рисунками, напоминавшими роспись на старинных фарфоровых вазах. И точно мало было ровного нежного света, что они источали, на колоннах появились светильники, а ограждение галереи второго этажа, раньше скрывавшееся в темноте, засветилось золотым. Потолок словно сделался выше, обрел цвет ночного неба, покрылся росписью: облака, луна, звезды, ветви диковинных растений.
— Какая красота! — выдохнула я.
Судя по гулу, что пробежал между студентами, восхитилась не я одна.
Все тут же зашевелились, подались к стенам. Заиграла музыка.
Распорядитель подошел к статной блондинке, повел ее в шагах. Студенты снова зашевелились. Затрепетали веера. Вот еще одна пара пристроилась за распорядителем, и еще. Я затеребила цепочку бальной книжечки — этот танец у меня был обещан, как и все остальные, но молодой человек с международного, взяв с меня обещание, растворился в толпе, возвращаясь к своим друзьям. Что ж, вот и проверим…
Додумать я не успела, увидев, как он отделился от противоположной стены и двинулся ко мне. Не дойдя до середины зала, поймал мой взгляд, я едва заметно кивнула. Он улыбнулся и прибавил шагу.
— Окажите мне честь.
Я подала руку, и он повел меня к хвосту процессии.
Думала, что в этом танце буду скучать: велика радость вышагивать по залу с важным видом, время от времени приподнимаясь на носочки. Но международник к своим неполным двадцати успел побывать в полудюжине стран и рассказывал о них так интересно, что я заслушалась. Мы продолжили болтать, и когда музыка закончилась.
— Игристого? — предложил он, поворачиваясь к слуге, несущему на подносе бокалы.
— Спасибо, мне бы чай.
Молодой человек улыбнулся, а я смутилась. Опять я что-то брякнула не то. Но в тот единственный раз, когда я попробовала хмельное — Дейзи влила его в меня практически силой, — оно мне не понравилось, даром что тогда я почему-то совершенно не опьянела.
— Тогда нам стоит подняться на галерею, — сказал международник. — Чай там вряд ли найдется, но на столах наверняка есть лимонад и разнообразные соки, чтобы утолить жажду.
Наверху действительно оказались столы, уставленные напитками и закусками.
Я едва успела пригубить лимонад, как снова заиграла музыка.
— Разве ты не обещала этот танец? — спросил он.
Я ойкнула.
— Спустись, — посоветовал парень. — Чтобы кавалер не разыскивал тебя по всему залу. Оставь на столе ридикюль рядом с бокалом, чтобы слуги не забрали его, и спускайся.
Я помедлила.
— Никто не тронет твои вещи, — улыбнулся он, и я почувствовала себя деревенщиной. От неловкости меня спас Себастьян.
— Первый вальс, — напомнил он.
— Да, конечно.
Международник откланялся, я, оставив сумочку рядом с бокалом, позволила однокурснику свести меня вниз.
— Как вы выживаете среди стольких правил? — не удержалась я, кладя руку ему на плечо в ожидании нужного такта.
48
Он рассмеялся.
— На самом деле все эти правила сильно облегчают жизнь. Раз затвердил, а потом вообще не думаешь, как поступить в той или иной ситуации, просто делаешь как подобает, и все.
Он повел меня в танце.
— Что ж, надеюсь, когда-нибудь я смогу их затвердить, — сказала я. — Но если я вдруг случайно нарушу какое-то правило и это тебя обидит, дай мне знать прежде, чем оскорбиться. Я извинюсь и постараюсь запомнить.
— Буду иметь в виду, — серьезно ответил он.
Мы замолчали. Я боялась показаться неуклюжей, но Родерик был прав, когда говорил, что в танце многое зависит от партнера. Себастьян вел умело, и уже через несколько тактов я забыла, что нужно следить за ногами. Оставалось только наслаждаться музыкой, движением и беседой.
— А ты здорово танцуешь, не ожидал, — сказал Себастьян.
— Учитель хороший попался.
— И я даже догадываюсь кто, — улыбнулся он.
Я залилась краской, он снова улыбнулся.
— Жаль, что ты не танцуешь маривский. Если хочешь, могу научить.
— Я подумаю, спасибо.
— А говоришь, не понимаешь правил. — Себастьян рассмеялся. — Учишься ты очень быстро. Ведь на самом деле ты хотела сказать «нет, спасибо», верно?
Я улыбнулась, не говоря ни «да», ни «нет». Остаток танца мы проболтали ни о чем.
— После вальса обычно делают небольшой перерыв, чтобы отдышаться, — сказал он, когда музыка закончилась.
В самом деле, сердце колотилось, и немного кружилась голова. Хорошо, что я не стала пить. Хотя, если не врать самой себе, дело было не в быстром танце. Пусть Себастьян был всего лишь моим однокурсником, его объятья — молодого и красивого парня — волновали. Не так, как объятья Родерика, нечего даже и сравнивать, но все-таки вальс — это слишком близко.
— Игристого?
— Спасибо, я не хочу сегодня пить.
— Мне показалось…
— Лимонад.
— Извини, я лезу не в свое дело. Поднимемся наверх, пока не началась кадриль?
В самом деле, и мой бокал, и мой — то есть Оливии — ридикюль остались на месте. Я выхлебала лимонад в несколько больших глотков, смутилась от улыбки Себастьяна. Оглядевшись, поняла, в чем моя оплошность — барышни цедили напитки маленькими глотками, прерываясь на беседу.
Я осторожно, поставила бокал, не зная, куда девать глаза.
— Лианор, мы все понимаем, что тебе трудно, — сказал Себастьян. — А кто не понимает, те просто дураки, и их мнение не стоит твоего беспокойства.
— Спасибо. — Я благодарно улыбнулась ему.
— Не за что. — Он взял из моей руки бокал, налил еще лимонада из кувшина на столе. Чуть наклонив голову, прислушался. — Начинается кадриль. Пойдем, я помогу тебе спуститься.
На самом деле мне не нужна была помощь, ведь на мне были штаны, а не юбки, в которых действительно немудрено было споткнуться, спускаясь по лестнице. Но говорить это явно не стоило.
Снова оказавшись в зале, я поискала взглядом близнецов. Да, как Зак и собирался, оба подхватили тех девушек с бытового и пустились в пляс. Не знаю, была ли то простая вежливость, или они действительно никому не мешали, но на них не глазели. А этим двум парам действительно хватало друг
