— Алира, — начал он, крепче прижимая к себе, — нелегко говорить, но сделать это надо, и лучше сейчас, более нет смысла тянуть. Я начну с главного, с проклятия, которое завладело мной после нашей первой ночи. Ты знаешь, оно больше не мучает меня, ушла эта дикая страшная тоска, ушла горечь из сердца, но вот причина… причина кроется не в том, что я так самонадеянно озвучил тогда в саду, не поверив тебе на слово. Тем же вечером я прочитал в древней книге об истинной причине, по которой спало заклятие. Считается, что колдунья должна полюбить своего совратителя, и это верно, с одной стороны, но вот с другой… с другой, ей достаточно возжелать этого мужчину и самой соблазнить его, тогда проклятие меняет свой полюс, мужчина освобождается от чар, колдунья принимает наказание. Это как две силы, что уравновешивают друг друга. Я страдал от желания, а ты ответила на него и сама молила о том, чтобы я был с тобой снова. Если бы я знал, что последует потом… Ты одержима мной, Алира, но ты не любишь меня. Я наблюдал за тобой все это время, пытаясь заметить этот особенный свет в твоих глазах, но видел лишь, как все больше отдаляешься от меня, хотя тело тебя предает. Именно чувственная сторона ведьминской натуры руководит сейчас твоими поступками.
Тут Кристиан немного помолчал, а когда продолжил, голос его звучал совсем хрипло.
— Я не знал об этом тогда, в саду, но уже знал, когда едва не овладел тобой в кабинете, не сумев сдержаться. Бенедикт спас нас от горькой ошибки. Я сдерживал себя изо все сил, ибо чем больше утоляешь страсть ведьмы, тем сильнее она увязает в ней. Ты бы стала моей покорной рабыней, Алира, делала бы то, что я пожелаю и когда пожелаю. Даже теперь стоит приказать — и ты исполнишь.
— О чем ты? — я хотела обернуться, чтобы взглянуть в его глаза и понять, шутит он или говорит правду.
— Стой. Не смотри сейчас на меня, просто слушай. — Он глубоко вздохнул, затем продолжил. — Если не веришь, то посмотри, что происходит с тобой, когда я приказываю. Прикоснись ко мне, Алира!
Его повелительный тон что-то всколыхнул в груди, по телу разлилось томление, я ощутила неодолимую тягу к этому мужчине, ладони сами потянулись к его рукам, скрещенным на моей груди, погладили загорелую кожу, пробежались по напряженным мышцам, скользнули к длинным пальцам, чтобы легко коснуться и их. Захотелось повернуться лицом и продолжить эту ласку, но Кристиан вновь не позволил, крепче прижав к себе:
— Довольно!
Я опустила руки, но желание не ушло.
— Теперь поняла?
— Да.
— Я боролся с сильнейшим искушением оставить все как есть потому, что не могу привязывать к себе любимую женщину.
В груди сладко заныло. Вот он и повторил эти желанные слова.
— Хочу, чтобы ты была счастлива, чтобы сделала свой выбор. Я слишком много горя причинил тебе, Алира, а потому должен теперь закончить все это.
— Как?
— Очень просто. Я должен отпустить тебя, произнести простые слова, что разрушат заклятие. Я начал это, не ты. Недостойно мужчины пользоваться уязвимостью женщины, а я несколько раз поступал недостойно по отношению к тебе. Впервые — когда совратил совсем юную девочку ради медальона. Поверь, я был противен сам себе. Затем — когда повез на казнь, будучи не в состоянии даже поднять на тебя руку, собирался отдать другим палачам как пособницу предательниц, как сестру той самой ведьмы, что погубила мою семью. А потом, Алира, я боролся сам с собой, с этим низким желанием оставить тебя рядом, понимая, что ты не сможешь противиться чувственному влечению. Но я не могу так, поверь, не могу поступать столь подло и низко. Я не хочу привязывать тебя к себе. Хочу, чтобы ты стала счастливой. Ты удивительная, не похожая ни на кого, я не смею ломать твою жизнь, а потому уезжай, уезжай вместе с той женщиной и встреть человека, которого полюбишь. Я отпускаю тебя.
