жить.
- Маленькая моя, - с трудом оторвавшись от жены, Демьен ткнулся влажным лбом в её волосы, дыша так, будто бы бегал наперегонки с лошадью. – Что ты со мной делаешь? Я… с ума схожу… А тебе нельзя. Боюсь напугать или навредить.
- Что именно мне нельзя? – поинтересовалась Дениз, чувствуя разочарование и пустоту. А ещё – странное томление и желание чего-то такого… Она не представляла, чего именно ей так остро, так невыносимо хочется, но не менее остро осознавала, что умрёт, если не получит.
- Тебе почти ничего нельзя, - Демьен немного пришёл в себя, но целовать жену больше не пытался.
Дениз хотелось плакать от разочарования – и это всё? А что ей делать с огнём, который жёг её изнутри, требуя продолжения?
- Расскажи, что ты бы хотел сделать? – выдавила из себя она, стараясь удержать слёзы. Эти гормоны… из-за них она сама не своя!
- Я бы хотел, - от его голоса с хрипотцой, в животе у Дениз ощутимо и сладко потянуло. Не ребёнок, нет! Что-то такое… такое… Она едва удержала стон.
- Целовать тебя. Везде! Всю! – продолжил Демьен, отстраняясь, будто бы боялся, что начнёт прямо сейчас демонстрировать ей всё, о чём говорит. – Распустить твои волосы, зарыться в них пальцами и ласкать тебя, пить твои стоны и всхлипы, дышать одним воздухом. Потом я бы спустил с твоих плеч сорочку и продолжил поцелуи. Ниже. Ниже – до умопомрачительных вишенок.
Дениз судорожно вздохнула, вживую представив, что он это и вправду с ней делает. И странно - по мере того, как Демьен перечислял, она ощущала в называемых им местах приятное покалывание и сладкое, предвкушающе-бесстыдное томление. Ожидание чего-то ошеломительного и пряное нетерпение – когда же? Ей до ужаса хотелось, чтобы вместо разговоров, муж продемонстрировал всё прямо на ней.
- Я бы любил тебя – долго и нежно, медленно, растягивая удовольствие, пока ты не закричишь от наслаждения. Ты не представляешь, как я хочу сжать рукой… Прости… рядом с тобой мне очень трудно сдержаться! – и он, вернув жену в кресло, встал и отошёл, повернувшись спиной. – Нам нельзя, - больше себе, чем ей произнёс герцог.
- Что нам нельзя? – переспросила Дениз. – Любить друг друга?
- Любить можно и нужно, спать вместе нельзя. Иначе я боюсь, что однажды не выдержу, сорву с тебя сорочку, в клочья порву панталончики и до самого утра не дам глаз сомкнуть.
И когда муж это произнёс, женщина поняла, что очень хочет, до боли, до безумия, чтобы Демьен проделал всё это, причём немедленно.
- Обещаешь?
- Я не…
- Демьен, хватит уже слов! Просто сделай это, иначе я взорвусь…
- Дени…
Герцог не подвёл – до утра они глаз не сомкнули. И как же права была няня, когда выговаривала ей… Если бы она раньше знала, чего себя лишает!
Перемены заметили все. Кроме того, что Демьен теперь постоянно сиял, как новенький тенье, у него совершенно прошли синяки под глазами, а магией он просто фонтанировал. Не сводил с жены глаз и утроил опеку и заботу. Порой Дениз не знала, смеяться или плакать – муж готов был её из рук не выпускать, пока Гостар не высказал ему, что, лишая миледи возможности самостоятельно передвигаться, он создаёт все предпосылки для тяжёлых родов. Перепугавшись, герцог стал лично выводить жену на прогулки и бдительно следить, чтобы каждый день она непременно делала не меньше десяти тысяч шагов.
Идиллия продолжалась две недели, а потом герцогу пришлось на три дня вернуться в Империю.
Нет, Дениз прекрасно перенесла разлуку, ведь муж забрасывал её магписьмами и вестниками, едва ли не каждый час требуя свежий бюллетень, но вот сам герцог… Когда Демьен вернулся, она ахнула – опять синяки под глазами, вид, будто он не ел и не спал все три дня. А когда ночью он тихо застонал, растирая поясницу, она не выдержала, вцепилась в мужа, как клещ и потребовала осмотра его целителем. К её удивлению, Тавис подозрительно мялся, бубнил, что Его светлость здоров, а недомогание – временное. Само пройдёт. И когда герцог не видел, подмигивал ей обоими глазами попеременно.
Опять токсикоз?! Но он закончился! После четырёх месяцев, как говорил целитель, тошноты и других прелестей первого триместра больше не бывает!
Демьен так и не признался ей, что перетянул на себя её токсикоз, она хотела сама об этом заговорить, но переезд, поиски разгадки родового наговора, полные неги и страсти ночи – у неё всё остальное просто вылетело из головы. В дальнейшем муж чувствовал себя великолепно, они вместе ложились и вставали, вместе обедали, она заметила бы, если б побочные проявления оставались! Значит, причина самочувствия мужа заключается в чём-то другом.
Мелькнула дикая мысль – раз её увезли из зоны действия проклятья, то, возможно, оно перекинулось на герцога?
