на эту должность впереди себя Риана Доэрти – алхимик немедленно сказался больным, пожилым и усталым, так что ученый совет единогласно выбрал нового главу. Теперь каждый день ректора Бирна начинался с докладов коменданта и горы писем. Он открывал окно, чтобы птичий щебет и теплое солнце оживляли кабинет, не давая ему погрязнуть в делах. Как же ши правы – надо учиться видеть мир, отрываясь от своих о нем мыслей, вдыхать его, пробовать на вкус, ощущать телом, заставляя себя немного замедлить привычный круговорот дел.
Отдельной стопкой лежали бетлемские дела. Брендон исполнил обещание, данное Гаю Невиллу, графу Кенту, – его жуткие эксперименты со смелыми выводами о природе и наследовании магии превратились в книгу, и эта книга будет изучаться в Дин Эйрин на одном из экстраординарных курсов. Брендон планировал поехать в Бетлем, показать книгу автору. Тем более что он написал королю огромную записку о необходимости преобразовать эту лечебницу коренным образом, поскольку все, происходящее в ней, никак не служило излечению и исправлению. Король дал разрешение. Любопытно, что возглавить эту огромную работу согласился профессор Тао.
Отложив очередное прошение герцога Горманстона об обжаловании исключения его сына и наследника Фарлея, Брендон решил, что пора прогуляться по саду. Этого хотелось так остро, что корпеть за бумагами становилось невозможно.
Первые цветы, лиловые крокусы, уже поднимались над бурой прошлогодней листвой. Пахло мокрой землей, как самой жизнью. Казалось, сам воздух стал легче, нагретый мартовским солнцем. Совсем скоро праздник Весеннего Равноденствия – Дин Эйрин радостно к нему готовился.
Брендон увидел жену у края пруда. Эшлин вела рукой по ветви орешника, будто гладила собаку, и казалось, что ветка сама льнет к ее ласке. Даже ожидая ребенка, она не потеряла легкости и изящества в движениях. Профессор Аль-Хорезми утверждал, что ее здоровье даже более чем в порядке, матушка Джи уверенно обещала, что родится девочка.
Все было хорошо. И свадьбу их благословил сам король. И праздник вышел чудесный. И Эшлин сразу нашла себе занятие – казалось, что с тех пор, как она взялась за этот сад, даже листья стремились вырасти быстрее, чем обычно, а травы, которые она проращивала дома, поднимались маленьким морем всех оттенков зеленого.
Но Брендон не мог забыть то, что произошло в пещере ферна, между дубом и ольхой. То, что вернуло ему жизнь и взяло с Эшлин честную плату.
«Жизнь за жизнь, – сказал тогда Гьетал. – Она отдала за тебя свою жизнь ши. Но ей осталась жизнь человека – ваша на двоих. Вы проживете ее вместе и вместе уйдете из мира».
Теперь он пытался и не мог представить себе, как жил бы, узнав, что теперь ему придется полностью отказаться от магии, от Университета, от жизни, к которой он привык. Он боялся спросить. Ему было страшно узнать, что улыбка Эшлин – лишь маска, а за ней кроется тоска по дому, по брату, которого увел домой Гьетал, по родителям. По силе, наполняющей слова песни магией. Эшлин много пела, но теперь ее песни оставались лишь мелодией. Она не могла бы заставить сосновое полено прорасти или увядший цветок расправить лепестки.
Эшлин услышала его шаги и оглянулась с улыбкой:
– Брендон, ты должен изобрести амулет невидимости. Иначе сейчас сюда снова кто-нибудь прибежит с глупым вопросом, и ты вынужден будешь считать муку для праздничных пирогов.
– Вот его я в этот амулет и превращу. Чтобы шел и рассказывал всем, что я уехал в столицу. Еще вчера.
Он подошел и обнял Эшлин, вдыхая по-летнему сладкий запах ее волос. Она ответила на объятие.
– Знаешь, что я придумала? Все-все цветники, какие должны быть напротив коллегий и в библиотечном саду, и как их посадить, чтобы взгляд на них не вызывал неприличного смеха у меня – и у любого, кто выучит язык цветов. Мы же будем учить ему студентов? Здесь можно сделать самые красивые цветники в королевстве. Даже маме понравится… надеюсь, что наследие Горта можно будет исправить и люди перестанут видеть в нас чудовищ. И моя семья придет к нам сюда в гости.
– Исправить можно, не уверен, что быстро. Но каждый, кто увидит тебя, не скажет «чудовище», потому что увидит самую совершенную красоту на свете. И знаешь… с тобой я начал задумываться о садовой магии. Возможно, какие-то предметы можно было бы зарядить силой… раз она тебе сейчас не…
Эшлин крепко сжала его руку и, потянувшись, поцеловала, мешая говорить:
– Ты всем этим многословием хочешь спросить, не жалею ли я о Кристалле?
– Да, – признался Брендон, словно прыгая в ледяную воду. – Я же понимаю, это тяжелая потеря… магия, которая была с тобой с детства.
– Брендон, ну что ты. Разве можно потерять магию? Посмотри, как из маленькой луковицы поднимается цветок. Как тянутся к солнцу листья. Как растет внутри меня наша девочка. Как мы прошли через ночь Самайна и вернулись вместе. Видишь, до меня никто еще не возвращал душу человеку, а я смогла. И я рада, что теперь не буду бояться смотреть, как твой короткий век заканчивается, – ведь у меня остался такой же.
Она смотрела ему в глаза очень внимательно, объясняя то, что для нее было таким понятным:
– Магия – это мы. Магия – это мир вокруг. И мы сами выбираем, какое в нем творить волшебство. Я творю волшебство сада, и для этого мне нужны земля, лопата и семена.
Она звонко рассмеялась, рассеивая тени сомнения. Эшлин, дочь Каллена из семьи Ежевики, не умела красиво врать. Особенно самой себе. Это уж слишком человеческая черта.
* * *
Мавис читала письмо и чувствовала, как краснеет. Она отвечала коротко, порой даже грубовато, и все никак не могла научиться изящному сочетанию слов. Но ее друг по переписке будто и не ждал от нее чего-то другого. Он рассказывал о новой загадке, которую им с учителем Эремоном предстояло раскрыть, о невкусных пирогах в придорожной гостинице и о том, что обратно поедет через Альбу, поэтому думает заскочить на весеннюю ярмарку. Юный инквизитор Ласар имел серьезные намерения, которые собирался исполнить, как только завершит свое ученичество. Правда, этого Мавис все еще не понимала.
Она неожиданно стала ученицей профессора Тао после того, как пришла к нему посоветоваться, что делать с выплесками магии, которые ни предсказать, ни остановить. Теперь профессор привлек ее к своей работе по обновлению Бетлема, и Мавис оказалась в ней полезнее некуда. Она даже рассказала новому учителю о своей мечте создать маленький приют и воспитывать в нем таких же неуравновешенных детей-магов с трудной судьбой,
