произнесла небольшую молитву.
— Сегодня ты не пришёл в комнату, чтобы пожелать мне спокойной ночи… или что-нибудь ещё.
Он немного помолчал, а потом сказал:
— Не потому, что я злился на тебя, — Зейн резко втянул воздух, когда я вставила пинцет в пинцет. — У тебя, и правда, очень твёрдая рука.
— Так и есть, — я прикусила губу. — Так почему же ты не пришел?
Я сомкнула острый конец пинцета вокруг края отломанного когтя.
— Не уверен, что хочу говорить об этом, когда ты копаешься в моей груди.
Несмотря на то, что это могло означать, его слова заставили меня усмехнуться, и я потянула за кусок когтя. Пинцет соскользнул, и Зейн дёрнулся.
— Прости.
Он сделал долгий, медленный вдох.
— Всё в порядке.
Я попробовала ещё раз, заставляя пинцет вцепиться в коготь.
— Я немного удивлена, что имп взял над тобой верх.
— Спасибо, что указала на это.
— Я просто лишь говорю.
— Я немного отвлёкся.
— Это не моя вина.
Я снова потянула и почувствовала, что коготь начал поддаваться.
— Я хочу сказать, что в этом частично виноваты мы оба, — Зейн напрягся.
Проклятый коготь не двигался с места.
— Насколько сильно ты отвлёкся?
Зейн колебался.
— Я думаю, ты могла… почувствовать, как я отвлёкся.
Рука замерла, и я посмотрела на него.
— Да, почувствовала.
Его щёки вспыхнули слабым румянцем.
— Ну, вот и ответ на твой вопрос.
Медленная улыбка тронула мои губы.
— Ты покраснел.
Он закрыл глаза.
— Знаешь, большинство людей не обратили бы на это внимания.
— Я не большинство людей.
— Я уже заметил. — Появилась ухмылка. — Я ещё не понял, хорошо это или плохо.
— Ух, ты, — пробормотала я и резко дёрнула. Коготь выскользнул, а Зейн выругался себе под нос. — Готово.
Отступив назад, я подняла коготь и сморщила нос.
— Это отвратительно.
— Спасибо тебе.
Он громко выдохнул и потянулся за полотенцами, но я опередила его.
Отложив пинцет в сторону, я подняла полотенце и остановила новый поток крови, который вытекал из него. Узловатая рана в груди уже затягивалась.
Он опустил руки по бокам, пока я вытирала кровь. Я быстро восстанавливалась, но то, как исцеление проходило у Стражей, было полнейшим безумием. Цвет уже возвращался к его лицу.
— Выглядишь намного лучше.
— Я и чувствую себя лучше.
Он поймал мой взгляд и удержал его, а затем его взгляд опустился, и я почувствовала напряжённость его взгляда, вплоть до кончиков пальцев ног. Прежде чем он снова поднял глаза на меня. Он обхватил меня рукой за запястье.
— У тебя все руки в крови.
Я ничего не сказала, когда он взял у меня полотенце, и не сопротивлялась, когда он отложил полотенце в сторону и повёл меня к раковине.
— Я сама могу помыть руки, — сказала я ему
— Я знаю, — он включил воду, открыл ящик тумбочки и достал оттуда тюбик с пенящимся мылом для рук. — Ты хоть немного поспала?
— Немного.
Я подняла глаза и увидела нас в отражении зеркала. Его голова была опущена, брови сосредоточенно нахмурены, пока он намыливал мои руки.
Я немного растерялась, глядя на наши отражения, он был намного выше и крупнее меня, белокурый и золотистый там, где я была темнее. Мой взгляд упал на наши руки, когда он скользнул ладонью по моим. Вода пузырилась розовыми и красными пузырями, стекая в канализацию. Он мыл мне руки, пока на них не осталось ни пятнышка крови, а потом достал из другого ящика чистое полотенце.
Вытирая мне руки, он отвернул меня от зеркала.
— Знаешь, насчет того о чём ты спрашивала раньше? — его руки оставили мои запястья и скользнули вверх по предплечьям. — О том, почему я не пришёл к тебе сегодня вечером?
Мое сердцебиение усилилось, и я кивнула.
— Я не пришёл, потому что сомневался, что смогу просто лежать рядом с тобой после того, что случилось на крыше, — его голос был глубже и гуще, а его руки сжали мои плечи. Он легко поднял меня и усадил на край туалетного столика. — И не прикасаться к тебе.
Жар вернулся, танцуя по моей коже.
— А что… а что, если я захочу, чтобы ты прикоснулся ко мне?
Его глаза вспыхнули ярким бледно-голубым светом.
— И видишь, в этом вся проблема.
— Почему?
Он поднял руки и запутался пальцами в моих волосах, убирая пряди с моего лица.
— Потому что мы не должны, Трин. Это всё усложнит. Посмотри на сегодняшний вечер, мы не обращали внимания на происходящее вокруг. Имп мог бы тебя забрать. Тебя могли ранить.
— Но не ранил же.
— Да, и этого не должно было случиться, — он взглядом изучал меня. — Мне следовало бы знать лучше, Трин. Я знаю, что происходит, когда не сосредоточен. Из нас получилась хорошая команда…
— Да, — вмешалась я, обхватив пальцами край туалетного столика. — Мы чертовски хорошая команда.
— Вот почему это было бы плохой идеей.
— А я думаю, что это чертовски хорошая идея.
Его смех был натянутым.
— Конечно, ты так думаешь, но дело не только в этом.
— Я не твой отец…
— Господи, надеюсь, что нет.
Я прищурила глаза.
— И я не Лейла, — сказала я, и что-то грубое промелькнуло на его лице, и исчезло раньше, чем я поняла, что это было. — Тебе просто нужно научиться быть многозадачным.
— И это всё? — он рассмеялся.
Я кивнула.
— Даже если я научусь этому, ты через многое прошла, — одной рукой он скользнул по моей шее. Кончики пальцев прошлись по линии моего подбородка. — Я старше тебя.
— Да ладно тебе. Ты едва ли старше меня.
Густые ресницы опустились, когда он провёл пальцами по моей скуле, вызывая у меня мелкую дрожь.
— Ты приехала сюда на поиски Миши, и доверяешь мне охранять тебя, пока ты это делаешь. Это чувствуется…
— Правильным, — услужливо подсказала я. — Потому что мне так кажется. Словно я была… — мои щёки вспыхнули. — Это кажется правильным, Зейн. Ты хочешь сказать, что это неправильно?
— Нет. Я не об этом. — Эти ресницы приподнялись, и эти бледные глаза впились в мои, вокруг его рта залегли тени. — Ты хочешь поцеловать меня снова, не так ли?
Каждый мускул в моём теле был напряжённым.
— Да. Я хочу…
Зейн поцеловал меня.
Сначала это был такой нежный, красивый поцелуй, его губы коснулись моих один раз, потом второй, а потом поцелуй стал глубже, и в нём не было ничего вопрошающего или неуверенного. Поцелуй был жарким, требовательным и обжигающим душу, грубая комбинация сдерживаемой потребности и взрывного желания.
Он притянул меня к самому краю раковины и сам придвинулся ближе, прижался всем телом к моим ногам, и когда поцеловал снова,
