глубже и сочнее. Колени ослабели, и я обвила его шею руками, не в силах выносить напор.
Он расстегнул сорочку, приглашая к себе, но обнять мужчину в наплечной кобуре с массивным пистолетом непросто. Я просунула ладонь под ремень, пытаясь стянуть его хотя бы с левого плеча.
— Тоже сними, — губы нависли над моей шеей, кожу трогало горячее дыхание. Затем колючее прикосновение и влажный язык оказался прямо на месте старого шрама, и спустился ниже — почти до ключицы.
Эмиль повел плечами, помогая мне с кобурой. Я уткнулась ему в грудь, вдыхая запах пота и остановилась. В горячке сама не заметила, что моя рука уже касается коротких волосков ниже пупка. Пальцы застыли, хотя я мечтала продолжить.
Это он. Мой Эмиль. Я знаю все его движения, выражение лица, когда он занимается любовью, даже зубы, черт возьми… Но подойдя к черте, я остыла и вместо страсти меня захлестнуло ледяным страхом. Лицо и шея горели после поцелуев, и хотелось еще, но… Не могу.
Я прижалась лбом к его груди и сглотнула. Пальцы дрожали на пряжке ремня, а вокруг виска напряглись и заболели мышцы. Взгляд плыл, а вместе с ним дорогой ковер и мои ботинки, будто в глазах полно слез, которых я не замечала.
— Успокойся, — Эмиль понял мое испуганное дыхание.
Какое счастье, что не нужно ничего объяснять — он знает, что со мной. Эмиль провел ладонями по голове, нежно размял шею.
— Я тебя не тороплю. Подождем еще, — хотя бешеный стук сердца говорил, что ждать он не хочет.
Как будто у нас есть время.
Он прижал встрепанные волосы к щекам и поднял мою голову навстречу. До уха дотронулся ласковый шепот, мгновенно вызывая реакцию — как электрический разряд.
— Я три года ждал. Один день ничего не решает.
Сначала я, как всегда, хотела ответить мысленно, но передумала.
— Решает, — я закрыла глаза, ощущая, как его ладони скользят под блузкой, сколько позволяли ремни портупеи. — Пойдем в постель.
Господи, что я только что сказала?
— Пойдем, — повторила я, чтобы отрезать последние сомнения. — Только свет не выключай.
Ты, главное, не останавливайся. Если ты не остановишься, то и я тоже.
Тело покалывало, чужое от страха и нетерпения. Я с трудом выпуталась из кобуры, упала на кровать, и Эмиль навис надо мной. Я жадно рассматривала его лицо: знакомое до каждой морщинки, почти родное.
Руки легли по обе стороны от моей головы, примяв подушку. Под распахнутой рубашкой стало видно красноватые рубцы, а когда я освободила плечи, то и шрам от моего выстрела.
Два дня назад я в него стреляла, а теперь мы мнем одну постель. Мой последний мужчина до, и мой первый после. Хорошо, что это он. С другим бы я не смогла.
Эмиль улыбнулся, с прежним безумием обнажая зубы, и до меня дошло, что он не справляется с эмоциями. Меня он раздел первой: встал на колени и развязал шнурки, затем стянул джинсы вместе с ботинками. На блузке выдержка ему отказала, дрожащими пальцами он расстегнул верхние пуговицы и дернул застежку, когда надоело возиться.
К черту твою железную волю, Эмиль. У тебя руки трясутся.
И у меня тоже, потому что скованные вокруг виска мышцы, наконец, отпустило. Я думала, моя страсть умерла, но она затаилась.
Как вампир, я дышала ртом — кровью и потом, новым запахом бывшего мужа. И мне было плевать. Я ни о чем не думала, остро ощущая ладони на своей груди, его голодные губы и потихоньку растворялась в своей личной темноте и в его безумии.
Спрячь меня, спаси — я тебе доверилась. Уже второй раз.
Эмиль привстал, быстро зазвенела пряжка ремня. Я ждала, пока он наденет презерватив, рассматривая склоненную голову и жесткую линию рта. Этот рот столько мне сделал — и приятного, и злого.
Но я потянулась навстречу, когда Эмиль снова надо мной склонился — я так по нему скучала, по его сладким губам и нашему первому разу, который затянулся на несколько дней нескончаемого марафона.
Тело между моих расставленных коленок, тяжелое и большое, вжало меня в кровать. Я смяла простынь до боли в пальцах. Не знаю, что мне хотелось выразить: наслаждение или надрыв.
Как хорошо, Эмиль. Сейчас ты сам это поймешь: по моему расслабленному рту, податливому телу, тому, как крепко я обхватила тебя, проколов ногтями кожу, по моему свободному дыханию, стону и шепоту.
Я никогда не скажу, что люблю тебя, но ты и так это знаешь.
А может, и скажу — прямо сейчас, на волне давно забытого удовольствия, в пылу которого я перестала замечать боль в плече, куда ты вцепился зубами, не смыкая челюсти до конца, но и не отпуская.
У нас так много секретов — пусть одним станет больше.
На правом плече остались два полукольца проколов — по три с каждой стороны. Глубокие от клыков, и конусообразные отметины, наполненные кровью, от острых зубов.
Вцепился, не выдержал, прости — так он это объяснил.
Я не знала, злиться или нет. Случалось, он меня и раньше прикусывал в любовном бреду, самой нужно было вспомнить, что лезу в постель к вампиру. Но чтобы до крови — такое в первый раз.
Не найдя решения, я легла обратно. В сплетении наших тел — плотном и горячем — было что-то странное. Секс с Эмилем щекотал нервы, чего уж таить, но внутренний надлом исчез — я стала расслабленной и сонной. Тепло совсем меня разморило.
Бицепс под щекой напрягся, и я исподтишка взглянула на Эмиля: уставший, отчужденный, как всегда. Чуда не случилось, он не изменился. Если любить — то таким, как есть.
— Я в душ, — Эмиль приподнялся, а мне не хотелось отпускать. Но все-таки моя рука соскользнула с него и задержалась на локте. Он понял мое настроение: перехватил запястье, целуя пальцы — совсем, как три года назад.
Когда богатый мужчина целует руки, это трогает. Особенно, если предыдущий партнер так не делал. Тогда это произвело на меня огромное впечатление.
Он ушел в ванную, а я упала на подушку, рассматривая потолок. Прикрылась одеялом до подмышек, зачем-то растрепала себе волосы. Внутри был полный штиль, я даже улыбнулась, но что-то меня беспокоило, как заноза в пятке. Ладно, знаю, что — Эмиль снова добился своего. Перевел наши отношения на новый уровень, как выразился утром.
Оно и к лучшему. Не знаю, что будет дальше, знаю только то, что было: мы как два поезда
