– Много разобрала?
– Вы правда можете творить заклинания?
– Джим может, ага. Я тоже. У Эдди получалось лучше всего… он всегда говорил, что синдром дефицита внимания – корень моих проблем. Мне не хватает концентрации.
– Можешь сотворить что-нибудь сейчас?
– Я тебе что, крестная фея?
– Да брось. Мне нужна передышка, и мне, правда, интересно.
Эдриан забросил еще одну печеньку в рот. Потом протянул руку. Сконцентрировался и нахмурился, провел над ладонью свободной рукой.
– Вуаля!
Она наклонилась ближе. – Что ты сделал?
– Чтобы ничего не появлялось. Настоящая магия.
Сисси рассмеялась. – Балда.
– Ой, как верно. Я – полный идиот. Должен был догадаться принести молоко.
Сисси снова посмотрела на книгу и вмиг стала серьезной.
– Расскажи мне про зеркало. – Когда он не ответил, она снова посмотрела на ангела. – Пожалуйста.
– Ты задаешь такие вопросы даже после того, как я подсадил тебя на печеньки?
Но потом он вытянулся на кровати, подперев голову рукой, и продолжил чавкать, умудряясь не засыпать крошками покрывала.
– Свет мой зеркальце… – Он тряхнул головой. – Самая отвратительная вещь, которую я встречал на свете. Старое и прогнившее насквозь, как и сама Девина.
– Я видела ее красивой и молодой.
– Очередная ее ложь. – Он потер бровь большим пальцем. – Как я уже говорил, дело в том, что ей нужен портал. Лишившись зеркала, она застрянет в этой реальности, по крайней мере, так говорил Эдди. Сейчас ты, конечно, предположишь, что легче всего будет разбить зеркало, но тогда тебя засосет в осколки, и ты уже никогда не выберешься наружу. Решение одно – завладеть этой хренью. Забрать у нее зеркало и убедиться, что она никогда не получит к нему доступ. По логике, это единственные оковы, которые мы можем накинуть на нее.
– Ты нашел меня в той ванной. – Она положила руку на живот. – Чтобы защитить…
– Да.
– Почему вы не забрали зеркало с собой, когда уходили?
Эдриан чертыхнулся.
– Джим слетел с катушек, когда увидел тебя, а так как он сломал заклинание, Девина изо всех сил стремилась назад. Перед нами встал выбор: оградить спасителя от нападения и, вероятно, получить по шее, или забрать зеркало. Мы выбрали его.
– Значит, она убила кого-то, чтобы заменить меня.
Ангел прокашлялся.
– Да. – Он неожиданно протянул руку и положил на ее колено. – Хэй… тебе нужно перестать думать об этом. Это не твое дело.
– Если бы Джим думал так же, я до сих пор была бы в Аду.
– Это не значит, что ты должна геройствовать здесь. – Он проглотил еще одну печеньку. – Или там, внизу.
Сисси долго молчала. А потом сказала: – Она причинила ему боль.
– В смысле?
– Я видела Джима… – Было трудно облачить это в слова, и она не знала, почему она поднимала сейчас эту тему. – Она причинила ему боль. Ее… люди… ранили его. Сильно.
Эдриан не ответил, и она подняла взгляд. Его лицо окаменело, сочетание его черт не выражало абсолютно ничего. И тогда она поняла… Девина так же надругалась и над ним.
– Сисси, сделай мне одолжение.
– Какое?
– Не говори ему, что ты видела, хорошо? Это убьет его.
– Эту женщину нужно остановить, – мрачно сказала она.
– Именно это Джим и пытается сделать.
Сисси молчала какое-то время.
– Я хотела узнать еще кое-что. Как он вытащил меня?
– Обменял на победу.
Когда до Сисси дошли три простых слова, у нее голова закружилась.
– Прости… что он сделал?!
***
Дьюк окинул взглядом белокурые локоны Кейт, ощутив, как его накрывает ужас. Он же не… да ладно, нет причин для паранойи.
– Я думал, это твой настоящий цвет, – услышал он свой голос.
– Тебе не нравятся брюнетки?
– Нет, дело не в этом. – Он покачал головой, думая, что пора завязывать с экстрасенсом. – Тебе идет блонд.
– Спасибо.
Когда Кейт снова взяла вилку и начала есть, он попытался выкинуть из головы предупреждение Ясмин Окс, странного парня, который сидел на пассажирском сидении рядом с ним, дурное предчувствие, которое убивало его здоровый аппетит. Он должен говорить с Кейт, вытянуть из себя милый незамысловатый разговор, притвориться, что он сфокусирован на нормальных вещах…
– Боже, опять эта неловкость, – сказала Кейт. Но потом она резко подняла взгляд, будто не хотела говорить вслух. – Ой, прости… не думала, что…
– Нет, я понимаю, о чем ты. – Он пропустил пальцы сквозь волосы. – Я просто… ты должна знать – что бы ни случилось… я хочу быть здесь. С тобой.
Он удерживал ее взгляд своим, и с удивлением обнаружил, что, несмотря на его первоначальные намерения, сейчас он говорил от чистого сердца. Он сидел в ее опрятной кухне, в ее аккуратном домике, с тарелкой идеальной приготовленной лазаньи и не хотел оказаться в другом месте… и не потому, что воплощал мечту о возмездии в реальность.
И по какой-то сумасшедшей причине он хотел, чтобы она знала об этом.
Он первым отвел взгляд.
– Я не… – Дьюк громко прокашлялся, думая, что ему на самом деле пора бы захлопнуть варежку. – Я давно ничего не чувствую, понимаешь? Я не… я не испытывал таких чувств уже целую вечность.
– Каких «таких» чувств? – прошептала она.
Дьюк потер центр груди и пропустил ее вопрос.
– Знаешь, в чем кроется ирония? Я должен был стать кардиологом. Я всегда восхищался сердцем, как оно устроено, почему оно работает. Конечно, до этого я не дошел. Но таков был план.
– Что на самом деле произошло? – Она протянула руку и положила ладонь на его предплечье. – Ты можешь рассказать мне.
Ну, мой брат узнал, что я люблю одну женщину, и он соблазнил ее и бросил беременную… тем самым так сильно поимел мой мозг, что я уже не смог оправиться. Особенно потому, что знал его… я знал, на что он способен. И ждал годами, чтобы получить возможность и отомстить ему…
Дьюк посмотрел на Кейт напротив, и закончил мысль: Ты – способ отомстить ему.
Он очень долго наблюдал за Джи-Би, следил за ним с периферии, за его карьерой. И его единоутробный брат нисколько не был похож на Дьюка… кроме одной общей черты: он никогда и ни с кем не встречался серьезно. Были любовницы время от времени, да. В барах, клубах, за кулисами. Но ублюдок ни разу не пригласил женщину на свой концерт, какую-то особенную женщину, достойную, вроде Кейт.
И Дьюк, заметив Кейт в «Театре», сразу понял, почему она пришла… фанатки Джи-Би всегда ходили парочками, лучшие подружки собирались по двое-трое, чтобы пялиться на него, слушать, как он соловьем заливается о дерьме, к которому не имеет совершенно никакого отношения.
