много счастья в этом мире, как дети! Смотришь, как они растут, и понимаешь, что живёшь не напрасно. Посему, я могу сказать только одно, мой дорогой друг – я никогда не стал бы торговать счастьем моей дочери. Будь ты даже богаче самого короля и владей всеми землями Герсвальда, милорд Шеали, я не отдал бы тебе своей Келэйи!
При этих словах Ратура, Кайл, наконец, сумел вздохнуть, поднял ещё несколько осколков. Ненароком встретился глазами с Шэрми и не смог сдержать улыбки, а та, старательно вытирая с пола остатки вина, своей радости скрывать даже не пыталась. Благо, её лица сейчас никто не видел.
Но это был ещё не финал разговора…
– Я никогда не выдам свою дочь за того, кто ей не по сердцу, – добавил Ратур. – Я любил свою миледи, она любила меня. Потому я знаю, как важно отыскать свою желанную! Невозможно обрести счастье с тем, кто тебе чужд и немил! И я заставлять свою дочь не стану. Я отдам её замуж лишь за того, кого она полюбит!
– В таком случае, милорд, вскоре я назову её женой, – самодовольно улыбнулся Шеали.
– Кея, – Ратур внимательно посмотрел в янтарные глаза своей дочери, – тебе решать! Ты сама всё слышала. Этот славный юноша просит твоей руки, но только от твоего ответа зависит, быть ли тебе его женой. Не торопись, дитя моё, хорошенько подумай! Скажешь «Да», и судьба свяжет вас навсегда. Слушай своё сердце, внимательно слушай! Не ошибись!
Все, кто сидел за столом, не отрываясь, смотрели на юную хозяйку Эруарда. И ждали ответа.
Кайл поглядел тоже, снова позабыв про разбитый кувшин. Теперь уже почти спокойно, ведь он был уверен в её ответе.
Только теперь, едва не потеряв её, он вдруг понял, сколько она значила для него!
«Как важно отыскать свою желанную! Невозможно обрести счастье с тем, кто тебе чужд и немил!»
Как славно, что он уже нашёл её! И она нашла его.
На душе стало спокойно, светло и легко. Сейчас, когда Кея спросит своё сердце, чего оно желает, она тоже поймёт это! Осознает всё.
Вот тогда можно будет ей сказать… А впрочем, слова уже будут лишними!
Просто посмотреть ей в глаза – чтобы заглянуть в душу родного человека достаточно одного взгляда.
Кайл замер в ожидании. Он видел, как Кея смутилась и покраснела, отчего стала ещё прекраснее, чем всегда… Она посмотрела на отца, на Шеали, и опустила лицо, смешавшись окончательно.
И тут горло полукровки словно стиснула ледяная, когтистая лапа… Что-то пошло не так! Всё! Всё не так!
– Я люблю его, батюшка… Я люблю Шеали! И хочу стать его женой, – тихо произнесла Кея.
– Да будет так, девочка моя! – как заклинание проронил Ратур.
И Каминный зал наполнился ликованием и поздравлениями. Сёстры из Солрунга радостно кричали. Шеали бросился целовать руки невесте. Та, чуть не плача, обнимала отца, наречённого и своих гостей.
– Кайл! Мать Мира Всеблагая! Что ты творишь? – Шэрми вцепилась ему в запястье, потрясла за плечо.
Юноша покосился на служанку в безмолвном недоумении, не в силах понять, что ей от него нужно. Он не мог отвести взгляда от шумного балагана, что завертелся вокруг новоиспечённых жениха и невесты.
Про него на несколько мгновений все позабыли, лишь милорд Ратур, обнимая свою дочь, бросил на него короткий взгляд и тотчас отвёл глаза.
И только Шэрми зачем-то трясла его за руки. Боль, как стрелой пробившая сердце, расползалась всё дальше и дальше, в плечо, в голову, и яркой жгучей вспышкой в левую ладонь.
– Отдай! Отпусти! Слышишь! – взмолилась шёпотом Шэрми.
И, взглянувши на свои руки, он только теперь понял, что всё это время сжимал острые осколки кувшина в своём кулаке, не замечая, как они впивались в плоть. Из истерзанной ладони ручьём лилась кровь, просачиваясь сквозь стиснутые пальцы, капала на пол, смешиваясь с пролитым вином.
Кайл с трудом разжал руку, отшвырнув окровавленные черепки.
– Ах, что же ты наделал, мальчик! – Шэрми поймала его руку, пытаясь зажать рану перепачканным полотенцем, поднялась в рост, потянув за собой полукровку.
– Что там случилось? – нахмурился Ратур, заметив неладное.
– Кайл! – окликнула его сияющая от счастья Кея. – А ты почему не обнимаешь меня?
– Порезался он! Об осколок, – мгновенно опомнившись, воскликнула Шэрми. – Вот ведь, что я устроила! Одни неприятности от меня. Простите, миледи! Всё я виновата! Мои поздравления, миледи! Дозвольте счастья пожелать!
– Спасибо, моя славная Шэрми! – светло улыбнулась Келэйя.
– Пойдём скорее, милый! – служанка подтолкнула полукровку к выходу. – Перевязать надо! Идём, идём!
– Что же ты даже не поздравишь нас? – хмыкнул Шеали, с вызовом глядя на юношу. – Разве ты не рад за свою сестру?
Шэрми беспокойно потянула Кайла за руку, а тот и не думал противиться, только окинул всех туманным взглядом, словно его сонным зельем опоили. Взор его задержался на «золотой стрекозе» Келэйе.
– Желаю счастья!
Он, спотыкаясь, последовал на кухню, ведомый Шэрми, послушно уселся на скамью и беспрекословно позволил промыть и забинтовать себе руку.
В голове никаких мыслей, в душе никаких чувств, только пугающая мёртвая пустота…
Шэрми стёрла со щеки скупые слёзы.
– Вот ведь как бывает, милый мой, вот как… – вздохнула она, погладила его по голове.
Кайл посмотрел на неё снизу вверх, будто только сейчас увидел, обнял за широкую талию, прижавшись лицом, и вдруг зарыдал горько, жалобно и безутешно.
***
– И она вышла замуж за этого Шеали? – спросила Настя, вглядываясь в освещённое всполохами лицо Северянина, такое красивое, утончённое, грустное, манящее…
– Вышла, – кивнул тот с печальной улыбкой, продолжая отрешённо смотреть в огонь.
– И ты её не остановил?
– Даже не попытался, – полукровка посмотрел Романовой в глаза. – Не хватило смелости.
– Но… ты должен был! Просто сказать, что любишь… И она отказалась бы от этого брака. Ты мог её удержать! – воскликнула Рыжая, не веря своим ушам.
– Может быть, – Кайл виновато пожал плечами, – но я струсил. Я не сделал ничего. И предпочёл остаться наедине со своим разбитым сердцем, зализывать раны подальше от светящейся от счастья Келэйи и её заносчивого жениха, который тогда стал частым гостем Эруарда. А после свадьбы и вовсе перебрался в замок.
– Но как же ты всё это пережил? – искренне недоумевала Настя.
