— Малышка, я один не справлюсь. Ты тоже должна постараться, чтобы разбить лед в ваших отношениях.
Ага, какой там лед! Вчера никаким льдом даже и не пахло. Наоборот, все просто пылало, причем у меня между ног.
— Может, как-нибудь постепенно? — Тихонечко выглядываю из-под одеяла и вижу лукавую улыбку жениха. — Нууу, пожалуйста, — тяну, впиваясь в него умоляющим взглядом.
— Нет. Сегодня вечером мы едем к моему кузену. И я не могу допустить там кровопролития.
Он молниеносно забирается под одеяло и начинает меня щекотать.
— Матвей! Нет! Не смей! — взвизгиваю и заливисто смеюсь, пока он не прижимает всей тяжестью тела, располагаясь у меня между ног.
— Что? — Проводит подушечкой пальца по моей нижней губе, а выражение лица у него при этом зверски голодное.
— Ты же знаешь, я боюсь щекотки, — произношу с придыханием и облизываю губы, которые тут же вспыхивают от его прикосновения.
— Тут тоже щекотно? — Он вжимается в меня эрегированным членом, отчего я выгибаюсь дугой.
— Нет, жарко. Тут настоящий пожар, — шепчу ему в губы, и наши языки сплетаются в откровенном поцелуе.
Обхватив талию жениха ногами, нетерпеливо трусь о рвущийся из трусов стояк.
— Сначала завтрак, — заявляет Мот между прерывистыми вздохами и снова тянет меня за пирсинг, проглатывая мой глубокий стон. — Надо и второй проколоть, мне мало.
Он опускается влажными губами к подбородку и прикусывает его, рассыпая по телу колючие искры возбуждения.
Однако резкий стук в дверь разрушает наше блаженное состояние, и парень отрывает от меня жаждущий рот.
— Войдите, — разрешает Матвей, нехотя перекатываясь на бок.
— Доброе утро, синьор Росси, — дворецкий кланяется с извиняющимся видом, — вас вызывает отец.
— Альберто, Матвей. Просто Матвей.
— Как скажете, синьор Росси, — сдержанно отвечает мужчина, игнорируя просьбу. А затем и удаляется, тихо прикрыв дверь.
— Видишь, мармеладка, придется оставить тебя на утренний десерт. — Легонько щелкает меня пальцем по носу.
— Может, сразу с него начнешь? — недовольно хныкаю, зарываясь лицом ему в грудь в надежде, что жених останется со мной.
— Давай не будем с утра пораньше портить настроение моему папочке. — Он чмокает меня в губы и встает с кровати. — Малышка, с тебя панкейки. Хочу посмотреть на лицо отца, когда он попробует твой шедевр.
— Хорошо, — раздраженно выдыхаю, — я сделаю, но если ему не понравится…
— Понравится, — мягко прерывает меня Матвей. — Мой отец любит вкусно поесть. Знаешь его слабость? — задорно интересуется он, поднимаясь с кровати.
— Даже представить себе не могу. — Опираюсь на локоть и закатываю глаза.
— Он любит макать пончики в бурбон. Я до сих пор удивлен, как с такой вредной привычкой ему удается сохранять отличную форму.
Жених подмигивает мне и направляется в ванную.
— Да уж, действительно, и как это ему все удается…
Падаю на спину и утыкаюсь взглядом в потолок. Раздражение вскипает с новой силой. Двойной облом. Мало того, что Рафаэль Росси испортил мне утро, лишив секса, так теперь еще и завтрак ему готовить. Блеск! После вчерашнего столкновения на кухне у меня вообще нет желания выходить из комнаты, а уж видеть недовольное лицо будущего свекра — тем более.
РАФАЭЛЬ
— Синьор Росси, Маттео пришел.
— Спасибо, Балдо, пусть войдет.
Складываю локти на стол и соединяю кончики пальцев.
— Гутен морген, фазер, — ехидно произносит засранец, вальяжно разваливаясь напротив меня.
— Buon giorno[1], — спокойно отвечаю я. — Как спалось?
— Прекрасно.
— Прекрасно, — вкрадчиво повторяю, не сводя пристального взгляда с сына, — это хорошо. — Прижимаю пальцы сильнее друг к другу. — Как дела с бизнесом?
— Эм-м, все нормально.
Его приподнятое настроение немного омрачается.
