— Что, без его помощи совсем никак? — Опираюсь локтями о стол. — Только не скрывай от меня ничего. Ты же знаешь, что можешь мне довериться.
— Знаю, малышка. Просто не хочу тебя грузить. Ничего серьезного. Правда.
Встаю и, обогнув массивный деревянный стол, усаживаюсь к нему на колени.
— Я верю тебе. — Обхватываю лицо Матвея руками и, склонившись к губам, замираю. — Хочу напомнить, что десерт совсем остыл. — Вращаю бедрами, нарочно задевая его естество.
— Придется разогреть.
Матвей запускает руки мне под футболку и впивается пальцами в кожу, заставляя меня выгнуться вперед. Внезапно в голове вспыхивает образ его отца, отчего внутри у меня все замирает, а потом обволакивает двойным жаром. Хочу отстраниться, но всхлипываю от того, как сквозь футболку жадно жених обхватывает мой сосок и всасывает в себя, сдавливая зубами чувствительную плоть. Зажмуриваюсь, чтобы не думать о дьяволе, однако не могу избавиться от ощущения его прикосновений, что всплывают в больной памяти, бросая меня в смертельный огонь.
Тяжелый стон, совсем не характерный Матвею, кажется, пробирается прямо под кожу, унося от реальности. По телу рассыпаются тысячи колючих мурашек, собираясь огромным комом внизу живота и ударяя прямо в промежность.
Я схожу с ума. Трясу головой и упираюсь Матвею в плечи, заставляя прекратить истязать мою грудь. Дыхание рваное, а голова до сих пор идет кругом, пока образ Рафаэля растворяется черным туманом.
— Все нормально? — Мот нежно касается ладонью моей щеки, пронзая взглядом, в котором сгущаются грозовые тучи вожделения.
— Да… да… — нервная улыбка заставляет дрогнуть уголки моих губ, — просто в любую минуту сюда могут войти люди. Думаю, десерт подождет до вечера.
— Хорошо. Извини, детка, ты просто сносишь мне крышу, заставляя забыть о рамках приличия. И я совсем не подумал, что могу поставить тебя в неловкое положение. — Он звонко чмокает меня в губы и щурит хитрые глазища. — Как насчет искупаться?
— Неплохая идея. — Обвиваю его шею руками, испытывая безмерное облегчение. — В противном случае я сойду с ума от ожидания, когда попаду в очередной капкан с твоими родственниками.
Запускаю пальцы в густую шевелюру Матвея и, склонив голову на бок, шумно вздыхаю от мысли о неизбежном знакомстве.
— Не переживай, ты им понравишься.
На его губах моего жениха появляется напускная улыбка, а отстраненный вид вновь заставляет меня задуматься о проблемах с рестораном. В душу закрадывается горькая обида, ведь раньше у нас не было секретов, а сейчас я чувствую: Матвей что-то не договаривает. Хотя теперь и у меня имеется мрачная тайна, которая испепеляет душу, терзает, словно когтистая лапа Сатаны. И, пожалуй, этот секрет неплохо бы захоронить в гробнице фараона, ведь если он вскроется, нас накроет песчаной бурей, что уничтожит все до мельчайшей пылинки. Нет. Превратит в пыль лишь меня и мою жизнь.
— Эй, малышкаа. — Матвей подкидывает меня на коленях, тем самым выводя из ступора.
— Ага, — заправляю за ухо выпавший локон, — где-то я уже это слышала, — пытаюсь немного пошутить, чтобы не выказать свое волнение.
— Ладно, ты права, мои родственники — сложные персонажи, но им просто нужно дать время. — Я закатываю глаза, и из груди Матвея вырывается тихий смех. — Идем, лисичка. Искупаемся.
Он шлепает меня по попке, и я поднимаюсь.
***
Загружая посудомоечную машину, не могу перестать размышлять о появлении черноглазого дьявола в моей фантазии, хотя в этот момент я была с Матвеем. Что это? Игра больного воображения? Как вообще можно объяснить такое явление? На душе возникает странное и неприятное предчувствие. Почему-то никак не удается заглушить внутренний дискомфорт. А тот факт, что возбуждение накрыло меня двойной волной, пугает еще больше. Под такие невеселые мысли я и не замечаю, как жених покидает кухню. Его необъяснимая отстраненность мне тоже не нравится, к тому же я улавливаю между нами небольшое напряжение. Надеюсь, Рафаэль не настроит сына против меня. По крайней мере, нужно постараться не допустить этого.