При последних словах он разжал руки, ладони его скользнули вниз, а голова склонилась на мое плечо, и я ощутила жар его дыхания.
— Кристиан, — тихо позвала я, ощущая физически, как сложно ему сейчас откликнуться на мой зов.
— Что? — спросил он, поднимая голову.
— Как я теперь должна себя чувствовать?
— Свободной, Алира. Это томительное желание больше не побеспокоит тебя, мой приказ не вызовет больше тех неодолимых страстей. Ты не захочешь, чтобы я касался тебя снова.
— Прикажи, — попросила я.
— Прикоснись ко мне, Алира.
Я прислушалась к своим ощущениям и не почувствовала ничего похожего на то томительное притяжение, когда не могла побороть себя. Душу наполнила радость. Я осторожно отодвинулась от него, обернулась и уселась на колени, чтобы внимательно рассмотреть.
Кристиан не пытался подняться, уйти от меня, скрыть свои чувства. Больше не пытался. Он просто смотрел полными боли глазами, так отчаянно и безнадежно. Наверное, тяжело открывать кому-то свое сердце, а потом отпускать. Он меня любит. Да, любит. На душе вдруг стало очень светло, рука сама потянулась вперед, но он перехватил ее.
— Не стоит жалеть меня, мне это не нужно, — он провел ладонью по лицу, словно собираясь с силами, и проговорил:- Едем домой, Алира.
— Подожди. Позволь хотя бы понять собственные ощущения.
— Ты уже все проверила.
— Но ты сказал, что я больше не испытаю желания. Так?
— Да. Без любви не может быть притяжения, если чары разрушены.
— Позволь проверить?
Он обреченно опустил голову:
— Проверяй.
Я придвинулась ближе. Осторожно касаясь руками серебристых волос, пропустила пряди сквозь пальцы, заметив, как напряглись мышцы широких плеч, и погладила их кончиками пальцев, а Кристиан сжал кулаки. Я потянулась к его губам, осторожно коснулась их, чувствуя его тяжелый вдох, но мужчина не двигался. Я обвила руки вокруг его шеи и приникла ближе, раскрывая его губы своими, чтобы испытать новый страстный поцелуй, но он резко дернулся назад, оперся на ладони и, глядя прямо в глаза, прохрипел:
— Хватит! Это больше, чем я могу выдержать.
Я улыбнулась в ответ. Наверное, я казалась ему сейчас самой бездушной женщиной на свете, но только я чувствовала, чувствовала ту прежнюю дикую неодолимую тягу, она жила в моем сердце, жила уже давно, только он не понял этого, полагая, что из-за прошлых обид я никогда не прощу его, не смогу полюбить. Я смотрела на сильного, смелого мужчину и поверить не могла, что он испытывает ко мне столь глубокие чувства. Даже Реналь, который клялся в своей любви, не пожелал отпустить меня, а Кристиан смог, сделал это, чтобы я стала счастливой. Я видела целый калейдоскоп чувств в его глазах. Неужели это правда и я настолько нужна ему? Неужели имею такую власть над этим потрясающим мужчиной? Кристиан, — прошептала я, выделяя его имя особенной интонацией, открывая собственное отношение к нему, как к человеку, который для меня являлся не просто бесконечно любимым мужчиной, но и объектом моего поклонения и безмерного восхищения. Мой верховный инквизитор, мой враг, друг, любовник, моя страсть, наваждение, любовь. Невероятно притягательный мужчина, который до сих пор не понял, что я бы снова и снова жертвовала ради него своей жизнью, потому что без него в ней нет никакого смысла, и его потерю я не смогла бы пережить.
