Когда весь ход событий более или менее укладывается в голове, Гермиона с придыханием говорит:
— Ты просил меня не участвовать в операции в Хогвартсе. И сказал, что можешь снять защиту мэнора.
Он неожиданно крепко сжимает её руку и, стиснув челюсти, кивает. На лице показываются желваки, привлекая внимание. Гермиона заворожённо смотрит на Драко и уточняет:
— И это была наша последняя встреча?
Ей кажется, что её горло схватили сильной рукой. Воздуха не хватает, в животе и в груди тянет почти до боли. Со всем происходящим нервы стали совсем ни к чёрту, и Гермиона ощущает подступающие слёзы.
Драко снова кивает.
— Да. — Его губы подрагивают. — В следующий раз мы увиделись уже в мэноре.
— Та встреча в подземельях?
— Не совсем, — скупо сообщает он, качнув головой.
Гермиона, не выдержав, поднимает вторую руку и трёт глаза; следом сжимает двумя пальцами переносицу и морщится.
Голову постепенно охватывает боль. Мышцы шеи забиты, и в затылке скапливается давление. Разум снова не справляется с объёмом информации, но всё равно старается заполнить пустоты.
Гермиона напрягается и, сделав усилие над собой, задаёт следующий вопрос:
— Но что случилось в Хогвартсе? Что-то пошло не по плану?
— Меня там не было, — отвечает Драко. Она поглядывает на него: он хмурится, и между бровей появляется вертикальная морщина. — Я почти не могу дать тебе подсказок. Единственное, что мне досталось, — это сообщение на монете из трёх слов.
После этой фразы что-то внутри неё начинает работать по-другому: то ли сердце слишком ускоряет свой ритм, то ли от нервов желудок сжимается чересчур сильно.
— Трёх слов? — выдавливает Гермиона сквозь ком в горле и сглатывает так резко, что хочется закашляться.
Затылок начинает пульсировать, и шея совсем каменеет.
Малфой жёстко усмехается.
— Все не так прозаично, Грейнджер. — Он всё ещё нежно держит её за руку, и под столом соприкасаются их ноги, но Драко больше не справляется с лицом: выражение уставшее, измученное и сердитое. — То, что ты помнишь, это лучшее признание, которое у нас было.
В его глазах смесь раздражения и печали.
— Но… — она прикусывает губу; грудь будто налита свинцом. — У нас ведь был план, но ты говорил, что мы попали в ловушку. Откуда ты тогда об этом знаешь?
Драко как-то подбирается всем телом; его кадык дёргается, запуская волну по горлу. Гермиона не может отвести от него взгляда, но чувствует, как её начинает потряхивать. Вновь подступают слёзы, и горе овладевает ей в такой степени, что она еле дышит. Горе из-за всего потерянного, забытого, раздавленного судьбой.
Горе из-за времени, которое утекло и не желает поворачиваться вспять.
— Мне сказал Поттер, — коротко сообщает Драко.
Гермиона опускает голову, утыкаясь взглядом в переплетение царапин на столешнице. Она разглядывает их, концентрируясь на линиях и завитках, пока мозг отфильтровывает информацию.
— Гарри… Он?.. — она глубоко вздыхает и вдруг шепчет: — Я сказала ему, — и только после осознаёт собственные слова. Гермиона снова поднимает руку и прижимает кончики пальцев к виску. — Я сказала ему найти тебя. Если что-то случится.
Невнятные образы мелькают в голове, обрывки фраз не сразу складываются, но Драко мягким голосом помогает ей:
— Когда вас схватили, Поттер ждал меня в убежище. Ты рассказала ему про защиту мэнора, и он почти с порога спросил, действительно ли я смогу её снять, — Драко позволяет себе немного ухмыльнуться, но тут же мрачнеет. — Он был готов отправиться туда сразу же. Он… просил меня вытащить вас.
— Но ты не мог.
Неопределённый звук вырывается из его рта, он морщится как от удара, и Гермиона на мгновение жалеет о своих словах. Не выдержав, она прикрывает глаза, чтобы не расплакаться.
Боль нарастает.
Как и желание докопаться до истины.
— Нам нужен был план, — отрывисто сообщает Драко. Голос холодный, сухой, но Гермиона знает, что ему тяжело даётся это напускное безразличие. — Мы не могли просто вломиться туда. Я не знал, куда точно вас доставили, сколько там уровней охраны, какие у них приказы… Я не мог так рисковать. Не мог.