По дороге в гостевую комнату немного отвлекаюсь от переживаний, разглядывая окружающее пространство. Этакий провинциальный шарм в теплых терракотовых и насыщенно-желтых цветах. Интерьер в тосканском стиле, хотя над летними оттенками все же преобладает сияющий белый цвет. Стены с вкраплением мелкой каменной крошки завлекают украшающими их фресками и живописными росписями, придавая оформлению полную аутентичность. Массивные потолочные балки создают неповторимый уют в доме. Для такого мрачного хозяина это жилище слишком солнечное, и лишь элементы из старинной темной древесины добавляют фактурности. Зайдя в спальню, замечаю, что вокруг преобладает простая деревенская мебель в стиле итальянского кантри: плетенные из лозы стулья, массивная деревянная кровать, над которой царственно висит огромный подсвечник из латуни, а резные элементы напоминают о временах Ренессанса, делая обстановку более комфортной и добавляя толику романтичности.
Отрыв в шкафу свое любимое бикини, быстренько избавляюсь от одежды и натягиваю на себя миниатюрные кусочки ткани. Благо перед уездом я пару раз посетила солярий, и теперь черный цвет красиво оттеняет легкий загар.
Резкая трель телефона заставляет меня вздрогнуть, а, увидев имя звонящего, на моем лице растягивается широкая улыбка.
— Привет, дееетка, — звонкий голос подруги разбивает последние отголоски моих переживаний, — я не поняла, почему твоя инста чиста словно слеза младенца?
— Привет, Ри. — Сдерживаю смех. — Ты же знаешь, я не из этих. — Кручусь перед зеркалом, поправляя тонкие тесемочки на бедрах.
— В смысле? — верещит подруга. — Что-то имеешь против инста-див?
— Ладно-ладно, расслабься, Ритуся, — хохочу в голос.
— Так, к этому разговору мы еще вернемся. Рассказывай, как отдыхается? Как знакомство с папочкой? Как он выглядит? Матвей в него такой красавчик? — тараторит без остановки Рита, только вот каждый вопрос о заносчивом отце Матвея, вызывает у меня зубовный скрежет.
— Ри-и-и, — раздраженно рычу я, — может, ты помолчишь?
— Все-все, не злись, Огонечек, я вся внимание.
Шумно выдыхаю и, растерев себе рукой лоб, устремляю обреченный взгляд в зеркало. Мою ситуацию нужно хоть с кем-то это обсудить, иначе я точно свихнусь.
— В общем, Рит, если честно, это просто жесть какая-то…
— Тааак, а вот с этого момента поподробнее! — Голос подруги меняется.
— Помнишь того незнакомца… на пляже… эм-м… ну, с кем я лишилась девственности? — Последние слова я добавляю уже вполголоса.
— Того жгуче-опасного итальянца? Шутишь?! — звонкий крик Риты вырывается далеко за пределы динамика.
— Да не кричи ты так! Нет, не шучу.
— Рокси! Этот мужчина — отец Матвея?!
— Да…
— У-у-у, подруга, ты прямо героиня мексиканского сериала.
— Спасибо, мне-таки полегчало.
— И что думаешь? Расскажешь Матвею?
— С ума сошла?! Нет, конечно! И ты молчи! Знаешь только ты! Если узнает еще кто-то, я тебя придушу!
— Ладно-ладно! Я и не думала даже. — Минутная тишина нарушается лишь протяжным вздохом подруги. — И как прошла ваша встреча? Он узнал тебя?
— Нет. Наверное. Не знаю. Рита, его отец ужасно грубый и самая настоящая циничная сволочь! Я не представляю, как целый месяц продержаться с ним на одной территории.
— Рокси, только давай без…
Из-за спины раздается низкое покашливание, я поднимаю глаза и, встретившись в зеркале с острым ястребиным взглядом, мгновенно превращаюсь в каменную статую. Сглатываю застрявший в горле ком и ощущаю, как леденеет кровь.
Несколько мучительных секунд спустя из оцепенения меня выводит стук телефона, что выпал из ослабевших пальцев и ударился о мраморный пол.
— Не останавливайся, — Рафаэль небрежно взмахивает огромной ручищей, — мне очень интересно, какого мнения обо мне будущая невестка.
