Мадам Помфри приковала бы его к кровати и отобрала палочку как минимум на неделю, если бы знала, что он собирается провести ночь в полёте; и вряд ли приняла бы объяснение, заключавшееся в простом факте - Гарри не мог спать.
То есть, он мог - физически. Но просыпался с криком через несколько минут, а потом не менее получаса лежал, смотря в потолок, по которому медленно ползли тени и лунные лучи, и думал о вещах, которые в глубине души предпочёл бы не то что забыть, а вообще не знать никогда. Измученный, злой на самого себя, он снова проваливался в сон - на час или два, как повезёт. В третий раз он засыпал только тогда, когда за окном начинало светать, и потолок делался однообразно серым; обычно вскоре после этого Гарри будила мадам Помфри или, как сегодня, какой-нибудь визитёр.
Перспективу подобной ночи он с радостью менял на возможность устать до такого предела, чтобы не снилось ничего - совсем ничего - одна только мутная, рыхлая темнота без звуков и запахов; но с медицинской точки зрения, он попросту собирался себя угробить. Хотя, если бы у магов была психиатрия, возможно, колдопсихиатр не счёл бы действия Гарри такими уж бессмысленными; однако, судя по поведению мадам Помфри, начальный курс психотерапии на высших колдомедицинских курсах при Святом Мунго определённо не читали.
Он ведь всё ещё был виноват; и убийство Вольдеморта - думалось Гарри - не изменит совершенно ничего... это просто будет ещё одна смерть, ещё одно пятно крови у него на руках. Как это может искупить вину?
- Wingardium Leviosa, - стопки листовок взмыли в воздух и поплыли к двери.
Ночной воздух пробрался под рубашку, и Гарри поёжился; медленно заживающие ожоги очень болезненно реагировали на всё, что угодно. Интересно, как они отображались на драконьем теле? Со стороны сам себя не увидишь… особенно под заклятием невидимости.
Гарри расправил крылья, чувствуя каждую старую рану; мышцы спины отозвались натужно и недовольно, как рессоры старой машины. «Будет очень забавно, если я брякнусь в полёте на чей-нибудь дом…»
Листовки он обычно брал в зубы; лапы затекали по пути, непривычные к тому, чтобы держать что-то, а скидывать по одной-две бумажки со спины представлялось затруднительным - гибкость драконов имела недвусмысленный предел, не предусматривавший подобных финтов. «Собаки носят кости и палки… а я ношу листовки… интересно, от них вообще есть какой-нибудь толк?»
При первой же попытке сбросить листовку Гарри неловко дёрнул лапой - вся кипа с шелестом упала на землю.
«Так не пойдёт», - обратное превращение в человека отозвалось лёгкой тошнотой и слабостью в коленках; Гарри позволил им подломиться, благо всё равно надо было собрать листовки из грязи.
Промокшая бумага липла к рукам; влага начавшего подтаивать снега ползла вверх по штанинам джинсов, заглушая боль и дискомфорт - своего рода анестезия. Гарри тяжело встал, прижимая к груди неподъёмную стопку, и побрёл по улице, раскидывая листовки там, где должен был. Это был дополнительный риск - заниматься этим в человеческом обличье… дракону, в конце концов, было легче скрыться в случае чего, чем человеку, которого мутило от слабости.
Превратиться. Пролететь. Превратиться. Разложить. Превратиться. Пролететь…
В стопке оставалось всего штук десять, когда зеркало в заднем кармане джинсов внезапно нагрелось и провозгласило голосом Снейпа:
- Гарри Поттер! Гарри Поттер!
- Я здесь, - чтобы поговорить, Гарри сел прямо на дорогу - лишний кусок грязи в его случае уже не играл роли - и прислонился спиной к чьему-то забору. - Что-то случилось?
- Случилось, - сухо сообщил Снейп. - Мадам Помфри решила проверить, как ты спишь, нет ли кошмаров… стоит объяснять её реакцию на твоё отсутствие? Самой оптимистичной её идеей было то, что ты решил с горя повеситься в туалете Плаксы Миртл.
- Стадию, когда я мог повеситься, я уже прошёл, - Гарри вздохнул и снял заклятие невидимости - слишком уж расфокусированный взгляд был у Снейпа, разговаривавшего с пустотой. - Надеюсь, она не подняла тревогу на весь замок?
- На весь - нет, - с не предвещающей ничего хорошего ухмылкой сообщил Снейп. - Она всего лишь созвала на экстренное совещание весь Орден. Минерва, гриффиндорская душа, додумалась пригласить и твой… твою Эй-Пи.
- О нет…
- О да, Гарри, о да.
- И почему мне кажется, что тебе нравится сообщать мне неприятные новости?.. Кстати, почему ты не на совещании? Ты ведь в Ордене…
- Сказал, что у меня в котле кипит лекарство, которое нельзя оставлять без присмотра, - ухмыльнулся Снейп. - Самое интересное начнётся, как только они тоже додумаются до того, что у тебя может быть с собой зеркало…
Гарри мрачно представил себе многоголосый хор из своего заднего кармана, на все лады выкрикивающий: «Гарри Поттер!!..».
- Тогда мне надо быстрей заканчивать с листовками и возвращаться. Не знаю, куда девается зеркало, пока я дракон, но вряд ли оно будет работать в это время…
- Хуже будет, если оно всё-таки сработает, а ты не сможешь ни ответить, ни разбить дурацкую стекляшку, - оптимистично предсказал Снейп.
- Северус, у тебя удивительная способность находить во всём гадкую сторону, - Гарри покосился на оставшиеся листовки, соображая, не будет ли с его стороны очень нехорошо выкинуть их в ближайшую урну и отправиться в Хогвартс, пока Эй-Пи с Орденом не начали строить планы штурма резиденции Вольдеморта.
- Должна же у меня быть способность хоть к чему-то, кроме Зелий.
Гарри зябко подтянул коленки к груди.
- Ты такой злой потому, что тебя разбудили в четыре утра без повода?
- Почему без повода?
- Ну, на самом деле - без повода. Я ведь в порядке…
- Если это называется «в порядке», то я - реинкарнация Дамблдора, - огрызнулся Снейп. - Ты же на ногах не стоишь!
- Не стою, - подтвердил Гарри. - Я тут сижу, как видишь.
- На холодной мокрой земле. С кругами под глазами, с трясущимися руками и прочими прелестными физиологическими подробностями.
- Что мне сделается? Не надо… не надо обо мне беспокоиться, - Гарри смахнул со лба влажные пряди.
- Гарри? Гарри, ты что, плачешь?..
- Нет, Северус, - частые холодные капли ползли по щекам Гарри, впитывались в ткань рубашки, покрывали обеспокоенное лицо Снейпа в зеркале хрустальными бусинами, в каждой из которых отражалось по крохотному мастеру зелий. - Это просто дождь…
* * *
Выражение лица мадам Помфри являло собой квинтэссенцию того, что в плохих романах называют «неописуемым»; смесь противоречивых эмоций клубилась вокруг медсестры, словно испаряясь с кожи последней - у Гарри зазвенело в ушах, когда он попытался прислушаться к этому поподробней. Он с некоторым любопытством ждал, что она скажет по поводу его безответственного поведения, но мадам Помфри всё молчала, не определившись со словами.