— Нормально, значит? — Поджимаю губы и опускаю ладони на стол. — Маттео, с каких пор мой ресторан стал местом для общака? — Медленно постукиваю пальцами по деревянной столешнице. Выражение лица моего отпрыска кардинально меняется, моментально улетучивается напускное веселье, поза становится напряженной. — Ты в курсе, что я делаю с людьми, которые пытаются вести со мной двойную игру?
— В курсе, — сухо подтверждает Маттео, а на его скулах начинают играть желваки.
— Я мало тебе даю?
— Отец… — Осекаю его резким жестом и откидываюсь в кресле, потирая пальцем бровь.
— Я пошел на уступки твоей матери и разрешил тебе остаться в России. — Складываю руки в замок и смотрю прямо в наглые глаза сына, ясно видя там ложь. — Я много лет прикрывал твою задницу и исправлял твои косяки. Создал тебе все условия для хорошей жизни: купил квартиру, машину, открыл ресторан, чтобы ты занялся делом, черт возьми, а не бухал и наркоманил по клубам! И в благодарность мой сын связывается с криминалом?!
— Отец, это было всего один раз… — Маттео замолкает, заметив вспыхнувшую в моих глазах ярость. Он знает, что я терпеть не могу лживые оправдания. — Я обещаю тебе: такого больше не повторится!
— Ты разочаровал меня, Маттео. — Сжимаю челюсть в попытке не дать воли нарастающему в душе гневу. — Мои люди уже вылетели в Москву. Они наведут порядок на моей территории. А если еще хоть раз ты решишься на подобный поступок, придется напомнить тебе, кто я такой. Не забывайся, сынок. Ты прекрасно знаешь, как устроен наш мир, и что бывает с людьми, которые меня предают.
— Отец! Я бы никогда не предал тебя!
— Молчать! — рявкаю на него и вскакиваю на ноги. — Ты уже предал, провернув все это дерьмо за спиной собственного отца! — Прохожусь пятерней по волосам и выбираюсь из-за стола. — Наслаждайся отдыхом и подумай над своим поведением, — бросаю ему, прежде чем скрыться за дверью.
Я не спал всю ночь. Заведен до предела. Из головы не выходят эти чертовы зеленые глаза и пухлые губы, которые я до одури желаю. Вдобавок она собралась замуж за Маттео. За идиота, который не пользуется тем, что природа вложила ему в черепную коробку. Информация о сотрудничестве моего сына с криминальными авторитетами Москвы стала последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Сопляк даже не представляет, куда и во что ввязывается. Я далеко не святой человек, но своего ребенка хотел держать от подобного дерьма как можно дальше. Наивно полагал, что вдали от меня он окажется в безопасности. Да и в России мне требовался свой человек, но я просчитался, доверив Маттео целый ресторанный бизнес.
Мои тягостные раздумья прерываются, когда нос улавливает доносящийся из кухни умопомрачительный аромат, и я следую за ним, предвкушая вкусную еду. Добравшись до места назначения, едва не давлюсь слюной: Роксолана в коротких шортах что-то готовит у плиты. Взгляд непроизвольно скользит по стройному телу, а от вида едва прикрытой аппетитной задницы стояк снова не заставляет себя ждать.
— Что ты здесь делаешь? — прочистив горло, грубо выпаливаю я.
Сола вздрагивает и, быстро обернувшись, испуганно распахивает свои изумрудные глазищи.
— Извините, — на щеках вспыхивает румянец, и девушка отворачивается, делая вид, что возвращается к готовке, — просто я хотела…
— Мне плевать, что ты хотела! В этом доме есть только один человек, который имеет право хозяйничать на моей кухне!
Солу явно раздражает мой тон, вижу это по резким движениям, по тому, как она что-то взбивает в миске, расплескивая белые капли по столешнице. Желая ощутить ее волнение, подхожу ближе и практически касаюсь девичьего затылка. Челюсть сводит от потребности сжать ее волосы в кулак и вдохнуть свежесть шелковых прядей, потянуть так сильно, чтобы сорвать с алых губ сочный стон и выпить его, сдавливая пленительное тело в объятиях.
— Вы думаете, я мечтаю стоять у плиты? — Она разворачивается, но уткнувшись мне в грудь, запинается и, сделав шаг назад, более спокойно добавляет: — Я делаю это ради Матвея! Так что будьте любезны, сядьте за стол и попробуйте стряпню своей никчемной невестки! И на вашем месте…