Гермиона открывает глаза и встречает его взгляд. Он смотрит на неё буквально пару секунд и роняет голову, упираясь подбородком в грудь. Его челюсть дрожит, и он сжимает её; ноздри раздуваются.
— Я уже говорил тебе, что после твоего столкновения с Беллатрисой я понял, что ты можешь умереть, — выдавливает он; каждое слово явно даётся непросто. — Но тогда я…
— Не надо, — срывается с её губ.
— …Был в ужасе. Я просил тебя не идти в Хогвартс, потому что боялся потерять, и…
Он замолкает и сокрушённо качает головой, а Гермиона чувствует, как к горлу подкатывает тошнота.
Её мутит, сводит живот, голова раскалывается, в глаза будто насыпали песка, и ком в горле большой, болезненный. Взгляд затуманивается, и постепенно всё вокруг теряет очертания, расплывается пятном. Она моргает дважды и изо всех сил старается сфокусироваться на руках Драко. Наручники вокруг его запястий начинают несильно светиться.
Он замечает её заминку, её напряжение.
— Постой, Грейнджер, — поспешно шепчет он, — прости, я опять…
— Я не вспоминаю, — она с трудом выталкивает из горла звуки и снова моргает, чувствуя влагу на щеках. Слёзы наконец находят дорогу. — Мне просто нехорошо.
Вдруг Драко наклоняется и тянет её руку к своему лицу. Его губы — холодные, обветренные — прижимаются к коже.
Он целует её пальцы — она, не удержавшись, всхлипывает.
— Мне жаль, что всё так вышло. Мне очень жаль, Гермиона.
Драко упирается локтями в стол, бросает на неё быстрый взгляд и снова опускает его, но Гермиона успевает заметить в глазах тоску, нежность, сожаление.
Ей хочется заменить тоску на радость, преумножить нежность и изгнать сожаление. Но пока… она не способна на это.
Гермиона вздыхает, качнув головой, и говорит:
— Мне кажется, будто я вижу тебя последний раз, — она колеблется мгновение и поясняет: — Кажется, из-за моих воспоминаний… Из-за нашей последней встречи и того, что я знаю о будущем. Всё это как-то переплетается. Ощущения… странные.
Гермиона думает о нём. О том, как он открылся ей и, следуя дурному предчувствию, просил не идти в Хогвартс. О том, как после искал в подземельях собственного дома и нашёл всю в крови и во власти паники; как был вынужден лишить сознания, чтобы обезопасить. О том, что спустя пару недель после того разговора Драко очутился в Азкабане.
А она пришла за ним лишь спустя год.
— Я часто ловлю себя на похожем. — Она ощущает изгиб его губ и резкий вздох, согревающий кожу. — С твоего первого прихода меня не покидает ощущение, что в следующую встречу всё будет по-другому. Если ты вообще придёшь. Иногда… — он заминается, прикрыв глаза и шумно сглотнув. Обдумывает, подбирает слова. — Иногда мне кажется, что я сошёл с ума и тебя вообще нет.
— Но я…
— Знаю, — он снова прижимает её ладонь к губам, — я не мог выдумать тебя с такой точностью.
В груди почему-то становится немного легче. Гермиона глубоко вздыхает и украдкой вытирает слёзы. Она несколько мгновений размышляет над его словами.
Она всю дорогу сомневалась в нём, а он — в ней. И они с таким трудом пробирались навстречу друг другу, даже несмотря на всё, что их объединяло раньше. Теперь хочется выдохнуть. Хочется поверить, что дальше будет лучше.
Но Гермиона чувствует, что самое тяжёлое им ещё предстоит преодолеть.
— У меня снова есть вопрос… — наконец слабым голосом говорит она. Драко встречает её взгляд, продолжая прижимать руку к губам. От этой картины хочется лишь расплакаться, но Гермиона справляется с собой и всё же спрашивает: — Я ведь могу вспомнить что-то, что навсегда изменит моё мнение о тебе?
Его брови удивлённо подскакивают. Драко выпрямляется и приоткрывает рот, но тут же закрывает, прикусив губу. Он будто бы повторяет её вопрос в голове, раскладывает по частям, вдумывается в суть…
